Мародеры. Как нацисты разграбили художественные сокровища Европы - Андерс Рюдель

Для Розенберга экспрессионизм и другие направления модернизма означали в первую очередь потерю идеальной красоты:

Сущность этого хаотического развития лежит, в частности, в потере того идеала красоты, который, во всем своем многообразии, служил опорой для всего художественного творчества в странах Европы. Демократическая доктрина, оказавшая разлагающее влияние на человеческие расы, и появление мировых городов, обесценивших значение национального самоопределения отдельно взятого народа, совпали с методически осуществляемой деморализующей и вредительской деятельностью евреев. Последствием всего этого стал не только крах мировоззрений и национально-государственных идей, но и уничтожение искусства нордической Западной Европы[4].

Такой анализ был понятен и близок тем «истинно народным» группам, которые разделяли взгляды Розенберга. Новые направления в искусстве должны быть отвергнуты по расовому признаку как примитивные заимствования из Африки и Азии. Чужая кровь отравляет немецкую культуру!

Подобные художественные принципы наиболее рьяно отстаивал архитектор и теоретик искусства Пауль Шульце-Наумбург. В начале века Шульце-Наумбург был ведущим культурным критиком Германии и арбитром художественного вкуса для среднего класса. Но в межвоенный период, в годы расцвета модернизма, его буржуазные взгляды на культуру стали казаться все более старомодными. Шульце-Наумбург яростно критиковал все современные тенденции в искусстве, а в 1928 году вышла его книга «Искусство и раса», где он попытался связать теорию искусства и патологию, сравнив некоторые модернистские работы с тщательно отобранными фотографиями людей с различными физическими изъянами. Шульце-Наумбург утверждал, что модернизм – это симптом заболевания, особое психическое расстройство, при котором повышенное внимание уделяется человеческому уродству. Это искусство дегенеративное.

Попытка связать определенные формы искусства с психической патологией была не нова, подобные попытки предпринимал современник Юлиуса Лангбена, врач и писатель Макс Нордау. В книге «Вырождение», опубликованной в 1892 году, Нордау признает современное искусство «душевнобольным». Он критикует новые направления в искусстве, символизм и натурализм, и определяет «типичные для времени» заболевания – дегенерацию и истерию. Дегенерация характерна для творчества современных художников, истерией же страдают их почитатели.

Мысль о дегенерации возникла в мутном кильватере теорий Дарвина, продолжив идею о том, что человечество и морально, и физически находится в стадии регресса. Нордау предупреждал, что современное искусство может быть заразным и тогда дегенерация коснется и общества, в том числе молодой части населения.

Хотя Нордау был евреем и к тому же известным сионистом, это не помешало нацистам черпать вдохновение в его идеях. Пауль Шульце-Наумбург привнес в его теорию расовый элемент, утверждая, что только расово чистые индивиды могут создавать настоящую культуру.

Нацисты приняли Пауля Шульце-Наумбурга с распростертыми объятьями, и он вновь сделался влиятельным художественным и архитектурным критиком, вошел в правление Союза борьбы за германскую культуру и стал одним из самых активных его представителей. Вильгельм Фрик назначил его директором Веймарской академии художеств, которая пришла на смену знаменитой школе Баухаус Вальтера Гропиуса, упраздненной нацистами. Первым делом Шульце-Наумбург распорядился закрасить стены лестницы в здании Баухауса, расписанные немецким экспрессионистом Оскаром Шлеммером.

Адольф Вагнер, баварский министр внутренних дел и национал-социалист, торжественно вручил серебряный молот Тора Гитлеру. Этот молот символизирует будущее нацизма, сказал Вагнер.

Тремя громовыми ударами по известняку будет заложен фундамент храма немецкого искусства. А также новой немецкой культуры, которая уничтожит дегенеративное искусство Веймарской республики.

Крепко взявшись за рукоять молота, Адольф Гитлер изо всех сил ударил по камню. Удар был такой мощный, что головка молота отломилась и взлетела в воздух. Суеверный фюрер побледнел, над блестяще украшенной сценой повисла неловкая тишина. Быстро, будто ничего не произошло, Гитлер развернулся и занял свое место на трибуне, так и не произнеся заготовленную речь. Немецкие газеты промолчали о неприятном происшествии, зато New York Times опубликовала статью с ироничным заголовком: «Господин Гитлер сломал посвятительный молот».

