Великий вызов. Жизнь за пределами обыденности - Бхагван Раджниш

Люди боятся входить в сатори, потому что знают, что это будет нарушать систему общества.

Это действительно нарушает систему общества, потому что общество создано людьми, страдающими от болезни, которая называется серьезностью. Все общество охвачено этой болезнью. Она овладела всей жизнью: все вогнано в систему, распределено по категориям, разграничено.

Игру нельзя ограничить. Когда я люблю кого-то, это игра. Но когда любовь сковывают узами брака, игры больше нет; это стало серьезным делом. Любовь всегда игрива, именно поэтому она всегда мимолетна: она приходит и уходит. Но брак — это нечто статичное; его заключают, и он никогда не уходит. Это план, ограничительная линия, фиксированная система.

Ты хочешь сказать, что брак не может быть духовным?

Не может. Брак не может быть духовным, потому что это нечто фиксированное. Но я привел брак просто в качестве примера. На самом деле само общество не может быть духовным, потому что оно основано на правилах. Правила всегда серьезны; они не позволяют быть игривым.

Бодхидхарма пришел в Китай, надев один ботинок на голову, а другой — на ногу. Император спросил:

— Что ты делаешь? Что это за глупость?

Бодхидхарма ответил:

— Я развлекаюсь.

— Мы никогда не думали, что саду может смеяться, шутить, — удивился император.

— А разве саду может быть серьезным? — возразил Бодхидхарма. — Бог несерьезен, он так игрив!

Творчество возникает из игривости; вот почему так много творчества рождается в сатори.

Приносит ли сатори внутреннее знание?

Желание внутреннего знания, желание какого бы то ни было опыта является неотъемлемой частью болезни серьезности. Серьезный ум пытается разделить на категории даже религиозный опыт; серьезный ум хочет стать авторитетом: «У меня есть внутреннее знание. Я знаю, а ты не знаешь. Я научу тебя». Ум пытается воссоздать модель серьезного общества. Вы это понимаете? Религиозные общества были созданы для поддержания собственного авторитета. Секты, ашрамы, монастыри и прочее — это альтернативные общества.

Духовный человек всегда игрив. Его жизнь — просто игра, он никогда не относится серьезно к тому, что делает.

Из серьезности не рождается ничего нового. Серьезность может лишь повторять старое, потому что она мыслит языком безопасности, языком правил, а правила происходят из старого, из традиции — их нельзя придумывать каждый день. Игривый ум спонтанен. У него нет правил, поэтому он всегда в опасности; он всегда рискует потерять все, потому что безопасности не существует.

Как только человек получает опыт сатори, любая серьезность становится вздором. Игривость — единственный признак того, что медитация случилась, и именно поэтому человек, переживший сатори, становится бунтарем. Другой причины нет. Он становится бунтарем, потому что ему приходится восставать против всех видов серьезности.

Но если люди становятся бунтарями, как общество может их контролировать?

Именно идея контроля привела мир в беспорядок. Когда вы мыслите в терминах контроля, вы начинаете подавлять, вы начинаете разрушать индивидуальности и создавать типы. И, как это ни парадоксально, когда вы разрушаете индивидуальности и создаете модели и типы, возникает огромный беспорядок. Но причина этого беспорядка не в бунтарских умах, это просто реакция на мертвый порядок.

Если бунтарский ум победит хотя бы на один день, беспорядка не будет, потому что не будет порядка; порядок и беспорядок — две стороны одной медали. Человек, который пытается создать порядок, создает беспорядок: внутренняя установка, ум, который пытается установить дисциплину, создает также недисциплинированность.

Ваше эго противодействует человеку, который пытается дисциплинировать вас, но это противодействие, реакция, это не бунт. Бунт рождается после опыта сатори, так что бунтарей не так уж много — только Иисус, Будда, Сократ, очень немного. А реакционеров много. Например, коммунисты, такие люди как Маркс, Бакунин, Ленин или Мао — все реакционеры, не бунтари. Бунтарь — это феномен: только бунтующий человек действительно жив. И если бы весь мир стал бунтующим…

Любое изобретение, любое открытие всегда рождается в игре. Эйнштейн, Архимед, Ньютон и другие — все они играли. Когда вы несерьезны, не сосредоточены, когда ваш ум расслаблен в позволении, с вами начинают случаться разные вещи.

