Страна счастливых - Ян Ларри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Прощай, - сказал опечаленный Павел, - я извещу его сегодня же о своем приезде!
– Мне думается, этого не нужно делать! Годы сильно разрушили его слух и зрение. Вряд ли ты сумеешь переговорить с ним! - добавил человек в кожаном пальто, прощаясь с Павлом.
– Хорошо, - сказал Павел, - ночью я вылетаю!
В раздумье он подошел к радиотелефору. Остановившись перед жемчужно-матовым ромбом, он включил аппарат и громко произнес:
– Бойко! Ты слышишь меня?… Бойко!
Ромб побледнел. По гладкой его поверхности пронеслись голубые искры; потом края наполнились неясными туманными пятнами.
Павел повернул регулятор. Пятна на ромбе слились в очертания человеческой головы. Еще поворот - и в ромбе всплыло мертвое лицо Бойко.
– Ну? - сказал глухой голос.
– Ты видишь меня? - спросил Павел.
– Да… Стельмах?… Что ты хочешь от меня?
Павел передал свой разговор с человеком в кожаном пальто.
– Ты понимаешь, конечно, я должен присутствовать при этом!
Бойко помолчал.
– Открой рот, - сказал он после непродолжительного молчания.
Павел повиновался.
– Шире! Так!… Ты не чувствуешь боли в шейных мускулах?
– Нет!
– Подними руки вверх.
Павел поднял руки вверх.
– Теперь, когда я скажу «раз», ты с силой опустишь руки вниз и одновременно сделаешь глубокий выдох. Ну? Р-раз!
Руки Павла быстрой тенью мелькнули по ромбу. Резкая боль в груди заставила Павла простонать.
– Сильная боль? Что?
– М-ль… Н-нет… Пустяки! - сквозь зубы процедил Павел.
Бойко, прищурив глаза, беззвучно пошевелил губами.
Наступило молчание.
Сухое мерное потрескивание радиотелефора вплеталось в глухой гул вентиляторов. Где-то за стеной печально звенели рофотаторы. Голова Бойко медленно закачалась в рамках ромба. Взглянув на Павла, Бойко сказал:
– Ты еще не совсем здоров, но если будешь осторожен, то это небольшое путешествие не повредит тебе. Постарайся сохранить спокойствие. Даже в том случае… Словом, ты понимаешь, о чем я говорю!
– Значит?
– Я не в праве отказать тебе! Все?
– Да!
– Прощай! Не забудь выключиться!
Ромб потускнел.
* * *
Редакция газеты «Проблемы» помещалась в тихом кольце библиотек, читальных зал и кабинетов для занятий. Мягкая торцовая мостовая сторожила тишину этого сектора, где бесшумно проносились редкие авто и, точно тени, скользили люди.
Шагая по беззвучным тротуарам, Павел рассматривал сквозь гигантские стекла людей, склонившихся над столами, переносясь мысленно в те далекие годы, когда и сам он просиживал долгие часы в таких же залах, беседуя с мудростью минувших веков. Все, что тысячелетиями собирало по крохам человечество, все их гипотезы и мечтания, порывы и вычисления, их радости и огорчения, - все это, размещенное в строгом порядке в стеклянных шкапах, было предметом изучения упорных и долгих лет.
Да, именно здесь, в этом величайшем арсенале человеческой мысли Павел получил надежное вооружение и ключ к познанию мира. В обществе мудрых он работал над потрясающим изобретением, которое создало ему популярность в Республике, дало ему самое прекрасное из человеческих чувств - сознание того, что он необходим для общества, что жизнь его ценна для миллионов.
Погруженный в размышления, он не заметил, как дошел до редакции газеты.
* * *
Стельмаха ждали.
В светлом кабинете редактора сидело несколько человек, которые при появлении Павла встали, сердечно приветствуя его.
– Как будто заговорщики все в сборе, - сказал высокий светловолосый человек, - может быть начнем, Нефелин?
Редактор прикрыл ресницами огромные глаза.
– Можно начать. Но если собравшиеся не возражают и если, что более всего важно, у присутствующих есть свободный час, я просил бы подождать. Несколько минут назад я получил сообщение о желании москвичей и ленинградцев присутствовать на этом собрании.
– Когда же они прибудут?
– Я договорился с ними. Они здесь будут через час!
– Как? Они намерены воспользоваться воздушной железной дорогой?
– Разумеется! Да это и не так уж опасно, как многие думают. Я пользовался этим средством передвижения и, как видите, ничего, жив и здоров. Ощущение, конечно, не из обычных. Но и только.
