Пляжное чтиво - Шейла Дайан

И все удивлялись, что он оставался холостяком до сорока лет, хоть он и пытался устроить свою личную жизнь. Он часто ходил на свидания, и женщины любили его. Они любили с ним разговаривать… о своих проблемах с другими мужчинами… о тех, с кем они не могли откровенничать, но любили трахаться. И Джефри слушал. Но когда его желание превосходило его терпение, и он старался добиться большего, чем беседа, от него отделывались словами: "Ты необыкновенный человек, но мы не можем продолжать эти отношения". Это случалось так много раз, что он как-то сказал другу: "У меня есть теория: все женщины читают одно и то же руководство по расставанию".

Тиффани Пеннок, женщина, на которой он потом женился, была его пациенткой. И хотя не совсем профессионально назначать свидания пациенткам, это иногда случается. Тиффани искала помощи у Джефри после того, как мужчина, с которым она встречалась несколько месяцев, неожиданно бросил ее с объяснением "ты необыкновенная, но мы не можем продолжать эти отношения". Именно это Джефри услышал сквозь поток жалоб в своем кабинете. Уже прекрасно знакомый с этими жестокими словами, Джефри внутренне содрогнулся, уверившись, что не только женщины, а вообще все люди читают одно и то же руководство.

По мере того как Тиффани успокаивалась, Джефри все больше чувствовал волнение в присутствии сногсшибательной блондинки с алебастровой кожей и самыми зелеными глазами, какие он когда-либо видел. Глядя на нее, он вспоминал волшебный изумрудный город Оз, и ему нестерпимо хотелось узнать, как видят мир эти прекрасные зеленые глаза.

— Жизнь — сплошной обман и предательство! — визжала она в его кабинете через несколько месяцев после начала лечения. И в тот день ее изящное лицо в ореоле натуральных белокурых волос выглядело особенно прекрасным. — Все мужчины одинаковы! Но придет и мой день!

— И что вы тогда сделаете? — спросил он, профессионально желая узнать ее фантазии… правда, с оттенком более чем профессионального любопытства.

— Возьму то, что мне надо, и уйду, когда буду готова! — ответила она, и слезы ярости закапали на ее сложенные на груди руки.

Как видите, нельзя сказать, что она его не предупреждала. Но он уже горел.

— Тиффани. Тиффани, мне кажется, вы очень сердиты.

Когда она подняла на него глаза, он вздрогнул, увидев ее левый водянисто-голубой глаз.

— Моя линза! — воскликнула она. — Я потеряла контактную линзу!

И она ощупала себя, а затем опустилась на пол в поисках этого крошечного изумрудного осколка.

— Пожалуйста, помогите мне! — взмолилась она, когда Джефри тоже упал на колени и его лицо было в нескольких дюймах от ее лица… и он не видел ничего, кроме этого единственного ясного голубого окна, через которое, как ему казалось, просматривалась душа Тиффани, и его потрясла ее уязвимость. Тогда въевшийся в подкорку профессионализм удержал Джефри от поцелуя.

— Наше время истекло, — сказал он, оглядываясь на часы на стене и вставая с надеждой, что его брюки достаточно просторны, чтобы спрятать его вспыхнувшую страсть.

Тиффани тоже встала, оправляя юбку.

— Пожалуйста, позвоните, если найдете мою линзу! — сказала она.

— Конечно, — ответил Джефри, с трудом овладевая своими чувствами.

— И мы увидимся на следующей неделе? — осторожно спросила она, чувствуя что-то необычное.

— Ну… э… Я позвоню вам завтра утром и скажу, что мы будем делать дальше, — ответил Джефри еще осторожнее.

— Вы не отмените наши сеансы? — с ужасом спросила Тиффани.

— Нет… только…

— О, вы хотите отменить их! Почему?

Самообладание снова покинуло его. Джефри не умел лгать.

— Извините, Тиффани. Вы необыкновенная, но мы не можем продолжать эти отношения, — сказал он, раскаиваясь в своих словах, еще когда они слетали с его губ.

Она схватила сумочку и промчалась мимо Джефри через пустую приемную на улицу.

Джефри сидел в ее кресле и пристально смотрел на причудливый узор персидского ковра, пока его взгляд не остановился на зеленой искре. Он поднес линзу к глазу. Мир оказался ярко-зеленым и сильно искаженным.

Пока он сидел, озадаченно уставившись в линзу, Тиффани сквозь слезы смотрела в зеркало своего автомобиля, и в ее мозгу выкристаллизовывались новые образы. Через минуту, когда Джефри Кауфман еще оплакивал главное поражение своей жизни, Тиффани Пеннок со свежей тушью, румянами и помадой возвращалась по красной кирпичной дорожке, полная решимости одержать свою главную победу.

Шесть лет спустя, за год до смерти Марджори Эплбаум, Джефри Кауфман молча сидел под желтым зонтиком на пляже со своей женой Тиффани. Их ухаживание было коротким и пылким с продолжительными любовными сценами после еще более долгих бесед. Шесть лет семейной жизни — они уже нечасто разговаривали или занимались любовью, но Джефри был доволен. Как мужчина, устраивающийся в очень горячей ванне с интересной книгой и увлеченный сюжетом, едва замечает медленно остывающую воду, Джефри уделял мало внимания своей собственной жизни.

Робин Кристэл опустила свой шезлонг рядом с зонтиком Алисон в то июльское воскресенье 1990 года.

— Ты заметила, что Кауфманы больше не держатся за руки? — спросила она.

— Нет, но уверена, что ты заметила, — ответила Алисон, не отрываясь от журнала.

— Конечно, заметила! Знаешь, Алисон, тебе бы следовало быть внимательнее к своим соседям.

— Зачем, Робин? Ты рассказываешь все, что мне нужно знать, и множество того, что мне совсем ни к чему.

— Ну, если ты так к этому относишься, возможно, мне вообще не следует рассказывать тебе, что происходит здесь, пока ты трудишься в городе, — пошутила Робин.

— Ладно, — сказала Алисон, закрывая журнал и представляя, как ее похожая на птичку подруга скребет в песке, выискивая червяков ранним утром. — Я клюнула. Какую сочную новость ты теперь раскопала?

— Ну, — начала Робин, — я уверена, что ты помнишь время, когда Кауфманы чуть ли не занимались любовью на пляже… с пятницы до понедельника.

— И что?

— А то, что сейчас они почти не разговаривают друг с другом.

— Робин, они женаты уже несколько лет и…

— Ну, по слухам, когда он в городе, она и этот роскошный муж-спасатель Марджори Эплбаум…

— О, перестань, Робин! Тиффани ему в матери годится.

— Но…

— Это нелепость. Я не могу представить, как можно верить в эту историю.

— А я не могу представить, каким ты видишь окружающее. Отлакированным, наверное. Поверь, этот мир заплеван гораздо больше, чем ты думаешь, Алисон!

— А ты воображаешь, что жизнь — одна гигантская интрига, Робин. Но что касается Тиффани Кауфман и Дуга Смита… они вовсе не так интересны.