Секретная война. Записки немецкого шпиона - Франц Ринтелен

Хотя мой императорский паспорт был составлен в высокопарных выражениях старого немецкого языка времен Фридриха II, он не оставлял никакого сомнения в том, что владельцу его должно оказываться всяческое содействие.

- — Вся моя канцелярия и все мои служащие отныне находятся...

Даже посол!

Я устроился в скромном, но хорошем отеле «Грейт Норзерн» на 27-й улице и начал наводить справки о возможности [25] закупить достаточно взрывчатых материалов, чтобы серьезно подорвать производство снарядов.

Я обошёл ряд торговых домов, выдавая себя за немецкого агента, желающего купить порох, но спустя несколько дней я понял, что нет решительно никакой возможности приобрести на американском рынке большое количество взрывчатых материалов, которое находилось бы на складах. Ежедневная продукция была настолько велика, что если бы, скажем, во вторник удалось закупить все наличные запасы, то в среду к услугам покупателей наготове будет опять огромное количество этой продукции.

Таким образом, я в течение первых нескольких дней после моего прибытия ходил по Нью-Йорку и собирал сведения.

При посещении одной из фирм, продававших взрывчатые материалы, я сделал замечательное открытие. Один из совладельцев фирмы, американский немец, повёл со мной продолжительную беседу о перспективах войны. Я был оптимистом и считал, что она может принять благоприятный для Германии оборот, но коммерсант был совершенно другого мнения.

— Да, — сказал он, — дело принимает все более и более скверный оборот, и если Италия станет на сторону неприятеля...

— Что вы сказали? — вскричал я.

Я тотчас же вспомнил мою последнюю беседу с Эрцбергером, который незадолго перед моим отъездом в Нью-Йорк показал мне телеграмму от нашего итальянского посла фон Бюлова, выражавшего свое твердое убеждение, что Италия останется нейтральной.

Видя мое сомнение, промышленник открыл ящик своего стола и достал оттуда вексель.

Не зная, что он хочет этим сказать, я пошутил:

— Что вы, что вы, я не имею права делать передаточные надписи. Об этом мне было заявлено, еще когда я был помощником лейтенанта.

Американец засмеялся.

— Я принял этот вексель в платеж. Я не принимаю векселя, надписанные лейтенантами, в особенности, когда речь идет о ста тысячах долларов.

Я посмотрел на вексель. На нем была печать итальянского королевского казначейства, и он был выдан месяц назад, 25 мая 1915 года.

— Эти векселя внезапно появились в большом количестве на нашем рынке. Они находятся исключительно в руках [26] крупных военных фабрикантов, они вызвали большой ажиотаж на рынке. Мы полагаем, что закупки, производимые французскими агентами, но, безусловно, за счет итальянского правительства, означают лишь одно: Италия намеревается принять участие в войне против Германии. Это уменьшит шансы на победу центральных держав и затянет войну.

На следующий день мне удалось сфотографировать один из векселей. Я телеграфировал в Берлин и отправил туда фотографию; во всяком случае, Берлин был предупреждён.

Я начал вести двойственную жизнь. Вечером я «в подлиннике» надевал смокинг. Я подумал, что ходить по Нью-Йорку под вымышленным именем гораздо опаснее. Ибо, если одному из многочисленных английских агентов удастся узнать меня, то он сейчас же поймёт, что у меня имеются какие-то особые намерения. Напротив, если я не буду скрывать своего настоящего имени, то меня примут за человека, приехавшего в Соединенные Штаты по каким-нибудь мирным торговым делам. В противном случае я скрыл бы свое настоящее имя. Вечером я показывался открыто и однажды имел большое удовольствие выступать публично на докладе, устроенном Сенчари-клубом — крупным научным обществом. Я выслушал одного профессора, ярого германофоба, и, когда он начал жаловаться, что немцы сожгли Лувенский кафедральный собор, я вскочил и заявил, что это ложь, что еще месяц назад я собственными глазами видел этот собор во всём его великолепии.

Днем я одевался как попало и блуждал по докам, где видел многочисленные английские, французские и русские суда в ожидании военных грузов. Я видел, как они нагружались, я видел, как они выходили из порта, беря курс на восток, с бункерами, доверху наполненными снарядами, и от всего сердца желал им, чтобы они очутились на дне океана.

Я методически изучал специфические условия нью-йоркских доков и скоро узнал, что в порту блуждает большое количество немецких матросов, механиков и капитанов, не зная, за что приняться. Торговые суда, на которых они работали, находились в доках и не могли покинуть их без риска быть захваченными в открытом море англичанами.

Я узнал также, что среди докеров имеется много ирландцев, которые далеко не симпатизировали англичанам и союзникам англичан. Все эти люди открыто выражали свою ненависть каждый раз, когда они видели, как отправляется транспорт снаряжения.

Но как связаться с ирландцами? [27]

Я отправился к германскому генеральному консулу Фальке, замечательному человеку с большим опытом. Он был твердо убежден — вопреки тому, что полагало посольство, — что Соединенные Штаты скоро целиком станут на сторону союзников. Таким образом, на всё, что я мог ему предложить, он с большой радостью согласился. К несчастью, в данный момент его здоровье было неважно, и через несколько месяцев он вынужден был вернуться в Германию.

Затем был еще доктор Альберт. Он был послан из Берлина, чтобы закупить сырье и продовольствие, возможно больше нагрузить этих товаров на нейтральные суда, отправлявшиеся в Голландию и Скандинавию и оттуда в Германию.

Перед своим отъездом из Нью-Йорка генеральный консул Фальке сказал мне, что его правая рука по консульству Госсенфельдер целиком предоставлен в мое распоряжение.

Несколько дней спустя в мое бюро явился очень хорошо одетый джентльмен, который назвал пароль Госсенфельдера и представился под именем мистера Фримэна. Меня нисколько не интересовало, настоящее ли это его имя, — лишь бы он был мне полезен. И он действительно оказался полезным, даже больше, чем я ожидал, ибо со временем мне пришлось по тем или иным причинам отказаться от некоторых людей из-за слишком большого их усердия, а также вследствие слишком большой любви к алкогольным напиткам.

Вскоре я узнал, что в Нью-Йорке живет доктор Бюнс, сперва германский генеральный консул в Нью-Йорке, затем представитель Гамбургско-Американской линии. Я отправился к нему, так как мы были знакомы несколько лет, и он начал уже работать в пользу Германии. Ему дано было поручение фрахтовать пароходы, которые, он нагружал углем и которые отправлялись затем бродить в поисках германских крейсеров, чтобы снабдить их топливом. Для большего обеспечения успеха своему делу Бюнс находился в постоянной телеграфной связи с германскими властями, конечно, при помощи шифра. При нашей первой встрече он мне сказал, что я окажу ему большую услугу, если снабжу его адскими машинами.