Ученица для ведьмака (СИ) - Петра Алёна

— И кто же это будет?

— Есть два человека, но пока без подробностей.

Я закрыла глаза и устало потёрла виски.

— Хорошо. Давай пока без подробностей.

На следующий день, не сказав никому, я вновь отправилась в больницу. Повторяя вновь и вновь заговор на сон, чтобы не забыть, я подошла к охраннику. Охрана, видимо, уже сменилась — на посту сидел молодой охранник. В фойе детского отделения ввалилась толпа студентов-практикантов. Розовощекие от первого осеннего морозца, шумно переговариваясь, они прошли мимо меня, и я, воспользовавшись моментом, присоединилась к толпе.

Палата находилась на втором этаже. Больше всего я боялась, что сеть заметит меня раньше, чем я успею подойти. Перед платой никого не оказалось, я осторожно приоткрыла дверь и заглянула в образовавшуюся щель. Мать сидела на стульчике, уткнувшись головой в кровать дочери. Понимая, что действовать надо быстро, я резко открыла дверь, шепча заговор на сон, подошла к мамаше.

"Заря-зарница, сама мати-царица,

Подремица, полуночница,

Легла бы, дремала, в неге засыпала.

Дремота на мои глаза, дремота на мои уста.

Вечерняя заря разгорается,

А мои ясные очи закрываются.

Слово мое первое, дело мое верное.

Ключ, замок, язык."

Произнеся последние слова я прикоснулась к её руке. В ту же секунду передо мной возникла комната.

На столе в кучке муки лежит большой ком теста, в печи потрескивают поленья, старая женщина перед столом. Седые волосы собраны гребнем, чистый белый передник, злые глаза. Она кричала на маленькую девочку за то, что та разлила молоко. Малышка вся съежилась, руки тряслись от страха, но старухе этого было мало. Она схватила девочку и потащила к печи. Открыла заслонку и держала над огнём руку малышки.

— Мамочка, пожалуйста, не надо, — кричит девочка, слёзы бегут из глаз малышки, она бьёт ногами, но мать держит руку крепко.

— Будь ты проклята, будь проклята, — срывается у ребёнка с языка.

Я отдернула руку от матери, будто её только что держала старуха. Встревоженная эриния ощетинилась и яростно замахала крыльями, готовясь к атаке. Не дожидаясь пока она нападёт, я выбежала из палаты. Руки потряхивало, образ кричащей девочки плотно засел в голове. Но зато теперь я знала, что это точно проклятие. Девочка прокляла мать, а после её смерти автоматически стала наследником проклятия рода. Это и притянуло демоницу.

Вот теперь осталось решить небольшую проблему — уговорить злобную мать снять проклятие, ведь кричащая девочка это и есть она.

Старое кладбище, заросшее травой с покосившимися крестами, незаметно спряталось под кронами деревьев. Неподалеку виднеется низкий холмик. Креста нет, но я точно знаю, что это могила. Старая женщина неторопливо копошится перед ней. Я делаю шаг, чтобы рассмотреть безымянную могилку и слышу тихое бормотание. Прислушиваюсь. Слова знакомы — это заговор от проклятия. Я делаю ещё шаг, старуха оглядывается. Это баба Валя — ведьма. Её глаза белые, нет ни зрачков, ни радужки. Она тяжело поднимается с колен, продолжая смотреть в мою сторону.

Я открыла глаза, образ кладбища растаял и я поняла, что это очередной сон. Всё чаще ведьминская сила стала проявляться ночью, словно во сне подсознание брало верх над разумом, подсказывая ответы. Вот только расшифровывать эти подсказки я только училась. Однозначно сон подсказывал идти на кладбище. А заговор был очень знаком, но я точно помню, что не учила его.

Вчера после больницы, я полдня провела в поисках информации про родовые проклятия, как их снять, можно ли снять без представителей проклятых и того кто проклял. Мне совершенно не нравилась идея тащить верещащую мамашу на кладбище.

Я как первоклассница: что-то понимала, о чём-то догадывалась, но связать всё воедино почему-то не получалось. Звонить отцу и бабе Тоне больше не хотелось, как я поняла, они слишком заботились обо мне.

В голове яркими вспышками загорались слова произнесенные старухой, и я решила их записать, не надеясь на свою память.

