Возвращение ярла - Александр Мазин

– Ну разве что в порядке самозащиты, – сострил Санёк, который воспринимал происходящее не очень-то всерьез. Примерно как ролевую игру.

Надзиратель поглядел на Санька с интересом. Примерно как на вдруг заговорившего комара. Но ответа удостоил:

– Порядок самозащиты здесь – я. Или другой господин контролер. Если у вас что-то украдут – сообщите мне. Или другому господину контролеру. Однако… – Еще одна пауза. – Если какой-нить жучара, а таких тут – как мух на дерьме, обжулит кого-нить по его собственной дурости… Значит, так тому и быть. И запомните вот что: в озеро не лезть! Категорически. Порву!

Еще немного покачался с носков на пятки, буравя взглядом каждого по очереди, решил: урок усвоен и поинтересовался, снизив градус с антарктического холода до зимней сибирской стужи:

– Вопросы есть? Нет? Тогда – добро пожаловать в Игру!

Гыгыкнул, будто изрек нечто очень остроумное, развернулся на сто восемьдесят, четко, как на параде, и зашагал с перрона. Пристяжь повторила строевой прием и двинула за вожаком.

– Сурово, – констатировал Фёдрыч. – Но мне понравилось.

– Пошли они в жопу, – проворчал Гучко.

– Куда пойдем? Налево, направо? – Санёк похлопал по стойке указателя, сообщавшего о том, что направо Игровые зоны «Умирающая Земля» и «Техномир», налево – «Мидгард», а прямо – «Свободная территория».

Гучко огляделся. Слева и справа тянулась довольно однообразная гранитная стена. Вдоль стены – тропинки. На одной – россыпь лошадиных «яблок», на другой свернулась клубком желтая дворняга.

– Прямо, – решил Гучко. – Сначала по жизни определимся.

Базар начинался чуть ли не от самого перрона. Первые торговцы сидели на травке или на раскладных стульчиках уже в трех метрах от маленькой платформы. И непохоже, что он был организован ради прибывающих с «большой земли». Складывалось ощущение, что народ собрался, чтобы пообщаться, а барахло на продажу – лишь повод.

Торговали всякой всячиной. На первый взгляд, на подстилочках и ящиках был разложен, главным образом, бесполезный помоечный «антиквариат». Какие-то железки, посуда, тряпки, зачитанные книжки… Но это – только на первый взгляд.

– Это что? – Санёк показал на прикольный девайс, похожий на овальные часы, циферблат которых переливался всеми оттенками радуги и одновременно прогонял по экранчику строчки цифрового кода.

– Затылочный глаз ноадрона, – торговка, тощая девица в пятнистой робе, на Санька даже не взглянула – играла на незнакомого вида планшетке.

– А для чего он?

– Чтоб смотреть, – девица оторвалась от планшетки, глянула на Санька и процедила с сомнением: – Тебе, новичок, не по карману. Даже и не приценивайся.

– А если чисто теоретически: какая от него может быть польза?

– Наклонись, – предложила девица и поднесла «часики» к Санькиному глазу.

Изнутри девайс напоминал черный, с зеркальным отливом окуляр. Санёк глянул в него на девицу… И охренел. Вместо лица, головы – что-то чудовищное. Он видел одновременно и собственно лицо, и мышцы под кожей, лицевые кости и мозг внутри черепной коробки. Он видел, как пульсирует кровь в сосудах, и как она растекается по капиллярам. А еще по поверхности «экрана» непрерывно шел текст, дикое количество информации, из которой Санёк мог уцепить только самое понятное: кровяное давление девицы, к примеру, оказалось в норме.

– Хорош с тебя, – тощая забрала «глаз» и вернула его на место: между чем-то похожим на позеленевшую от времени паяльную лампу и надетым на чушку платиновым париком. – И так заряда почти не осталось.

Пока Санёк изучал мир, разложенный на слои и цифры, наметанный глаз Фёдрыча выцепил среди барахла отличную кобуру, годную под «стечкин». И сравнительно новый «ночник» ПН-2 с оторванной крышечкой. У Фёдрыча дома остался точно такой же. К «Сайге». Вот только «стечкина» рядом не наблюдалось, равно как и «Сайги». Торговал приблуды мелкий тощий мужичок с рваным шрамом поперек рожи.

– Осколок? – поинтересовался Фёдрыч.

– Ага, – согласился мелкий. – Новичок? В первый раз?

– Здесь – да, по жизни – вряд ли.

– Ага. Хороший ствол нужен, брат?

– Угадал. У тебя есть?

– Не-а. Ты это, двигай к мертвякам. Официально они «Умирающей Землей» называются. Спросишь магазин Робинзона. Скажешь – от Рваного. Он подыщет.

– Скидку даст? – деловито поинтересовался Фёдрыч.

– Не-а. Но не кинет и всё подберет по уму. А у мертвяков всяко дешевле, чем у шизанутых из «Техномира». Сами куда нацелились?

Фёдрыч пожал плечами.

– Вот он решать будет, – кивнул в сторону Юрия Игоревича, вертевшего в руках черную статуэтку сфинкса. Но не того, спокойного, египетского, а злобного, скалящегося во всю пасть.

– Ага. – Рваный с сомнением поглядел на Гучко. – Удачи! Если пожрать захотите, советую «Сытую свинью». Она в конце проспекта, на бережку. И в общем доступе, так что со старожилами беды не наживете.

– В каком смысле?

– Сам знаешь, командир. Есть кабаки «только для своих». И таких тут – большинство. «Свинья» – не из них. Чешите прямо по главной – как раз упретесь.

– Сказать, что от Рваного? – подмигнул мужичку Фёдрыч.

– Не-а. Я ж сказал: в общем доступе. Соляночка там хороша. И мясцо свежее, с кровянкой. Оч рекомендую.

Фёдрыч развязал мешочек, выбрал монетку с единичкой.

– За добрый совет, брат.

– Благодарствую, брат.

Дорога, которую торговец Рваный гордо поименовал проспектом, была аккуратно посыпана желтым гравием. Сияло солнце. Пели птицы. В клетках. Народ гулял. Весьма пестрый народ разглядывал, хвалил, продавал и покупал весьма пестрые товары. Холодное оружие и рыболовные снасти. Банальную картошку и непонятного назначения приборы. Санька восхитило обилие красок. И великолепное исполнение. От расписанных китайскими драконами шелковых халатов исходило самое настоящее сияние. Должно быть, какую-то особую светоотражающую фигню добавили в краску. А еще повсюду продавали цветы. Причем не обычные розы-лилии-гвоздики, а совершенно экзотическую флору: по форме, яркости, запахам…

Цветы были не только на прилавках, но и на людях, на одежде… И у мужчин, и у женщин. Некоторые – явно ненастоящие. Например, один такой цветочек, бархатно-розовое чудо на краю выреза платья грудастой тетки за прилавком, пучился на Санька синим глазом, а потом глаз пропал, и вместо него из мохнатого пестика высунулся узкий розовый язычок, ловко сложившийся в фигу.

Словом, жутко интересное место. Шумное, веселое. Будто на карнавал попал или на праздник. Отовсюду смех, пение, вон барабанщик наяривает: самозабвенно, с закрытыми глазами. Санёк сам невольно заулыбался. Радость – она заразительна. А какие люди интересные! Что по облику, что по одежке. Попадались здоровяки в средневековой одежде с еще более здоровенными мечуганами. С ними конкурировали в буртальности крутые мужики с хищными рожами, в камуфляжном «пятне» и с огнестрелом в кобурах или на плече… И гирляндами цветов на загорелых жилистых шеях.