Ньютон сидел под яблоней. Упало яблоко — и что-то произошло. Архимед лежал в ванной — и что-то случилось. Он выскочил из ванной, крича: «Эврика! Эврика! Нашел! Нашел!» Эйнштейн очень любил играть с мыльными пузырями. Теория расширения вселенной пришла к нему, когда он играл с мыльными пузырями, наблюдая, как они расширяются и исчезают.

История человечества — это не история масс, конформистов, серьезных людей, законодателей, правителей и рабов. Массы не создали ни одного шедевра — ни изобретений, ни картин, ни стихов, ни музыки. Творческими были немногие развитые люди, которые не относились к жизни серьезно. Открытия делали неизвестные играющие с жизнью личности. Если бы они были серьезными, они предпочли бы заниматься бизнесом, открыть фабрику или что-нибудь еще.

Так что самое главное в жизни — игра. Тогда случаются феноменальные вещи. Духовность, наука, искусство — все возникает из несерьезного, игривого ума.

У жизни нет никакой цели, нет миссии. Самой жизни достаточно! Более чем достаточно. Любое представление о миссии должно исчезнуть, потому что оно антижизненно: вся пропаганда смысла жизни — это не что иное, как политика в одеянии религии, миссии, идеала. Руководство, гуру, ученики — все это чепуха. Если вы практикуете Динамическую медитацию, если вы позволяете себе пройти через катарсис и даете своей энергии полную свободу, потребность в концепции жизненной миссии неизбежно исчезает.

Так что практикуйте Динамическую медитацию. Делайте это на пределе своих возможностей, достигните пика. Вы должны стать совершенно безумными; только тогда вы соединитесь с подлинным разумом, и только тогда вы сможете начать помогать другим.

Глава 3

Йога: спонтанное событие

Полезна ли для медитации практика традиционных асан?

Личность человека — это не тело и не ум, но и то и другое одновременно. Или даже правильнее будет сказать, что личность — это «телоум». Между телом и умом нет дистанции, так что все, что происходит на физическом уровне, вызывает вибрацию на ментальном уровне, и наоборот. Философы привыкли думать о человеке только как о теле или только как об уме, или что тело и ум параллельны, но разделены, но не как о едином целом. Что касается меня и современной науки, тело и ум — одно.

Видимый ум — это тело, а невидимое тело — это ум. Это две полярности одного существования. Под умом подразумевается то, что выходит за пределы наших чувств и находится вне их контроля. Под телом подразумевается то, что нашим чувствам подвластно. Разделение между телом и умом обусловлено чувствами и их ограничениями.

Личность — это и тело, и ум одновременно. Даже сказать «одновременно» будет неточно. Они — одно и то же. Разница только в вибрациях. Тело — это грубые вибрации, которые можно воспринять с помощью чувств, а ум — это тонкие вибрации, которые превосходят возможности чувств.

Зачем я это говорю? В западной психологии существует знаменитая теория, известная как теория Джеймса-Ланга. Здравый смысл всегда говорил, что тело следует за умом: когда вы напуганы — тело убегает; когда вы разгневаны — тело готовится к драке. Но психологи Джеймс и Ланг предложили совершенно противоположную точку зрения: не страх вызывает бегство, а бегство вызывает страх.

По их мнению, тело действует первым; ум следует за ним. Их доводом служит то, что вы не можете испытывать страх или гнев, если в вас не создано соответствующее телесное состояние. Они утверждали, что доказать первичность ума можно, только если кто-то испытывает гнев без соответствующей реакции тела. Они заявляют, что в человеке невозможно обнаружить гнев, если у него не красные глаза и не сжаты кулаки.

Но Джеймс и Ланг неправы, хотя их теория и кажется очень правдоподобной. Телесные реакции действительно существуют, — и без участия тела никакие состояния ума не могут быть выражены, — но это не значит, что без телесных реакций ментальные состояния не могут существовать.

Вы можете выражать гнев с помощью тела и все же не испытывать его, — как актер. Актер может безупречно изобразить гнев: на уровне тела гнев есть. Но внутри актера гнева нет. Точно так же актер может внешне проявлять все признаки любви и все же ее не чувствовать. Тело может выражать все что угодно без участия ума.