Маленькие дети и их матери - Дональд Винникотт

Младенцу причинили душевную боль, и это как раз боль такого свойства, которую шизофреник носит в себе, — она является одновременно и памятью, и угрозой, она заставляет человека предпочесть самоубийство жизни.

Вернусь к моей пациентке. Вы можете спросить, откуда у нее тенденция регрессировать к зависимости, и я сначала отвечу на этот вопрос. В случае так называемых «пограничных» нарушений наблюдается стремление к продвижению в задержанном эмоциональном развитии. Не существует иного способа вспомнить самый ранний эмоциональный опыт, как только пережить его вновь. А поскольку этот опыт был тогда крайне болезненным, ведь эго тогда еще не сформировалось и дополнительное эго — со стороны матери — оказалось ущербным, восстановление раннего эмоционального опыта должно проводиться в тщательно подготовленных, проверенных ситуациях, которые обеспечиваются психоаналитическим сеттингом. Более того, благодаря личному присутствию аналитика пациент — при удачном продвижении — располагает «объектом», на который можно направить ненависть, возникшую из-за недостатка поддерживающего окружения, что нарушило процесс развития.

В ситуации с моей пациенткой всплыли многие подробности первых недель и месяцев ее жизни, и мы смогли их обсуждать. Случай оказался редчайшим в моей практике. В какой-то момент анализа я обнаружил себя на кушетке с пациенткой и голову пациентки — в моих руках. Физический контакт очень редок в психоанализе, я же сделал вовсе недопустимое. Я проверил, будет ли реакция Моро, заставив пациентку уронить голову. Конечно, я предвидел, что произойдет. Пациентка испытала жесточайшую душевную муку, и объяснялось это расщеплением ее личности надвое. Отсюда мы и отправились, чтобы в конце концов понять, в чем состоял психологический смысл ее душевной муки. В конце концов пациентка открыла мне, что случилось с ее младенческим эго: она рассказала, что в какой-то момент один круг стал двумя кругами, и этот опыт является примером расщепления личности в результате недостатков в поддерживающей среде и недостатка в дополнительном эго.

Возможность провести такое тестирование у меня бывает крайне редко, поскольку моя задача психотерапевта состоит как раз в том, чтобы не допускать ошибок и промахов, вызывающих нестерпимую душевную боль. Я не могу приносить пациентов в жертву науке. Ужасно, но рано или поздно мы совершаем эти ошибки — просто в силу нашей человеческой природы. Тесты проводятся, и нам остается расхлебывать их результаты настолько умело, насколько можем. В этом единственном случае я провел тест намеренно.

Одного такого случая достаточно, чтобы убедиться: реакция Моро может как зависеть, так и не зависеть от рефлекторной дуги. Попросту говоря, не существует строгой зависимости. Неврологический фон не обязателен, реакция может быть одновременно нейрофизиологической и психологической. Одна способна меняться на другую. Я думаю, рискованно игнорировать психологию, если вы стремитесь дать полное описание.

Известно всего несколько состояний первичного страдания. К ним относятся, например, ощущение бесконечного падения дезинтеграции, расщепления и разъединения психики и физического тела. Все они имеют отношение к движению в эмоциональном развитии ребенка, у которого достаточно хорошая мать. В случае шизофрении это движение вспять. Шизофренику свойственно стремление войти в соприкосновение с процессами, которые на очень ранней фазе нарушили поступательное развитие. Такой взгляд на шизофрению дает много полезного для понимания как шизофрении, так и поры младенчества.

Вопрос о памяти рождения и о значении для ребенка переживаемого при рождении опыта требует подробного исследования. У меня нет возможности развивать здесь эту тему. Приведу в пример лишь сон страдавшей шизофренией девочки, у которой было тяжелое рождение. Но сначала необходимо определить, что такое нормальное рождение, — то есть такое, при котором психологическая травма минимальна. Нормальное рождение с точки зрения младенца — это когда ребенка подводят к рождению, потому что он готов к нему; когда ребенок что-то делает сам — проталкивается, потому что ему нужно дышать, или делает еще что-то. Поэтому, с его точки зрения, нормальное рождение — это нечто, «вызванное ребенком». Я думаю, что это не только нормально, но и обычно. Такое счастливое развитие событий реже встречается в психоаналитическом лечении и больше относится к символизации, воображению и игре. Терапия имеет дело с тем, что пошло неудачно, например, с промедлением, которое кажется бесконечным младенцу, не имеющему причин ожидать разрешения событий.

