Захвачены в бою. Трофеи русской армии в Первой мировой - Алексей Олейников

Очевидец боя вспоминал: «Раскатами барабанной дроби посыпались шашечные и сабельные удары, то — глухие, то — резкие, металлические в тех случаях, когда шашка встречала на своем пути железные каски. Серые защитные рубашки наших всадников просачивались между австрийскими голубыми ментиками. Видно было, что обе стороны начали расстраиваться и смешиваться в общую массу. Разгорался рукопашный бой: всадник рубил, колол всадника… слышался непрерывный лязг железа… раздавались револьверные выстрелы. Справа доносилась непрерывная трескотня пулеметов»{78}. Поле только что закончившегося боя «представляло чарующую картину. Закрытое еще темной пеленой солнце тускло светило; столбы неулегшейся пыли, перевитые желтыми лучами, мрачными тенями гуляли по полю… Желтый ковер недавно сжатой пшеницы был усыпан красными и голубыми цветами-маками и васильками: то были тела убитых и раненых австрийцев. Между ними, но значительно реже попадались серо-желтые пятна — тела погибших и раненых русских. Раненые шевелились; иные пытались подняться, протягивали руки и молили о помощи… Раны были ужасны; особенно поражали величиной и жестокостью раны многих убитых и раненых австрийцев — то были следы уколов пики»{79}.

В числе пленных было 10 офицеров. Так, участник боя вспоминал: «Здесь и там стояли группы пленных. Убитые, раненые и пленные принадлежали ко всем полкам 4-й кавалерийской дивизии (1-й и 13-й уланские, 9-й и 15-й драгунские полки). Из рощи все еще доносились крики и одиночные выстрелы: там шарили наши, собирая засевших в роще и еще сопротивлявшихся австрийцев.

Группа гусар, возбужденная, сердито размахивавшая и грозившая шашками, вывела на опушку рощи несколько австрийцев; один из них что-то кричал и, видимо, сопротивлялся. Заметив вблизи рощи группу всадников с развевающимся над ней флагом и догадываясь, что это штаб, австриец проявил отчаянное усилие, вырвался из рук державших его гусар, сделал несколько шагов вперед и на чистейшем французском диалекте обратился к стоявшему впереди штаба генералу графу Келлеру: “…я ротмистр уланскаго полка, поляк… сегодня, как видите, я тяжело ранен… сдаюсь на милость победителя, но прошу пощадить честь офицера и приказать не отбирать от меня сабли”… Благородные черты породистого лица ротмистра были подернуты бледностью и свидетельствовали о переживаемом волнении и страданиях. Правая рука прижимала к груди перебитую левую руку; мундир расстегнулся, а сползший с плеч голубой ментик открывал широкую через всю шею прорезанную рану, из которой еще струилась кровь, алыми пятнами покрывавшая безукоризненной белизны рубаху…»{80}

В одном из первых боев 8-й армии (у с. Демня, в рядах 12-го гусарского Ахтырского полка) отличился один из первых героев войны — ротмистр Б. Панаев 1-й, лично водивший эскадрон в атаку и убитый в бою (на его теле было обнаружено 4 огнестрельные раны). Кроме погибшего ротмистра были ранены 15 гусар, австрийцы же потеряли 80 человек убитыми, 2 офицеров и 20 драгун пленными (из состава частей 8-й кавалерийской дивизии).

Кавалерия южных армий Юго-западного фронта выполнила важнейшую стратегическую задачу — она прикрыла сосредоточение русских корпусов и не позволила командованию противника увидеть истинное соотношение сил на южном фланге битвы.

Основную роль в победе на Золотой Липе сыграли войска русской 3-й армии. 11 августа 33-я пехотная дивизия 21-го армейского корпуса с 12 часов дня завязала бой с частями австрийской 30-й пехотной дивизии, прикрывавшими Буск. Медленно продвигаясь вперед, русские части взяли до 200 пленных.

У Скваржавы части 32-й пехотной дивизии 13 августа захватили до 300 пленных.

А 13–14 августа в ходе боев на Золотой Липе 93-я ландштурменная бригада противника оставила до 3,5 тыс. пленных — т.е. бригада за 2 дня боя потеряла пленными до 25% своего состава. Пленили ландштурменную бригаду дивизии русского 11-го армейского корпуса.

Большая часть солдат и офицеров бригады попала в русский плен по результатам боя 14 августа у мест. Красне, проведенном частями 11-й пехотной дивизии. Русский фронтовик вспоминал: «Помимо перебитого на самих батареях, еще по всему полю, вплоть до самого м. Красне, разбросано множество передков и зарядных ящиков с убитыми и ранеными лошадьми и людьми… Подсчитали трофеи: … пехота наша… захватила более 2000 пленных»{81}.

