Тёмные дни (СИ) - Михайлова Екатерина

Юта знала, что в последние три дня многие атлурги приходили сюда, чтобы помолиться и принести Ругу жертвы за Корта. И теперь ей было стыдно. Ведь Юта уже давно могла обратиться к самому могущественному богу атлургов. Но из-за того, что не была религиозна, это попросту не приходило ей в голову.

Юта была рада, что не встретила здесь людей. Она впервые в жизни собиралась обратиться к божеству и испытывала неловкость и странный трепет.

Сегодня святилище было хорошо освещено, и три чаши, наполненные песком, жадно впитывали солнечный свет. Юта подошла ближе. Она знала и ритуал обращения к богу, и его значение. Но самой пройти через него — было как-то чудно и волнительно.

Юта взяла горсть теплого песка из первой чаши и пересыпала во вторую, тем самым подтверждая власть песков над планетой и всем живым на ней. Теперь она должна взять кинжал аслур, полностью выполненный из чистейшего тергеда, и, порезав руку, капнуть кровью в третью чашу. Для этого достаточно слегка порезать палец.

Юта взялась за гладкую рукоять аслура. В третьей чаше среди жёлтого песка чернели капли свернувшейся крови тех, кто обращался к богу до неё. Сердце неожиданно сильно застучало в груди. Это было первым реальным ощущением с тех пор, как Юта узнала о происшествии с Кортом.

Она покрепче схватилась за рукоять, будто боясь выронить кинжал, и раскрыла ладонь левой руки. Юта медленно и вдумчиво провела лезвием по коже, и из раскрывшейся цветком раны в чашу обильно полилась кровь.

Юта смотрела, как красная жидкость перетекает с ладони в сосуд, впитываясь в песок. И представляла, что одновременно с этим её жизнь переливается в Корта, наполняя его силами, исцеляя. В эти секунды Юта действительно вверяла свою жизнь Ругу. Она верила в него. Она готова была отдать ему всё, чтобы он выполнил её просьбу.

Всем сердцем, всей душой она стремилась к одному, молила об одном — чтобы Корт мог жить. Она хотела этого с такой силой, что казалось почти невозможным, чтобы это не произошло.

Когда вместо жёлтого песок стал бордовым, Юта очнулась. Она сжала кулак и с удивлением посмотрела вокруг, как будто заново осознавая, где находится.

Искрящиеся золотом стены святилища показались Юте осыпанными сияющими драгоценными камнями. А прозрачное лезвие ритуального кинжала, отражающего солнечные блики, было окутано таким ярким светом, словно внутри аслура сверкало собственное солнце.

Силы покинули Юту. Ноги подкосились. Она упала на пол и разрыдалась. До этого момента девушка не позволяла себе плакать. Ей казалось, что если она будет сильной, то эта сила как-то передастся Корту и поможет ему справиться.

Но теперь она не пыталась сдержать слёз. Они свободно катились по щекам, обновляя, освобождая её. Юта упивалась этими слезами. Она глотала солёную влагу, бежавшую по щекам, и верила. Верила в то, что всё будет хорошо. Разве теперь, когда Юта вверила свою жизнь Ругу, он допустит, чтобы с Кортом случилось плохое? Ни за что. Этого просто не может быть.

В зал вошли двое атлургов. Но, увидев Юту, остановились у входа, тихонько переговариваясь. В конце концов, в проходящей на виду жизни атлургов тоже было кое-что святое. То, во что нельзя вмешиваться. И одной из таких вещей было общение с богами.

Приход людей привёл Юту в чувства. Она осторожно встала с пола и, не глядя по сторонам, вышла из святилища. Когда она проходила мимо двух ожидающих своей очереди атлургов, один из них заметил на губах девушки улыбку.

***

На душе было спокойно. Впервые за эти ужасные дни, полные кошмаров во сне и наяву, Юта чувствовала облегчение. Не торопясь она шла по улицам, наслаждаясь необычайно ярким светом, лившимся словно отовсюду.

Атлурги, проходившие мимо, все как один казались Юте красивыми, — стройные, высокие, статные. Их движения были исполнены благородства и спокойной уверенности. Казалось, все — мужчины и женщины — встречаясь с Ютой глазами, хотели улыбнуться ей. И только нежелание разрушать свой величественный образ сдерживало их.