"Так-с. Надо составить план действий на сегодня. Во-первых, для любого обряда нужны имена действующих лиц. Во-вторых, надо поискать кладбище, которое я видела во сне."

С именами проблем не было. Их я узнала ещё в больнице — мать Татьяна, дочь Мария Сазоновы. Оставалось узнать имя старухи, на которую было наслано проклятие.

"Может, поэтому и приснилось кладбище и старуха там похоронена? Как тогда найти его по картинке из головы? Объехать все кладбища в городе? О, Господи, только не это! Это ж сколько кладбищ надо объехать тогда? Может есть способ попроще?"

Я открыла дубльгис и ввела в поисковик "кладбища", выскочил длинный список. Нажимая на название кладбища, открывалось окно с указанием адреса и фото. И на третьей вкладке, под названием Северо-Восточное красовалось несколько фото с ровными оградками в берёзовой роще, очень похожей на лес из сна. Я переписала адрес.

В комнату заглянула мама.

— Ты уже не спишь? Может пойдём чаю выпьём, — ласково спросила она.

Я вежливо отказалась.

— Аника, перестань мучить свой организм. Ты совсем исхудала, и глаза красные от недосыпания. Тебе отдыхать больше надо.

— Хорошо, мама я поем немного, но у меня мало времени.

На кухонном столе стояла тарелка с ароматным масляными блинами и букет красно-оранжевых гербер.

— А букет откуда?

— Папа подарил, — она нежно прикоснулась к лепесткам.

В дверь позвонили, мама пошла открывать, а через минуту вошла с соседкой Лидией Николаевной. Она жила в квартире напротив и частенько заходила в гости. Я быстро позавтракала под милые беседы и воспоминания прошлого. А через полчаса я уже ехала на маршрутке до Северо-Восточного кладбища.

Перед входом я остановилась, не зная в какую сторону идти. Решила пойти направо. Незнакомые лица смотрели с памятников, словно следили за каждым моим шагом. Я поёжилась и оглянулась: ровные ряды старых могил походили один на другой. Чем дальше я отходила от входа, тем новее выглядели памятники и когда пост сторожа скрылся из виду я вышла к краю кладбища и чуть не свалилась в свежевырытую яму. Я решила вернуться обратно и пройти в другую сторону. Люди встречались редко, холодный ветер так и норовил залезть под пальто, и я уже пожалела, что не надела штаны вместо юбки.

Поиски в другой стороне кладбища так же не дали никакого результата. И я поняла, что это была плохая идея. Кресты и памятники уже сливались в общую массу. Я не заметила как пролетело четыре часа и стало смеркаться. Надо было возвращаться домой, но мне так не хотелось сдаваться. Я остановилась, закрыла глаза, чтобы унять дрожь и успокоиться. Остаться посреди кладбища в темноте — это была не самая лучшая идея. Я глубоко вздохнула, в который раз приговаривая: "Всё ушедшее вернётся, всё, что нужно мне, найдётся". Вновь представила место из сна и внезапно меня потянуло вперед. Поддавшись этому чувству, я пошла по краю кладбища, перелезла через забор и двинулась дальше. На краю кладбища сила влекла меня дальше, я перелезла через забор пошла дальше. Высокая сухая трава цеплялась за одежду, тонкие каблуки замшевых ботинок постоянно проваливались в землю. Вдалеке я увидела небольшой островок леса и направилась к нему. Среди стволов деревьев виднелись холмики со старыми покосившимися крестами, как во сне. Я бы захлопала в ладоши, если бы руки слушались меня, но они совсем замёрзли.

В темноте фотографии едва белели, я достала телефон и подсвечивала фонариком, чтобы хоть что-то разглядеть.

Осмотрев с десяток пожелтевших фотографий, я наконец наткнулась на неё: тот же острый взгляд, длинный нос, зализанные волосы. Годы жизни 1932–1972 и долгожданное имя — Морозова Зинаида Альбертовна.

Вздох облегчения неожиданно громко разнёсся среди могил.

— Ну слава богу! Наконец-то ты нашлась.

— Что ты здесь делаешь? — тихий мужской голос, словно раскат грома, разрезал тишину. Я подскочила и, неудачно приземлившись, больно упала на копчик.