Он следующим образом охарактеризовал обстоятельства пленения солдат и офицеров противника частями 11-й пехотной дивизии 11-го армейского корпуса в этот день: «С восходом солнца перестрелка стала усиливаться, и скоро вновь по всему фронту закипел бой… Пехота наша стала продвигаться вперед, но сильнейший огонь австрийцев скоро приостановил ее… Около 9 час утра австрийцы вдруг сами перешли в наступление, однако наш беглый огонь шрапнелей довольно скоро охладил их порыв, и они стали окапываться… Вдруг из-за деревьев у м. Красне выскочили галопом две австрийские батареи, отважно понеслись вперед и скоро снялись открыто с передков… мы немедленно открыли огонь. Конечно, развили предельную скорострельность, посылали то шрапнелью, то гранатой. Австрийские батареи успели было делать несколько очередей на близкой дистанции по передовым цепям селенгинцев и якутцев (41-й и 42-й пехотные полки 11-й пехотной дивизии. — А.О.), но затем от нашего интенсивного обстрела стали уже беспорядочно разбрасывать свои снаряды… В 5-м часу дня все наши батареи открыли сильный огонь. Пехота вскоре поднялась из окопов и решительно двинулась вперед. Застрочили австрийские пулеметы… Наконец, австрийская пехота вылезла из окопов и складок местности и, стреляя на ходу, перешла в контратаку; из-за леса появились их резервы. Цепи обеих сторон все сближались. С нашей стороны раздалось дружное “ура”, и передовые роты бросились в штыки. Австрийцы было замялись, но дисциплина взяла наконец верх, и они тоже двинулись навстречу, примыкая свои короткие штыки — кинжалы. Но сила и энергия удара была на нашей стороне. Сойдясь вплотную, после короткой свалки, они стали бросать ружья и, подняв руки, кучами сдавались в плен. Пропуская без задержки пленных сквозь строй назад, к резервам, полки продолжали движение дальше… Подсчитали трофеи… пехота наша, кроме того, захватила более 2000 пленных… На колокольне церкви в м. Красне взяли в плен командира одной из разбитых австрийских батарей, поляка. Мой командир его допросил; этот сказал ему в заключение — мы считали нашу артиллерию лучшей в мире, а ваша полевая артиллерия оказалась лучше…»{82} Еще 500 нижних чинов и 8 офицеров стали добычей 78-й пехотной дивизии в ходе боев 13–14 августа.

Главная масса пленных, захваченных частями русской 3-й армии в ходе боев на Золотой Липе в этот период, принадлежала к 3, 11, 12, 14-му армейским корпусам и 22-й ландверной пехотной дивизии противника.

13 августа в бою у Княже русская 42-я пехотная дивизия 9-го армейского корпуса захватила до 400 пленных{83} из состава австрийской 25-й пехотной дивизии. В частности, почти полностью был уничтожен один из ее полков, наступавший на стыке между 32-й и 42-й пехотными дивизиями. H.H. Головин называл цифры более чем в 2 тыс. пленных австрийцев, учитывая в т. ч. лазарет с ранеными австрийскими солдатами.

Количество же пленных, взятых частями 9-го армейского корпуса к 18 августа, по авторитетному утверждению его командира генерал-лейтенанта Д.Г. Щербачева, превышало боевой состав этого соединения{84}.

Отличились в этих боях и части русского 10-го армейского корпуса.

Командование австрийской 16-й пехотной дивизии решило нанести удар по левому флангу русских — 2-й пехотный полк должен был охватить левый фланг русского 121-го пехотного полка 31-й пехотной дивизии, но в свою очередь был внезапно атакован во фланг частями русского 122-го пехотного полка. В результате «среди леса произошла ожесточенная штыковая схватка. Шесть рот тамбовцев (бойцов 122-го пехотного полка. — А.О.) стремительной атакой опрокинули австрийцев и преследовали их до южной опушки леса. Было захвачено много пленных, в том числе раненый командир 2-го венгерского полка»{85}. Атака 122-го пехотного Тамбовского полка обеспечила левый фланг 31-й пехотной дивизии, «но положение на правом фланге дивизии продолжало оставаться критическим, пока здесь не появился 124-й пехотный полк… При поддержке батарей 2-го артиллерийского дивизиона полк шеренга за шеренгой бросился в атаку. Австрийцы не выдержали и бежали в лес западнее Кропивна, потеряв до 200 человек убитыми и ранеными и 150 человек пленными»{86}.

В ходе этих боев 10-й армейский корпус в общей сложности захватил всего около 700–800 пленных. Наиболее крупные потери понесла 16-я пехотная дивизия австрийского 12-го армейского корпуса — на нее и легла главная тяжесть боев 13–14 августа. Эта дивизия потеряла до 5 тыс. человек (до 30% боевого состава), причем в одной из бригад потери приближались к 50% состава.