УБИЙСТВО ЦАРСКОЙ СЕМЬИ И ЧЛЕНОВ ДОМА РОМАНОВЫХ НА УРАЛЕ - Дитерихс К.

Когда 8 марта 1917 года в Царском Селе генерал Корнилов объявил об аресте Государыни Императрицы и предупредил придворных чинов, что “кто хочет остаться и разделить участь Арестованной, пусть остается, но решайте это сейчас же: потом во дворец уже не впущу” - доктор Деревенько остался в числе добровольно арестованных при больном в то время корью Наследнике Цесаревиче.

В ночь с 31 июля на 1 августа Царская Семья, по постановлению Совета Министров Временного правительства, покинула Царское Село и выехала для следования в Тобольск. Доктору Деревенько, как исключение, Керенским был дан отпуск и он приехал в Тобольск позже, вместе со своей семьей. Отдельно от Царской Семьи, но для присоединения к Ней, приехали, также позже, в Тобольск фрейлина Ее Величества баронесса Буксгевден, камер-юнгфера Занотти, комнатные девушки Романова и Уткина и дети лейб-медика Боткина, но разрешили посещение Царской Семьи только доктору Деревенько.

23 мая 1918 года Царских Детей в сопровождении оставшихся в Тобольске придворных комиссары Родионов и Хохряков привезли в Екатеринбург. Наследника Цесаревича и Великих Княжен Ольгу, Татьяну и Анастасию Николаевен, с Нагорным, Харитоновым, Труппом и мальчиком Седневым, советские власти помещают в Ипатьевский дом, где уже живут в заключении раньше привезенные Государь, Государыня и Великая Княжна Мария Николаевна, доктор Боткин, Демидова, Чемадуров и Седнев. Затем Татищева, Гендрикову, Шнейдер и Волкова увозят с вокзала в тюрьму, где уже содержался приехавший в Екатеринбург с Государем Долгоруков. Остальным комиссары объявляют: “Вы нам не нужны” и приказывают покинуть пределы Пермской губернии.

Доктору Деревенько и здесь оказывается возможным составить исключение: он берет свои вещи, оставляет вагон и в то время, как остальных прицепляют к поезду и отправляют на Тюмень, он нанимает в городе комнату на частной квартире, живет спокойно все время здесь, и 25 июля застает его в Екатеринбурге.

Исключение не ограничивается только жизнью в городе: доктор Деревенько посещает, вначале довольно часто, заключенных в доме Ипатьева и пользует больного Наследника Цесаревича.

Одновременно он работает в городе на частной практике и приобретает обширную клиентуру почти исключительно среди многочисленного еврейского населения города.

Когда в Екатеринбург приехал некий Иван Иванович Сидоров и стал искать возможности установить сношения с заключенными в Ипатьевском доме, его направили к доктору Деревенько. Последний сговаривается с бывшим в то время комендантом дома Особого назначения Авдеевым и лично дает распоряжение об ежедневной доставке Царской Семье молока, яиц, масла и пр.

Но вот 5 июля вместо Авдеева комендантом назначается Янкель Юровский. Принесших в этот день молоко и проч. женщин задерживает охрана; выходит Янкель Юровский: “Кто носить дозволил?”

“Авдеев приказал по распоряжению доктора Деревенько”.

“Ах, доктор Деревенько. Значит, тут и доктор Деревенько”, - отмечает Янкель Юровский.

Числа 6-7 июля Деревенько был приглашен Янкелем Юровским в дом Ипатьева и после этого посещения прекратил навещать заключенного больного Наследника Цесаревича, а поступил на службу в советский военный госпиталь,

Янкель Юровский не простой еврей - житель Екатеринбурга; он не только комендант “дома особого назначения”, он вместе с Областным Военным комиссаром евреем Исааком Голощекиным секретные главари местной Областной Чрезвычайки.

Наступают ужасные дни 8 - 18 июля: пристреливают Татищева, Долгорукого, Нагорного, Седнева, Боткина, Демидову, Харитонова, Труппа; выполняются кровавые трагедии в Ипатьевском доме, в Алапаевске; перевозятся в Пермь для расстрела позже Гендрикова, Шнейдер, Волков…

Доктор Деревенько 25 июля участвует в торжественных встречах и чествованиях наших войск в Екатеринбурге.

Когда 17 июля, по обыкновению, женщины принесли в дом Ипатьева молоко, им объявили: “идите и больше не носите”. Узнав потом о расстреле бывшего Царя и о вывозе Семьи, они бросились к доктору Деревенько… “Доктор ничего не знал, сильно смущен был и в лице изменился”.

