Газета День Литературы # 62 (2001 11) - Газета День Литературы

Солженицын начинает с дотошного изложения истории еврейской общины России. Надо признаться, очень удачного по тону и хорошо аргументированного. Но по мере приближения к роковому “часу Х”, изложение начинает вихлять на американских горках. Уже окончание царствования Николая I венчается следующим «выводом»:

"…завершилось первое 60-летие массового пребывания евреев в России. И надо признать, что такая древняя, проращённая и сложно-переплетённая проблема — пришлась не по подготовке, не по уровню и прозорливости российских властей того времени" (с. 134).

Однако изложенные в книге Солженицына факты свидетельствуют совсем о другом. Перед читателем разворачиваются спокойные действия европейской администрации, решающей вопросы по мере их поступления и без суеты, малой кровью, постепенно играющей на повышение, по мере сил, именно посильно (любимое слово Солженицына) способствующей цивилизации одной из азиатских народностей Российской империи.

Так же развивались взаимоотношения с поляками, финнами, грузинами, татарами, армянами, прибалтами и другими подданными Империи. Везде многодесятилетнее, как называет Солженицын, «экспериментирование», а на самом деле рутинная практика нормального государственного управления. Капля камень точит. За «бессмысленные» шестьдесят лет русское еврейство сделало большой шаг в общеимперской ассимиляции. Русскому правительству удалось перетянуть евреев на свою сторону от польской общины, нейтрализовать влияние Германии и Австро-Венгрии. В кагалах была создана разветвлённая система осведомителей. В еврейской среде появились первые русскоязычные просветители — проводники культурной русификации. Всё это заслуга русского правительства, его профессиональной, европейской работы. Что-то не удалось, конечно. А что может вообще УДАСТЬСЯ в национальном вопросе? Для этого его надо решить «окончательно». Всё остальное, как сама жизнь на Земле, — компромисс. И мудрое и опытное царское правительство не решало еврейский вопрос, а просто жило рядом с евреями под одним солнцем и пыталось как-то это существование и той и другой стороне облегчить. Судя по успехам еврейской общины и русского государства того времени, вполне удачно.

Этот вывод сделает любой читатель, прочтя первые главы "Двухста лет". Я мог бы выписать по этому поводу десятки цитат. Но вместо «Сидорова» у Солженицына на горе фактов сидит абсурдный «Каценелленбоген»: "Неправильно, неверно, всё плохо, бездарно".

Такое впечатление, что автор просто не понимает самого ТОНА нормальной работы государственного аппарата.

Решали раньше в России проблемы по мере появления, потихонечку, по-европейски, без татарских взвизгов. Как смеялись сразу всё понявшие русские чиновники после февральской революции. Стали интеллигентские гении работать "по 16 часов в сутки". Не так, дурачок монгольский. Утром встань, сделай гимнастику, прими душ. Потом лёгкий завтрак, кофеёк, утренняя газета. Затем в департамент работать. Тоже без ударных взвизгов. И пообедать, и сигару выкурить, и в уборную сходить. На работе не засиживайся. Вечером хорошо почитать художественную литературу, а то и сходить в театр отдохнуть. Татарский замарашка за первый день даст 300 % "плановой работы", а европеец — 100 %. Во второй-пятый татарин — 150 %, а европеец — 100 %. В шестой-десятый татарин — 100 % и европеец — 100 %. В одиннадцатый-двадцатый татарин даст 75 %, а европеец 100 %. В двадцать первый-сороковой татарин — 50 % и нервное истощение, а европеец — 100 % и хорошее настроение. На пятидесятый татарин — 25 % и инфаркт миокарда, а европеец — 100 % и венок на могилу азиатскому «гению». Так в Эсэсэре и кувыркались аж до 1953 года, пока не приняли наконец закон "о нормализации рабочего дня". Не прошло и сорока лет, да попутно несколько десятков миллионов соотечественников в гроб уложили.

Солженицын обвиняет русских в отсутствии ударного, окончательного решения еврейского вопроса. Нет, у евреев были века истории, и у русской администрации тоже были не "всенародно избранные гаранты", а века. По правопреемственности с римской-то империей не поменьше опыта. Кофеёк, газетка, департамент, кофеёк, газетка, департамент. А ну-тка ПОСПОРЬ. Людей-то нет, есть СИСТЕМА. СИСТЕМА сожрёт всё. Анонимно, так что и мстить некому. И никакие арабские «шариаты» и «шулхан-арухи» здесь не помогут.

