Проклятое наследство - Татьяна Корсакова

– Гостей?! – Мадам Коти окинула его полным презрения взглядом. – Милейший, возможно, вы здесь и гость, а вот мы – хозяева!

– Котечка, дорогая… – пробубнил Антон Сидорович и попытался взять супругу под локоток, но та увернулась, раздраженно взмахнула рукой.

– Я говорила тебе, Тоша, нельзя пускать это дело на самотек! Столько лет дом стоял без присмотра, и теперь вот полюбуйся – мы здесь уже не хозяева, а гости! Кстати, ты не говорил мне, что дом такой огромный. – Она приложила ладонь ко лбу, сощурилась, разглядывая каменных горгулий. – Мерзость какая! – сказала с отвращением и тут же спросила, обращаясь уже к Августу: – А скажите-ка мне, любезный…

– Август Адамович, – подсказал он.

– Любезный Август Адамович, кто еще из… гостей уже прибыл?

– Вы первые, – успокоил ее Берг. – Раньше других на острове появился господин Пилипейко, поверенный Матрены Павловны…

– Нет, ну какие прохвосты! – не дослушала его мадам Коти. – Опередили! Заслали уже этого своего!..

– Господин Пилипейко как раз и занимается подготовкой замка к встрече гостей.

– Хозяев! – взвизгнула мадам Коти и снова притопнула ножкой. – Попрошу запомнить!

– Хозяев, – покладисто повторил Август. – Он сейчас в городе, а я, если позволите, покажу вам дом и ваши комнаты.

– Комнаты я выберу сама! Я не какая-то там бедная родственница, чтобы мне указывали, где жить. Так и знайте!

Август перехватил полный тоски взгляд Антона Сидоровича, пожал плечами и молча пошагал к замку, побоялся, что еще чуть-чуть, и терпение его покинет. А ссориться с новыми гостями – то есть хозяевами! – Берг не планировал, так что придется немного потерпеть.

Он думал, что мадам Кутасова, уставшая с дороги, прямиком направится к себе в комнату, но не тут-то было, Коти решила первым делом осмотреть замок. О желании своем она объявила не терпящим возражений тоном, и Август обреченно вздохнул. Антон Сидорович тоже вздохнул, грузно опустился в одно из кресел, закрыл глаза.

– Котечка, ты уж сама… – сказал с мольбой. – Устал я невероятно.

Серж бросил на отчима полный презрения взгляд и тут же подхватил маменьку под локоток, выражая готовность сопроводить ее куда угодно.

По дому ходили долго, Коти совала свой очаровательный напудренный носик во все комнаты, почти так же, как до нее поверенный Пилипейко, заглядывала в шкафы и кладовки. Комнаты себе и сыночку она выбирала с невероятной тщательностью, капризами и сомнениями вконец замучив Августа. Наконец выбор ее пал сразу на три комнаты, из чего Август сделал вывод, что делить спальню с супругом мадам Кутасова не намерена.

Определившись с выбором, они спускались по лестнице, когда услышали голоса.

– Сделал все самым наилучшим образом, Матрена Павловна, можете не сомневаться, – вкрадчиво бубнил поверенный Пилипейко. – Времени у меня, конечно, было маловато, но, как видите…

– Вижу, Викеша! Вижу, дружочек! – Пожалуй, этот густой, с хрипотцой голос мог принадлежать как мужчине, так и женщине. – Постарался ты на славу!

– Что ж вы не сообщили, что приезжаете? – сокрушался Пилипейко, я бы распорядился, встретил бы вас по всем правилам.

– Господи, дружочек, да какие уж тут правила?! Мы, чай, не в гости едем, а к себе домой! Вот решили с Наташенькой, чего нам в Перми еще почти неделю сидеть, когда тут такое приволье, такая красота!

– Это еще что? – прошипела Коти и требовательно посмотрела на Августа. – Кто это там у нас?

В ответ он лишь пожал плечами, мол, разбирайтесь сами, и отступил в сторону, пропуская воинственно настроенную мадам Кутасову вперед. Следом за маменькой двинулся Серж, словно невзначай задев Августа плечом. Маленький паскудник…

А внизу тем временем разворачивалась настоящая драма.

Посреди холла, окруженные чемоданами и дорожными сумками, стояли четверо. Поверенный Пилипейко бережно прижимал к груди шляпную картонку, расписанную фиалками, и с картонкой этой выглядел до ужаса нелепо. Рядом, обмахиваясь веером, расположилась дородная дама, надо думать, сама Матрена Павловна. Фигура ее была монументальна, но при этом не лишена приятных мужскому взгляду изгибов. От жары ли или от избытка чувств пышная грудь ее вздымалась и колыхалась весьма волнительно. Волны эти стекали по складкам дорогого атласного платья, раскачивали бриллиантовые серьги в толстых мочках ушей. При всем при том Матрена Павловна излучала благодушную уверенность в себе, и даже появление мадам Кутасовой не вывело ее из душевного равновесия. Наоборот, она расплылась в широкой улыбке, жестом остановила ринувшегося было на ее защиту Пилипейко, сказала ласково:

– А вот и родственнички пожаловали! – Из уст ее это звучало как «бедные родственнички», и было очевидно, что в отличие от деверя свое наследство Матрена Павловна не только сохранила, но и приумножила, чем вполне заслуженно гордилась. – А я надеялась отдохнуть с дороги, побыть в семейном кругу, да вижу, ничего не выйдет. Каким ветром вас сюда занесло, Катька?

От возмущения, от таких вот обидных слов Коти фыркнула, ища поддержки, сжала руку Сержа, а потом тоном одновременно презрительным и высокомерным заявила:

– А ты небось надеялась тихой сапой все к рукам прибрать? Мало тебе было того, что семнадцать лет назад самый жирный кусок оттяпала?

– Я? – Матрена Павловна удивленно вскинула брови, веер ее колыхнулся и замер. – Милочка, да у тебя, как я посмотрю, с памятью совсем беда. Не от возраста ли? Я тогда никакого отношения к наследству не имела, я вон Наташенькой была беременна. – Веер качнулся в сторону юной особы, в силу возраста еще довольно стройной, но, очевидно, унаследовавшей от маменьки склонность к излишней пышности форм и здоровый деревенский румянец на премиленьком личике. Особа присела в легком реверансе. Смотрела она при этом не на маменьку и не на тетушку, а на Сержа. Во взгляде ее Август прочел изумленное восхищение. Определенно, кузен произвел на Натали впечатление.

А Коти услышала лишь то, что меньше всего желала услышать – тираду про возраст. Щеки ее пошли пунцовыми пятнами, скрыть которые была не в силах даже пудра.

– Тоша! – взвизгнула Кутасова. – Тоша, ты слышишь, что говорит эта… – Она не договорила, привычно притопнула ножкой.

– Дамы, прошу вас… – подал голос затаившийся в кресле Антон Сидорович. Голос его звучал несмело, с мольбой.

– И Антоша тут! – Матрена Павловна развернулась всем телом, колыхнулся массивный бюст, снова сверкнули бриллиантовые сережки. – Дай-ка я погляжу на тебя, деверь ты мой дорогой! Сколько лет мы с тобой не виделись? Кажись, с похорон моего Петеньки.

– Не были они на похоронах Петра Сидоровича, – ввернул Пилипейко, – не посчитали нужным, так сказать.