В краю лесов и озер - Григорий Устинов

Ловить щук кружками Ефим выехал один. Федор снова вызвался помочь инспектору.

Выехали на двух лодках. Сняли тридцать две сети. Новенькие, из капрона. Изъяли улов разной рыбы общим весом сто пятьдесят килограммов.

В поселке все браконьерские сети конфисковали. Рыбу сдали в магазин. На нарушителей-сетников составили протоколы. Лодку Усачева до решения суда сдали на хранение в поселковый Совет. Ружье, которое оказалось незарегистрированным, Костылев увез с собой, чтобы передать в районное отделение милиции.

— Спасибо, Завалишин! Здорово помогли мне, — тепло сказал Костылев Федору, крепко пожимая ему руку при прощании.

— За что спасибо? Вот еще, — удивился Федор и добавил:— Меньше пакостников будет на озере.

— По закону от штрафов с браконьеров вам полагается большая премия. Скажите свой домашний адрес. Куда выслать деньги?

— Не надо мне никакой премии. Я от души, по желанию помог, а тут — деньги! И адреса для этого не скажу, — даже с обидой ответил Федор.

Костылев внимательно посмотрел на рабочего. Затем благодарно похлопал Федора рукой по широкому крутому плечу.

— Вот вы какой? Ладно, когда потребуется, я найду вас и через заводоуправление. Еще раз спасибо, товарищ Завалишин!

Береговой тропинкой Федор направился в Долгую курью к Ефиму. Он не жалел о потерянном выходном дне и сорванной рыбалке. Нет! Порой он взглядывал на синевшую гладь озера, и какое-то новое чувство зарождалось в нем. Тихое озеро казалось ему таким же родным, как и завод, где не положены нарушения, а тем более хулиганство, хищения... В сердце рабочего росла большая гордость. Знакомое чувство. Совсем как в родном цехе, когда он перевыполнял сменное задание, стыдил и одергивал лодыря, помогал отстающему товарищу или вносил ценное предложение.

Вот и Долгая курья. На стане еле-еле дымил забытый костер. Вдали Ефим на лодке.

— Э-ге-гей! — закричал Федор, сложив руки рупором. — Валяй сюда-а!

— Сейчас. Кружки сниму-у. Чай кипяти! — еле слышно ответил товарищ.

«Чай кипяти... А где у него все запрятано?» — пробурчал Федор и начал искать. Наконец все вещи обнаружил замаскированными старой травой в густом черемушнике.

Нарубив сухих дров, подживил костер и повесил над ним котелок с водой.

Подъехал Ефим.

— Ну, как улов? Клевали щуки? — нетерпеливо спросил Федор.

— Клевали. Одну, килограмма на два, с жерлицы снял да трех кружками наскреб. Из них есть «старушка» — килограммов на шесть! А разной мелочи мало, — ответил Ефим.

— Вот и хорошо. Хватит нам! — сказал Федор, вытягивая нос лодки на берег.

— А где тебя черти весь день носили? — вдруг недовольно обрушился на друга Ефим. — Уехал и как сквозь землю провалился!

— Знаешь где, — спокойно объяснил Федор, — с браконьерами проваландались. Здорово, брат, получилось. Тридцать две сети забрали и полтора центнера рыбы! Молодец Костылев. Вот мужик! Я и не думал, что он такую войну ведет на озерах с разными прощелыгами.

— Что толку? Завтра новые появятся!

— Нет! В поселковом Совете Костылев при мне двух мужиков проинструктировал и вручил им удостоверения общественных инспекторов. Теперь озеро под контролем! — ответил Федор. — Что, уху будем варить или как?

— Какая теперь уха. Чайку попьем, да и в путь. Сам знаешь, какая разбитая дорога!

...Через полчаса друзья выехали в поселок. За распашными веслами уселся Федор. Ефим с кормы забросил в озеро дорожку.[7]

— На счастье... Может, какая щучонка и попадется! — сказал он.

У „КРОХАЛЯ“

В 1928—1929 годах летом и зимой мне довелось работать в рыбохозяйственном отряде Башкирской экспедиции Академии наук СССР. Экспедиция изучала озера Аргаяшского кантона.[8] Обследовались также и водоемы Ильменской группы.

Зимой мы передвигались в специальном вагончике с окнами и печкой. Все пробы воды и грунтов, а также ловлю планктона производили через особый люк в половицах вагончика. Тепло и удобно!

А летом, как кочующие цыгане, от озера до озера перевозили большую лодку, груженную личными вещами, продуктами, экспедиционным снаряжением и материалами. Наш «швертбот» с распашными веслами и мачтой для паруса свободно поднимал всю экспедицию из пяти человек.

Работа нас захватывала. Мы открывали тайны уральских озер, а в них нуждались рыбохозяйственные организации, чтобы правильно вести добычу и разведение рыбы.

Не всегда хорошо получалось у нас с выловом рыбы для исследования. Хотя у экспедиции имелись свои сети разной ячеи, уловы были случайны и часто мизерны. Не зная еще особенностей нового водоема, рыбьих троп, мы частенько ставили ловушки там, где не следует. А нам необходимо было заполучить рыбу с каждого водоема всех пород и возрастов. Поэтому стремились на каждом озере быстрее связаться со всеми промысловиками и любителями. Хороший, знающий рыболов был для нас желанным человеком. Мы искали такой «клад».

Обследовались озера Большое и Малое Миассово соединенные широким протоком. Оставив в палатке двух человек для обработки материалов, мы втроем: начальник экспедиции Подлесный, рыбовод Коля Haдеждинский и я — проводили очередной «разрез» озера. По прямой линии, через каждые пятьдесят гребков парных весел, производили промеры глубин, через сотню гребков устраивали «станцию». Лодка ставилась тогда на якорь, и с нее белым диском определялась прозрачность озера; батометром с разных глубин брались пробы воды для химического анализа; особой шелковой сеткой отлавливался планктон; дночерпателем вынимался определенный по площади квадратик грунта, который затем промывался через грохотки, чтобы получить качественное и количественное содержание организмов дна[9] с данного участка. Проводились и другие наблюдения.

Уже вечерело. Мы торопились закончить разрез и подойти к намеченному каменистому мысу, за которым начиналась Няшевская курья. А из-за леса вы ползала темная туча. Послышались далекие раскаты грома. Набежавший ветер начал сбивать лодку в сторону от линии разреза.

— Бросаем работу, товарищи! Гроза идет, потом закончим. Давайте просчитаем оставшиеся до мыса гребки — и в курью на ночлег. Там должен быть кордон лесничества, — сказал Подлесный.

Мы отсчитали оставшиеся гребки и завернули в тихую курью. А сзади, по озерному раздолью, уже бежали белые гребни волн. В соснах, росших на самой вершине мыса, загудел ветер.

— Нажимай, Коля! — крикнул я товарищу, усевшись напротив и при каждом гребке помогая ему проталкивать в воде длинные весла.

Долговязый и жилистый Надеждинский греб размашисто сильно, умело. Нос «швертбота» легко резал воду. Мы быстро приближались к кордону. Но едва лодка врезалась в песок у пристани, начался дождь. Мы засуетились: что станет с багажом! У берега стояло какое-то строение, а жилой дом кордона виднелся дальше у леса.