Так же пилили РУССКО-НЕМЕЦКИЕ дворяне и другие народы. И споткнулись не на финнах, поляках или евреях, споткнулись на основном колониальном народе — русских.

Солженицын много пишет в своём исследовании о неудаче еврейской земледельческой колонизации, когда на протяжении десятилетий царское правительство делало всё мыслимое и немыслимое, чтобы приучить евреев к производительному труду, а евреи предпринимали не менее героические усилия, чтобы никогда и ни при каких условиях не жить в нижних девяноста шести процентах социальной пирамиды. С сарказмом автор описывает, как евреи-земледельцы ломали сельскохозяйственные орудия, морили скот, бежали куда глаза глядят, занимались чуть ли не членовредительством. Картина, мягко говоря, впечатляющая, особенно если сопоставить её с параллельным идеологическим визгом по поводу того, что евреям запрещают работать, мешают работать, не дают работать. Это блестящие, прямо-таки хрестоматийные страницы солженицынского исследования. Но подлинной грандиозности картины происходящего автор тем не менее не понимает. Даже не видит в упор. Не видит, как в то же самое время русские крестьяне, дикие примитивные люди, находящиеся на уровне чуть ли не подсечно-огневого земледелия Африки, ломали плуги, сопротивлялись любым улучшениям своего быта, убивали врачей и агрономов, да и грабили и разрушали хозяйства колонистов-европейцев в Новороссии, основном районе и еврейской земледельческой колонизации. Кто был основной социальной базой большевиков во время гражданской войны на Херсонщине и в Крыму? Русские крестьяне. Сквозь русские деревни белогвардейцы проходили как сквозь строй. Вдогонку неслась матерная ругань, плевки. Отставших и раненых добивали кольями, рубили топорами. Кто из народной толщи поддержал белое офицерство? Да немецкие колонисты, сначала дочиста ограбленные, а потом почти полностью вырезанные русскими крестьянами и евреями.

И какая интеллигенция, не аристократия — "малый народ", а разночинная интеллигенция могла появиться от такого народа, каким были не евреи, а русские даже в конце XIX века?

Солженицын сам не понимает сути своего сопоставления еврейского и крестьянского вопроса, когда пишет:

"К моменту вступления на престол Александра II уже столетие как перезрел и неотклонно требовал своего разрешения в России — крестьянский вопрос. Но вдруг выступило, что не с меньшей настойчивостью требовал себе решения и вопрос еврейский — не столь давний в России, как застарелое и дикое крепостное право, и до сих пор не казавшийся столь масштабным для страны. (А отныне — весь XIX век насквозь, и в Государственной Думе до самого 1917 года — вопросы еврейский и крестьянский будут то и дело оказываться смежны, состязаться, так они и переплетутся в соревновательной судьбе.)" (с. 135).

Некритически повторяя либеральную легенду о "крепостном праве", будто бы "запоздавшем на сто лет", или — если повернуть медаль оборотной стороной — легенду о русских поселянах, двухметровых голубоглазых блондинах, столетиями «искусственно» содержимых в невежестве злокозненным правительством, Солженицын незаметно для себя повторяет в иной ипостаси легенду об "арийском зверье, куражившимся над высококультурными семитами". И так же незаметно для себя Солженицын своей книгой опровергает не только миф № 2 о мучениках-евреях, но и миф № 1 о мучениках-крестьянах. Показывая историю европеизации еврейского «кагала», которой он ожесточённо сопротивлялся, Солженицын тем самым показывает в карикатурной форме (по масштабам и усилиям) то же поведение русского «мира», по своей сути также вполне азиатского и в конце концов «склещившегося» с РОДНЫМИ по общему уровню культуры русскими евреями.

Сам замысел Солженицына описать русскую историю XIX–XX вв. как историю ОДНОГО общества неверен по своей сути. Изложение неизбежно будет сбиваться на советскую генеалогию, когда от времён Рюрика до конца XIX века изложение истории рода князей Лобановых-Ростовских идёт как по писаному, но приближаясь к роковой дате, повествование начинает вихлять и петлять. И наконец изгибается лентой Мёбиуса, и подкинутый в 1917 году в ростовский детский дом цыганёнок Миша Лобанов, вдруг оказывается единственным законным наследником, а несчастные сородственники — дегенератами, самозванцами и даже несуществующими вовсе. Далее от 1917 года история идёт опять более-менее плавно и правдоподобно: городское ФЗУ, первая судимость, работа сельским кузнецом, выгодная послевоенная женитьба на дочке председателя сельсовета.