– Так что же? - снова спросил Нефелин. - Будем ждать?
– Было бы невежливо начинать без людей, рискующих ради заседания ребрами.
– Конечно ждать!
– В честь храбрецов предлагаю пожертвовать по часу!
– Прекрасно!
Нефелин встал и подошел к Павлу.
– Если хочешь, я покажу тебе репортерскую. Ты ведь, кажется, интересовался когда-то работой газет? И Нефелин взял его под руку.
* * *
Они вошли в огромный полутемный зал.
Темные кабины амфитеатром поднимались к черному своду, напоминавшему опрокинутую гигантскую чашу.
Мерцающие в полумраке медные перила лестниц тянулись вверх и пропадали где-то высоко под сводом в густых чернилах мрака.
– Здесь подъем! - предупредительно сказал Нефелин, помогая Павлу пройти к кабинам.
В полной тишине они поднялись по лестнице в репортерскую и, толкнув дверь одной из кабин, вошли в полукруг, полный фиолетового света.
Первое, что бросилось в глаза Павлу, был экран, который струился фиолетовыми огнями. Потом Павел увидел стол и за столом фигуру человека.
– Как дела, Яхонт?
Человек за столом, не поворачивая головы, буркнул:
– Ловлю Керчь, но она ускользает, точно вода между пальцев.
– Что-нибудь интересное?
– Интересное? Не знаю. Я хотел только посмотреть, как поживает нефть в Джарджавах.
– Она еще идет?
– Вряд ли, но я все-таки должен убедиться в этом.
– Со мною Стельмах. Он хотел бы познакомиться с репортажем.
– А-а Павел Стельмах? Привет, привет! - сказал Яхонт, не поворачивая головы, - ну вот, может быть с твоим приходом дело пойдет лучше. Хотя должен сказать, моя линия весьма капризная.
Разговаривая, он сновал руками по столу, работая на системе выключателей, как на пианино.
– Между прочим, - сказал Павел, - как это, может быть, ни странно, однако я до сего времени не удосужился познакомиться с устройством телефотоприемников.
– Как? - удивился Нефелин, - ты не знаешь таких пустяков?
– Представь себе!
– Но, ведь, это же проще автомобиля…
– И однако… Впрочем, принципы устройства телефотоприемников мне знакомы по школе. Помню, что вся суть заключается в быстро вращающейся оптической системе, которая отбрасывает изображение наблюдаемого предмета на экран, при чем оптическая система устраивается так, чтобы изображение все время смещалось в перпендикулярном движению направлении, пробегая по фотоэлементу, который помешается за экраном.
– Ну, ты прав, - хлопнул его по плечу Нефелин, - ты действительно не знаком с устройством телефото. Так эти аппараты работали много лет назад. Сигналы, которые дает фотоэлемент, настолько слабы, что даже при помощи мощных радиотелеграфных усилителей можно было производить наблюдения лишь в пределах небольшой комнаты.
Принцип работы наших приемников иной. Та оптическая система, которая раньше отбрасывала изображение предмета на фотоэлемент, в новом ее приложении сама служит для освещения предметов. Объекты же передачи освещаются острым, ослепительно ярким лучом, который обегает всю поверхность объекта, отбрасывая рассеянный свет на батарею больших фотоэлементов, соединенных параллелью. Ты конечно понимаешь, что импульсы при таком устройстве гораздо сильнее, они легче поддаются усилению и без труда могут быть переданы в линию.
– Ну, это приблизительно то же самое. Меня более всего интересует техника приема. Вот здесь-то уж я полный невежда.
– Прием так же прост, как и передача. Поступающие на приемную станцию электрические токи трансформируются в световые пятна, которые располагаются на экране в таком же порядке, как они были на освещенном объекте. Это достигается при помощи неоновых ламп, поставленных в фокусе оптической системы аппарата. Теперь представь себе, что механизмы оптических систем приемной и передающей станций движутся совершенно синхронно…
– Линии совпадают и…
– Совершенно верно! - подхватил Нефелин. - Я удивляюсь, как ты не знал этого. Ведь это же стариннейший аппарат. Первые опыты телевидения по этой системе были осуществлены телефонной компанией Белля в Нью-Йорке в 1927 году. Правда, последние годы внесли в передачу и прием ряд весьма существенных изменений, но принцип действия остался тот же.
Во время этого разговора на полупрозрачном экране скользнули темные тени.
– Поймал! - вскричал Яхонт.
Фиолетовый свет потух.
Полупрозрачный экран потускнел, но тотчас же засветился снова и перед глазами всплыли знакомые очертания Керчи - промышленного центра старого Крыма.