Вернусь к девочке с шизофренией, которой я занимался 2 500 часов. У нее был чрезвычайно высокий коэффициент умственного развития — около 180. Попав на терапию, она поставила передо мной вопрос: могу ли я помочь ей покончить жизнь самоубийством из верных побуждений, чтобы ей не совершать самоубийства из неверных побуждений. Здесь я оказался бессилен... Во сне, о котором идет речь, она заново переживала опыт своего рождения — со всеми искажениями, которые вносит взрослая женщина с высоким уровнем интеллекта. Ее мать была крайне невротична, и можно предположить, что сознание оказалось пробужденным в девочке — если такое возможно, а я думаю, что возможно, — за несколько дней до рождения по причине сильного потрясения, перенесенного ее матерью. К тому же роды осложнились из-за предлежащей плаценты, не обнаруженной вовремя. Девочка вступила в жизнь неудачно и уже не могла идти в ногу.

Во время своих попыток справиться с воздействием пережитого девочка взяла у меня почитать «Травму рождения» Ранка. Как вы понимаете, это еще одно осложнение. Но в случае, о котором идет речь, я предполагал появление подобных осложнений и считал их неизбежными. Девочка прочла книгу, а ночью видела сон, полный, как она чувствовала, глубокого смысла. Я думаю, вы согласитесь, что это так. Для психоаналитика подобные сны — хлеб насущный. Если вы привыкли работать со сновидениями, то сразу разберетесь, что сон девочки указывал на ее доверие ко мне — человеку, который поддерживал ее, занимался ее случаем, проводил ее анализ. Сон также представлял картину постоянного для нее параноидного состояния, ее уязвимости, чувствительности и ранимости, отчего девочка всеми способами и воздвигала защиту. Психоаналитик не может не заметить, что сон обусловлен также многими факторами, относящимися к более позднему периоду жизни — не к рождению. Привожу сон в качестве иллюстрации. Вот представление девочки о моменте рождения.

Ей снилось, что она находится под грудой гравия. Вся поверхность ее тела была настолько чувствительна, что трудно вообразить. Кожа горела — это слова, которыми девочка пыталась описать предельную чувствительность и израненность кожи. Девочка была вся сплошной ожог. Она знала, что если кто-то сделает с ней хоть что-нибудь, боль уже не вынести — ни физически, ни душой. Знала об опасности: придут люди, уберут гравий, будут что-то делать с ней, чтобы помочь, и это было невыносимо. Девочка подчеркивала, что ее невыносимые страдания напоминали те, от которых она хотела избавиться, уйдя из жизни. (У нее было две попытки самоубийства и впоследствии она покончила с собой.) Она говорила мне: «Просто больше ничего нельзя вынести... не вынести... ужаса иметь это тело ... ни этого ума — с него уже хватит, хватит. Полнота всего этого, избыток — вот отчего так невыносимо. Если бы люди оставили меня в покое, если бы люди не трогали меня больше!»

В ее сне, однако, кто-то пришел и вылил масло на кучу гравия, под которой она находилась. Масло просочилось, покрыв ее всю. Ее оставили в таком состоянии на три недели, чтобы можно было убрать гравий, не причинив ей боли. Но посередине груди у нее не зажила маленькая ранка — «треугольничек, куда не попало масло и откуда вырос то ли крохотный пенис, то ли пуповина. Об этом отросточке надо было заботиться. Больно, конечно, немножко... Но терпимо. Можно было не обращать внимания. Кто-то просто выдернул его».

Приведенный сон, я думаю, дает помимо прочего представление о состоянии только что рожденного младенца. Это рождение не относится к числу тех, которые я называю «нормальными», поскольку по причине запоздалых родов произошло преждевременное осознание происходящего.

Я понимаю, что кому-то такой исследовательский подход покажется неубедительным. Я всего лишь пытался привлечь ваше внимание к проводящейся работе. Вероятно, вы не слышали о работе такого плана, принадлежащей к чуждой для вас дисциплине. Теория, которая объясняет шизофрению через нарушение процессов развития в самом раннем младенчестве, многому учит психиатров. Такая теория, я думаю, также открывает педиатрам, неврологам и психологам немало нового о маленьких детях и их матерях.