Война Владигора - Валерий Воскобойников

Власий со Снежанкой мастера были людей вышучивать.

Но купец, оборвав рыдания, обнял его:

— На князя вашего одна надежда. Пошлет дружину — может, и успеем отбить Снежаночку.

— Ты скажи, где это было? Я сам пойду. Сегодня же и пойду ее отбивать.

Млад на мгновение представил свою возлюбленную в руках упырей, и его передернуло.

— Сам пойду к князю, буду просить, чтоб пустил меня. Князь поймет, — сказал Млад, когда поведал обо всем закадычному другу.

— Ты с отцом посоветуйся, — ответил разумный друг. — Отец, можно сказать, в городе третье лицо. И вашего деда, Прокла, князь помнит. Сам же ты рассказывал, как староста Прокл князя от Климоги Кровавого спасал. Один в Заморочный лес не суйся, пусть Владигор дружину посылает. Разве это порядок, если всякая нежить на дорогах жирует!

Советовать легко, да исполнять трудно. Попробуй к князю пробейся. У него весь день важные дела. И отец тоже там сидит, о беде не ведает. Послы отчего-то один за другим с разных концов Поднебесья приехали — им всем тоже князь срочно понадобился…

А потом вдруг вышел отец с перекошенным лицом. Встретился глазами с сыном. И оба поняли, что ничего уж не надо друг другу рассказывать.

— Ты вот что, слезу утри, не квасься. Поедешь с дружиной, может, еще спасем Снежаночку. Только об этом пока помалкивай, — предупредил отец. — Что у тебя с рукой?

— Ночью поранил, пустяк.

— Хорошо, ежели пустяк. Руки береги, как и голову, — они тебе нужны будут.

ИНОЗЕМНЫЕ ПОСОЛЬСТВА

Князь просыпался рано, когда только-только расходилась на небе серая сумеречная мгла и озарялось оно первым лучом прячущегося за лесом солнца. Утренняя еда его была скромна — свежеиспеченный хлеб, да квас, да мед. Чаще он делил завтрак с двумя людьми — воеводой Жданом и посадником Разномыслом, сыном старосты Прокла, забитого ратниками Климоги Кровавого. С этими двумя князь и обсуждал первостепенные дела. А дел было немало — задумал князь обнести Ладор третьей городской стеной, ибо разрослась за последнее время столица и в застенье — в городских посадах — людей стало уж больше, чем в старом городе. И хотя в мирные дни посадским жителям ничто не угрожало, однако князь понимал прекрасно — стену строят не когда враг рядом, а когда его вовсе нет. То же было и с новыми доспехами для дружины. Ковать их следует не второпях, во время битвы, а в покое и с разумением. Потому князь пригласил из разных земель немало известных ремесленных людей — строителей крепостей и оружейников. Об их размещении и пропитании как раз шла речь у князя с посадником Разномыслом и воеводой Жданом в то утро.

Неожиданно с первого этажа, где помещалась караульня, донесся шум, громкий спор нескольких голосов, а потом в княжескую палату заглянул начальник стражи Лихослав. Был он и зол и смущен одновременно.

— Прости князь, но странных всадников привели к тебе от ворот мои люди. Мы и сами хотели после тебе о них доложить, да они требуют, чтоб немедленно.

— Кто такие? — спросил князь, недовольный помехой в разговоре. — Пусть подождут.

— Дикий народ, — сказал сокрушенно начальник стражи, — без понятия о вежливом обхождении. Одно кричат: к князю скорее, ему все скажем! Говорю: оружие сдайте. Не желают, кричат: князь нам верит. Спрашиваю: как зовут? Имен не называют, отвечают: князь нас знает. Ты прикажи, мы их пока немного поучим, а потом в темницу.

— Откуда они, что за люди? — переспросил князь.

— Говорят, из Этверской пустыни.

— Перестарался, Лихослав. — Князь слегка улыбнулся. — Люди Этверской пустыни к нам для малости не заглянут, сам знаешь. Если они здесь — дело у них серьезное. Зови, да смотри там, повежливей!

— Я и то думаю, из-за пустяка тревожить не станут, — подхватил с готовностью Лихослав и чуть ли не кубарем спустился вниз.

А спустя несколько мгновений послышался нестройный топот многих ног по лестнице.

В зал вошел сам начальник стражи Лихослав, двое молодых стражников и трое посланников пустыни, еще не остывших от недавнего спора.

Все они были при мечах, с той разницей, что стражники держали мечи наготове, а посланники-в ножнах. Едва войдя, посланники, приложив руку к сердцу, склонились перед князем в низком поклоне.

Князь взглянул на одного из них и махнул стражникам:

— Спускайтесь в караульню, это друг мой, имя его я знаю.

— Я и то думаю, если друг, так зачем мы мечи из ножен повытаскивали? — сказал Лихослав и быстро увел своих стражников вниз.

— Да помогут тебе твои боги, князь! И прости, что вторгаемся в твою жизнь, — начал тот, кого Владигор узнал с первого взгляда.

— И ты, Абдархор, не вини моих стражников, если они причинили вам обиду, я же рад тебя видеть. Желаешь — соверши омовение после дальней дороги, будем говорить потом. Вам отведут достойные гостей палаты. А ежели дело срочное, говори сразу.

— Срочное, князь. — Абдархор даже слегка поморщился — по правилам его племени гостю сначала полагалось говорить о всяческих пустяках и лишь в конце касаться главного, он же в который раз именно при встрече с Владигором нарушал этот закон. — Пять дней гнали лошадей без отдыха, сменяя одну другой.

— Тогда говори, Ждана ты знаешь, а Разномысл, посадник, тоже мой друг. Я готов тебя слушать.

— Нам нужна твоя помощь, князь Владигор. Ты великий воин, я видел тебя в битвах, помоги же моему народу.

— Здоров ли вождь вашего племени, уважаемый Саддам? — Владигору важно было знать, кого представляет воинский начальник Абдархор.

— Саддам шлет тебе сердечный привет и вот это послание. — Абдархор вытащил из складок одежды палочку, на которой было вырезано несколько рунических знаков. — Если ты найдешь в городе человека, умеющего разбирать наши знаки, он переведет тебе слова уважаемого Саддама. Они звучат так: «Князь, верь каждому слову Абдархора. Саддам».

— Мне не нужен толмач, я знаю, что ты никогда не обманешь друзей, — ответил Владигор. — Рассказывай же о своем деле.

Рассказ посланца пустынного племени савроматов был столь неожидан и странен, что поверг князя и друзей его в изумление.

С края пустыни, не там, где она граничит с Синегорьем по берегам Аракоса, а с другого, противоположного, где к пустыне подходит Великая Сушь, явился неизвестный прежде хищный и дикий народ.

— Знаю, многие из твоих людей считают и моих соплеменников дикарями: у нас нет замков и крепостей, мы не строим постоянных домов, наши дети с младенчества знают вкус молока кобылицы. Однако народ мой не всегда был таким. По преданиям старших, и у нас были когда-то голубые реки, плодородные долины, мы тоже сажали хлеб и зерно. Но когда несколько лет подряд дули сухие ветры и ни одна капля не упала на землю, тогда вода ушла глубоко под землю и больше уже не вернулась наружу. Мы не дикий народ. Всякий, кто погостит у нас, удивится красоте наших песен, мудрости наших преданий, но, если земля перестала рожать, единственное спасение — кочевать вместе с табунами с одного участка к другому.