Геббельс считал инцидент пустяком, но Гитлер воспринял его гораздо серьезнее: он был убежден, что это дурное предзнаменование. Когда через несколько месяцев после этого случая скоропостижно скончался Пауль Людвиг Троост, Гитлер, опасавшийся более серьезных последствий, с заметным облегчением сказал Альберту Шпееру: «Архитектор должен был умереть».

Глава 3

Дегенерация

Солнце играло на золотой короне Карла Великого, когда он, верхом на лошади, ехал по Кёнигсплац в Мюнхене. Тяжелая, изящно расшитая мантия ниспадала с плеч короля франков. В это солнечное воскресное утро 18 июля 1937 года на улицы Мюнхена вышли почти сто тысяч человек, чтобы полюбоваться на театрализованное представление.

В сопровождении Ричарда Львиное Сердце и короля Германии и императора Священной Римской империи Фридриха I Барбароссы Карл проследовал дальше в сторону Принцрегентенштрассе и Английского парка. За монархами по Кёнигсплац прошествовали художники – Лукас Кранах Старший, Ганс Гольбейн Младший и Альбрехт Дюрер. Лошади тащили двадцать шесть платформ с живыми скульптурами, а за ними шли скальды, прорицательницы и средневековые шуты. В честь «германских» астрономов, таких как Кеплер и Коперник, была возведена трехметровая небесная сфера, окруженная четырьмя полуобнаженными нимфами. На платформе, посвященной сотворению мира, Адам и Ева расслабленно прислонялись к двум низким, похожим на грибы деревцам.

Своей чрезмерной пышностью парад германских героев напоминал диснеевскую экранизацию произведений Вагнера. После театрализованного представления под названием «2000 лет германского искусства» по площади маршем прошли эсэсовцы в черных мундирах, штурмовики СА в коричневых рубашках и несколько частей вермахта – всего 4000 человек. «Ну разве они не братья – художники и солдаты?» – риторически вопрошала партийная газета Völkischer Beobachter.

Над Принцрегентенштрассе, расправив крылья, медленно парит над землей пятиметровый золотой орел, укрепленный на платформе, которую тащат шесть тяжеловозов арденнской породы. Отряд крестоносцев, приветствуя фюрера, вздымает свои кроваво-красные знамена. Адольф Гитлер сидит, подавшись вперед, сжав руки между колен. Фуражка сдвинута на лоб. Рядом – рослые эсэсовцы, позади Гитлера стоит Герман Геринг в белом мундире и высоких черных кавалерийских сапогах, слева сидит министр пропаганды Йозеф Геббельс с женой Магдой. Справа – рейхсминистр Рудольф Гесс.

Этого события Гитлер ждал с нетерпением – сегодня он открывал музей, фундамент которого был заложен в тот злополучный день четыре года назад.

Открытие предполагалось не менее пышное: был объявлен трехдневный городской фестиваль «Дни немецкого искусства» с парадами, речами и выставками в честь возрождения немецкой культуры. Для его проведения неслучайно выбрали Мюнхен. Именно здесь зародилось и пролило свою первую кровь национал-социалистическое движение. Кёнигсплац стала для нацистов культовым местом. С 1920-х годов площадь была центром массовых партийных митингов, а после прихода к власти в 1933 году Гитлер провозгласил ее «церемониальной осью национал-социалистического движения». Газоны исчезли, вместо них площадь замостили двадцатью тысячами массивных гранитных плит. На восточной стороне площади были возведены важнейшие культовые здания партии. Прежде всего два Храма почета, где покоился прах шестнадцати нацистов, погибших во время «пивного путча» и объявленных мучениками национал-социализма. Оба павильона были построены по проекту Пауля Людвига Трооста.

Он же перестроил выходящий на Бриеннерштрассе «Коричневый дом» (Braunes Haus), национальную штаб-квартиру нацистской партии. У Гитлера был в этом здании кабинет, где на стене висел большой портрет промышленника и антисемита Генри Форда. Здесь же хранилась важнейшая партийная реликвия – «Кровавое знамя» (Blutfahne), на которое, согласно нацистской легенде, попали капли крови мучеников «пивного путча».

На восточной части Кёнигсплац Троост спроектировал еще два больших объекта (которые, в отличие от Храмов почета и «Коричневого дома», сохранились до наших дней): Административное здание НСДАП и «Дом фюрера» (Führerbau) – мюнхенскую резиденцию нацистского вождя, вульгарно-помпезное здание с огромными «мертвыми» пространствами, созданными ради монументального эстетического эффекта, в ущерб функциональности. В этом здании через год Гитлер подпишет Мюнхенское соглашение и пообещает Европе мир в обмен на Судетскую область Чехословакии.