Он приглашен офицерами на розыски тел у шахты в Коптяковском лесу; он участвует в протоколах осмотра дома Ипатьева следственной властью. Когда на дне шахты находят хирургически отделенный чей-то палец и вставную верхнюю челюсть доктора Боткина, доктор Деревенько авторитетно и категорически заявил: “Палец - это доктора Боткина”. “Палец, говорит экспертиза в Омске, тонкий, длинный; палец принадлежит человеку, привыкшему к маникюру; палец - выхоленный; палец можно скорее признать принадлежащим женщине”.

Странно, что Чемадуров, в бессвязном повествовании Жильяру еще до находки пальца, но видавшись в Екатеринбурге с доктором Деревенько, говорит: “убиты Боткин и все другие”, а Государь и вся его Семья живы.

Когда и. д. прокурором Кутузовым через газетные объявления приглашались для показания все что-либо знавшие по Царскому делу, доктор Деревенько не пришел дать своих показаний. Он не был допрошен никем: ни следователем Наметкиным, ни членом суда Сергеевым, ни прокуратурой, никем. А когда дело перешло в руки следователя Н. А. Соколова, горячо взявшегося за допросы всех состоявших при Царской Семье придворных, доктора Деревенько в Екатеринбурге не оказалось: он перевелся куда-то в глубь Сибири, а ныне остался в Томске у большевиков.

Странный характер имел доктор Деревенько, странный был человек.

Если для жителей города Екатеринбурга, истомленных гнетом советского режима, день 25 июля был светлым, радостным праздником, то для вступивших в город русских людей этот день был полон самых тяжелых, ужасных новостей. Никто не хотел верить в возможность убийства всей Царской Семьи; никто не мог допустить существования в человеке, в людях зверства такого небывалого размера. Слухи одни фантастичнее других, одни невероятнее других быстро распространялись по городу, и все цеплялись за малейшие лучи надежды, отталкивая от себя кошмарную картину, которую поневоле выставляли комнаты дома Ипатьева.

При таком тяжелом настроении люди приступили к розыскам правды.

БЕЛОГВАРДЕЙСКИЕ ЗАГОВОРЫ

И в объявлении Президиума Уральского Обласовета, и в сообщении Президиума ЦИК в Москве советские власти в объяснении причин, вынудивших их прибегнуть к расстрелу бывшего Царя Николая II без суда и в спешном порядке, как на один из главнейших аргументов ссылаются на открытые ими белогвардейские заговоры, имевшие будто бы целью вырвать из их рук отрекшегося Государя и Его Семью. Председатель ЦИК Янкель Свердлов, как видно из “публикации” центральной власти, счел нужным напомнить своим коллегам о раскрытии в свое время такого же белогвардейского заговора в Тобольске, побудившего тогда советскую власть перевезти Царскую Семью в Екатеринбург, пункт, считавшийся, по-видимому, более обеспеченным, как центр их силы и власти на Красном Урале. Документы о раскрытом заговоре, имевшем целью похитить бывшего Царя в Екатеринбурге, Янкель Свердлов обещал разобрать и опубликовать в ближайшие дни.

Могли ли быть у советской власти фактические основания опираться в своих объяснениях на опасность таких белогвардейских заговоров? Существовали ли вообще заговоры для “похищения Царской Семьи” в Тобольске или Екатеринбурге и какова была их реальная сила и вытекавшая отсюда степень опасности для “правосудия” советской власти? Какие, наконец, документы обещал опубликовать для всеобщего сведения Янкель Свердлов как доказательство заговоров офицеров и вообще белогвардейцев?

Эти вопросы, независимо от их значения для самого дела, чрезвычайно существенны в интересах исторических и национальных. Естественно, что конспиративность как самих заговоров, так еще более истинной работы главарей советской власти значительно затрудняет всестороннее освещение этих вопросов и безусловное установление фактической правды, но сделать попытки в этом направлении необходимо.

В июне 1918 года в Москве, в обществе и среди некоторых кругов советских деятелей распространились упорные и тревожные сведения и слухи, что где-то и кем-то совершено убийство Царя. Переполох в определенных советских сферах, вызванный распространением этих сведений, по-видимому, был большой. Слухи, все нарастая и нарастая, достигли такой степени реальности, что 20 июня Председатель Екатеринбургского совдепа получил из Москвы такой официальный запрос:

“В Москве распространились сведения, что будто бы убит бывший Император Николай второй, сообщите имеющиеся у вас сведения. Управляющий делами совета народных комиссаров Владимир Бонч-Бруевич. 499”.

Кажется, особенного беспокойства этот запрос в екатеринбургских деятелях не вызвал; на запрос была положена своеобразная для существа запроса резолюция: “копию телеграммы сообщить “Известиям” и “Уральскому Рабочему”, а затем, разными почерками, о жильцах дома Ипатьева”, “В дело Цар.” и снова - “к делу о жильцах в д. Ипатьева”.