Ярослав Галан - Анатолий Елкин

Бывают в жизни человека мгновения, которые требуют немедленного действия, мгновенной реакции на увиденное и случившееся.

Промучившись бессонную ночь, Галан знал утром, куда ему идти.

В маленькой закопченной заводской конторке по адресу, данному ему одним из друзей, он нашел худого парня в замасленной рабочей робе.

— Я из университета. От Франца. — Он назвал фамилию приятеля. — Хочу вступить в ваше рабочее товарищество «Единство».

— А вы знаете, кто стоит во главе его?

— Знаю… Коммунисты. Потому и пришел.

Выступая через несколько лет на собрании участников революционного подполья Западной Украины, Галан вспоминал, что товарищество «Единство» состояло из нескольких сотен членов и во время первомайских демонстраций принимало участие в шествии под собственными знаменами. Так, в 1923 году в революционно настроенных кругах бывшей императорской столицы Вены началась революционная деятельность молодого Галана.

Закономерным и естественным был для Галана этот шаг.

Сведения о жизни Ярослава Александровича в Вене крайне скудны, поэтому следует привести целиком единственное более или менее обстоятельное свидетельство.

Украинский писатель Дмитро Бандривський рассказывает:

«Впервые я встретил Ярослава Галана на семинаре славянской филологии в университете Вены. Он отличался незаурядными филологическими способностями, прекрасно знал сравнительную грамматику славянских языков и этим завоевал себе большое уважение среди венских славистов…

Я некоторое время жил с ним в Вене вместе и видел его вблизи, в повседневной жизни. На квартире у старенькой, очень честной фрау Шльоссер (по происхождению чешки) жили четверо галицийских студентов-украинцев. Один из них был товарищем Ярослава по Перемышльской гимназии. Это был очень милый парень, сын адвоката из местечка Нижанковичи. Парень страдал тяжелой болезнью — лунатизмом, и молодой Галан стал для него настоящим опекуном… Ярослав следил за его поведением. Когда больной срывался с постели, Ярослав брал его за руку и приводил в сознание. Я не представляю себе, как бы сложилась жизнь этого студента без опеки Галана.

…Как и большинство галицийских украинцев-студентов, Галан всеми силами старался заработать себе на жизнь. Он надписывал на конвертах для одной фирмы адреса ее заказчиков; за сто „заадресованных“ конвертов Галан получал один шиллинг. А килограмм хлеба в то время в Вене стоил больше, чем этот его дневной заработок. И еще беда была в том, что голова молодого Галана была полна разных далеких от этих конвертов замыслов, что, конечно, никак не благоприятствовало ежедневной работе. Галану приходилось не один, не два и не десять конвертов испортить, прежде чем, бывало, он надпишет эту сотню. Но другого выхода из материальной нужды не было. Чтобы существовать, приходилось заниматься такой механической работой…»

— Почему бы тебе не попросить помощи у Шептицкого, чем так надрываться, — посоветовал как-то Галану его знакомый, галицийский студент, сын священника. — Митрополит, как правило, не отказывает. Он известен своей щедростью…

— У Шептицкого? — переспросил Галан и сжал кулаки. — Я лучше умру, подохну с голоду, но такого не сделаю…

— Ну, как знаешь… На гордых воду возят…

Галан не ответил. Ему вспомнился Львов. Рядом с собором святого Юра, силуэт которого хорошо просматривался со многих улиц Львова, за кирпичной стеной старинной кладки и тенистым монастырским садом высились митрополичьи палаты, украшенные гербами аристократической династии Шептицких.

Земляк Ярослава, с которым Галан познакомился в Перемышле, был в этих палатах. Он рассказывал, как вначале его принял приближенный Шептицкого, расспросил о существе просьбы и пригласил в покои митрополита.

Они вошли в библиотеку, уставленную высокими книжными шкафами. Рядом с книгами духовного содержания здесь можно было увидеть сочинения Карла Маркса и Фридриха Энгельса.

Митрополит сам писал как-то: «Чтобы поражать коммунистическое учение, надо прежде всего самому хорошо знать его». В простенках между книжными шкафами — портреты римских пап в золотых тиарах и деятелей унии. На почетном месте в старинной позолоченной раме висел портрет патрона униатов папы римского Урбана VIII. Как боевой наказ начертал древней славянской вязью неизвестный художник в уголке портрета слова «наместника бога на земле», обращенные некогда к греко-католикам униатам: «С помощью вас, мои русины, я надеюсь обратить весь Восток…»

Разговор с Шептицким занял два часа. Сейчас — Галан знал это — посетивший митрополита земляк, так и не ставший Галану другом, учится во Львовском университете, снюхался с клерикалами, пишет унизительные статейки, расхваливающие щедрость графа.

Нет, на такое он не пойдет! Никогда! Лучше уж клеить конверты или действительно умереть с голоду. А теперь — снова в библиотеку. Работать и работать! Не теряя ни часа, ни дня.

…Вчера ему повезло. Он нашел действительно редкий материал. Отто Аксер — верная душа — даже не поверил…

Отто Аксер впоследствии будет вспоминать о Галане: «Когда мы вместе учились в Вене, Галан подолгу рылся в венских архивах и разыскал там документ какого-то известного иезуита XVII века, разоблачающий захватническую политику Ватикана. Это была очень интересная находка. Впоследствии, когда писатель работал над антиклерикальными памфлетами, ему очень помогли эти архивные разыскания, знакомство с широким кругом редких источников».

В тот 1924 год на каникулах Галан решил поехать в Перемышль. Причин тому было много, но о главной он сам рассказал в своей неопубликованной автобиографии: «В 1924 году, во время пребывания на каникулах в Перемышле, я вступил в члены подпольной КПЗУ».

Генерал Войска Польского Евгений Кушко, живущий сейчас в Варшаве, хорошо знал Ярослава как раз в этот период.

«Еще в гимназии, в 1924 году, — рассказывает генерал, — я примкнул к революционному движению, довольно быстро познакомился со многими деятелями рабочего и революционного движения в Перемышле. Одним из них был будущий писатель Ярослав Галан…

Первые наши беседы с Галаном о Великой Октябрьской революции, Советской власти проходили в 1924 году. Я входил тогда в нелегальный ученический кружок в гимназии, который в начале 1925 года превратился в гимназическую организацию Коммунистического союза молодежи. Было мне тогда восемнадцать лет.

Большое влияние на революционное рабочее движение в Перемышле оказывали коммунисты. Летом я как секретарь окружного комитета Коммунистического союза молодежи в Перемышле вошел в состав окружкома КПЗУ, который возглавлял один из руководителей Дрогобычского восстания. Секретарем комитета партии стал слесарь Перемышльского паровозного депо. Именно в это время Ярослав Галан установил связь с окружкомом. Был он способным организатором и пропагандистом. К тому же среди нас он был единственным, кто свободно говорил по-русски.