Выбор варианта - Полина Ром
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы шли с женщиной по поселку, сзади нас топала пара мальчишек. Без штанов, в рубахах ниже колена, босоногих. Лет по шесть-семь каждому. Они о чем-то чирикали между собой, и, периодически, тыкали в меня пальцем. Обсуждали невидаль…
Я часто оглядывалась и чувствовала себя не слишком уверенно. Мне не нравилось то, что я вижу. Дома были маленькие, но не это меня пугало, а то, что я не видела ни одной печной трубы. Вообще ни одной! Неужели здесь, как в царской России, топят по-черному? Это же ужас просто!
Дом, куда привела меня женщина, вызвал у меня оторопь. Перед домом стоял вкопанный в землю стол с лавкой, и что-то вроде навеса, где над костром висел пустой котелок. Рядом, на большом камне располагался «кухонный стол» с парой глиняных глубоких мисок. Это, я так поняла – летняя кухня.
Щелястая тяжелая дверь из дерева на распашку. Внутри было хуже.
Тяжелый запах дыма, грязного тела, чего-то кислого и пригорелого… Каменные стены, клетка, примерно четыре на три. Одно узкое окно, затянуто чем-то вроде промасленной бумаги, дающее слишком мало света.
Когда глаза привыкли к сумраку, я заметила в углу дома очаг. И, да, он был открытый… Просто над ним не было крыши! Если здесь холодная зима – не представляю, как они выживают… Просто не представляю! Вдоль длинной стены что-то вроде длинных нар из не ошкуренных серых досок за шторкой. Два спальных места. Одно завалено серым тряпьем, там две подушки, покрывало и еще какие-то тряпки. Второе – что-то вроде матраса и подушки. Даже одеяла нет. Спальные места расположены ногами друг к другу и разделены деревянной перегородкой. У изголовья каждого спального места – по высокому сундуку.
В центре комнаты стоял стол, короткой стороной он был прижат к стене, грубый, местами выщербленный, понятно было, что доски для разделки продуктов здесь не в ходу. Местами он просто лоснился от налипшего жира и грязи. Такая омерзительная темная и липкая плёнка. Над ним – полка, где стоит несколько глиняных мисок и кружек. Две коротких скамейки вдоль стола. На столе, покрытый холстиной, стоял кувшин и миска с чем-то непонятным. Я замерла, не решаясь сесть. Женщина несколько раздраженно постучала ладонью по скамейке и глядя мне в глаза сказала:
-- Баша… баша…
Это был первый урок языка, мне предлагали сесть, значит, это слово – садись. Господи боже мой, у меня прямо слезы закипели в глазах! Сорок дней! Есть только сорок дней на изучение языка и адаптацию. А потом – куда? Я вышла из дома на воздух и разревелась…
Плакала я не слишком долго, даже не от жалости к себе, а просто от растерянности.
Но черт бы вас всех побрал! В жизни всегда есть выбор! Всегда есть варианты! И я выберу самый лучший из возможного! Все же, когда я увидела лодку, я думала, что дома здесь поцивильнее. Ладно, что толку рыдать? Нужно идти и учиться. А для начала –поесть. Даже если это все подозрительное и непривычное. Надо есть, учить язык и думать!
Я зашла в комнату и вопросительно ткнула на пустую кровать.
-- Моё?
Женщина меня поняла и отрицательно покачала головой. Значит – моё, на ближайшие сорок дней. Я положила сумку на кровать, повернулась к тётке и показав на себя, четко и по слогам сказала:
-- Е-ле-на!
И она меня поняла. И даже повторила за мной.
-- Лей-на!
Я немного подумала. Вряд ли все местные начнут работать над произношением. Раз ей так удобней говорить, значит это мне нужно привыкать к новому имени. Значит, так тому и быть – Лейна…
И я повторила уже специально так, как ей удобнее выговаривать:
-- Лей-на.
А потом ткнула пальцем в неё.
-- Гар-ла – она, так же как и я, произнесла это по слогам.
-- Гарла?
Она помотала головой, значит я сказала правильно!
Я решительно уселась за стол. Она взяла с полки над столом кружку, налила в нее из кувшина молока и подвинула мне миску с серым месивом. Ложка была деревянная, неудобная, а масса оказалась кашей. Чуть солоноватой и ужасно вкусной. Что-то похожее на смесь гречки и овсянки, но я была так голодна, что мне она казалась просто пищей богов! Однако Гарла взяла вторую ложку и полезла в миску! Это мне совершенно не устраивало! Я потянулась к полке, взяла тарелку оттуда и отложила ей половину каши. Она покачала головой, возможно, ей и не понравились мои действия, но ругаться она не стала. И молоко и каша были свежие, каша даже чуть теплая. Значит, в отсутствие хозяйки это принес кто-то из соседей.
Когда я перекусила, мы продолжили урок. Она называла предметы, я старалась запомнить. Потом вспомнила про записную книжку. Благо, она была практически новая, подарок от клиента, с его фирменным логотипом. Писать я старалась максимально мелко. А Гарлу мои способности, кажется, поразили. Не знаю, есть ли у них письменность, смотреть она на меня стала с некоторой ноткой уважения. Это выразилось в том, что к моему имени она добавила слово «рава». И обращалась ко мне рава Лейна. Я же, поскольку она не требовала к своему имени такой приставки, звала её просто Гарла. Да, бабулька стрясла с меня золотые серьги за сорок дней хреновых условий для проживания. Но, думаю, в остальных домах примерно так же, а я с нее не слезу, пока не начну понимать язык хоть немного.
Надо сказать, что хозяйка была довольно честной теткой и терпеливо и добросовестно отрабатывала свою зарплату.
Когда я потребовала себе покрывало на ночь, она была несколько недовольно, но все же залезла в сундук, что стоял у моего изголовья, и выдала мне тяжелое, но довольно чистое шерстяное одеяло. Первую ночь я спала завернувшись в него.
С утра я вытрясла из своего матраса всю траву, которой он был набит, и, с большим трудом объяснила, что я хочу это выстирать. Гарла удивилась, но отвела меня к ручью. Там довольно удобные деревянные подмостки. Стирали раствором золы. Большой горшок с таким раствором стоял на заднем дворе дома. Его нужно было аккуратно, стараясь не взбаламутить, перелить в пустой, вымыть, принести с ручья воды и сразу залить новую порцию. Я так поняла, что раствор должен настаиваться несколько дней. Было даже грубое подобие сита, чтобы в горшок попадала только зола, а не угольки. Мылись этим же раствором, но разводили послабже. Это просто ужасно, как он портил кожу…