Юта почти дошла до своего лурда, тихо улыбаясь чему-то внутри себя, как беременная женщина улыбается плоду, который носит под сердцем. Глядя себе под ноги, она чуть не врезалась в атлурга, шедшего ей наперерез. Казалось, девушка, в которую Юта влетела, была удивлена не меньше, чем она.

— Леда! — Лицо Юты светилось изнутри. Она не могла сдержать смущённой и глупой улыбки.

Но отчего-то Леда не улыбнулась в ответ, как делала обычно, даже в самые тяжёлые дни. Её лицо было мертвенно-бледным. Белые, словно обескровленные, губы искусаны в кровь. Взгляд Леды тоже был направлен внутрь. Но в отличие от Юты, то, что она там видела, было темно и ужасно.

Леда резко дёрнулась, столкнувшись с Ютой. И казалось, не сразу узнала её.

— Юта, — произнесла девушка безжизненным голосом, с трудом заставляя губы шевелиться.

Юта ещё испытывала эйфорию от прикосновения к чему-то неизведанному и прекрасному. Она ещё не могла осознать, что кроме этого покоя и блаженства в мире существуют и другие вещи. Такие, как боль и страх. Она ещё не могла полностью вникнуть в состояние Леды и осознать его значение. Но где-то глубоко внутри, там, докуда сознание и разум не могли достать, что-то натянулось до предала и оборвалось.

— Леда, как Корт? Поправляется? — с детской наивностью и уверенностью спросила Юта.

— Юта… — Леда медлила и мялась. Её худая тонкая рука нервно теребила край кофты, на рукаве которой виднелось пятно засохшей крови. С нервическим блеском в глазах и в каждом движении она беспрестанно смотрела Юте за спину. Как будто та преграждала ей путь, не давая пройти.

— Юта, — в который раз начала Леда, пряча запавшие глаза от вопросительного взгляда, — завтра в час, когда Небесные Братья выйдут в зенит, будет проведена Церемония Милосердия.

Несколько секунд Юта молчала, не понимая смысла сказанного. Глупо-счастливая улыбка, словно приклеенная к её лицу, не хотела отставать. И только превращалась в какую-то отвратительную застывшую маску.

— Что ты имеешь в виду? — только и спросила Юта.

Наконец Леда подняла на неё взгляд. Лучше бы она этого не делала. Сила этого взгляда была такой, что Юта чуть не покачнулась, как будто её ударили в грудь. Боль, страх, отчаяние, бушевавшие в душе Леды, помимо воли заставляли осознать происходящее.

Подбородок Леды задрожал, но она не плакала. Единственным, что она сказала, было:

— Со вчерашнего утра он не приходит в сознание. Я просто больше не могу смотреть, как он умирает.

И Леда, словно призрак, заскользила по коридору мимо замершей Юты.

Когда девушка опомнилась, она обернулась вслед Леде, желая крикнуть, что это неправда, и Корт скоро поправится. Но даже воздух в коридоре уже перестал колебаться. Тот же тёплый нежный свет, что и пять минут назад, лился из осветительных окошек. Юте казалось, что он ослепляет её. Что Милосердные Браться обрушили на неё весь свой гнев, и через секунду она потеряет сознание. Она хотела этого — хотела просто забыться. Нет, она хотела умереть.

Юта стояла одна в коридоре, согнувшись, как будто её сейчас стошнит. Одной рукой она держалась за стену, а другой — стискивала кофту там, где помимо её желания всё ещё билось истекающее кровью, разорванное пополам сердце.

***

Настал Час Скорпиона — час, когда оба Солнца Нибелии поднимаются на максимальную высоту. И сливая воедино всю силу своего гнева и своего милосердия, даруют просящим Последнюю Милость.

В Утегате царило скорбное оживление. Весь город словно сдвинулся с места — каждая его клеточка пришла в движение. Люди по одному, по двое и семьями выходили из своих лурдов. Некоторые шли из Святилища Руга и с полей, засеянных белыми цветами. С тем чтобы единым потоком устремиться к южным коридорам, выходящим на поверхность.

Как и всегда, атлурги были спокойны, торжественны и молчаливы. Гордо, с осознанием неизбежности конца, которое с рождения живёт в каждом из народа, они шествовали по ярко освещённым улицам, чтобы отдать последнюю дань уважения человеку, который пришёл из другого мира, но по праву стал одним из них.