Слишком поздно - Колин Гувер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Парень быстро возвращается на предпоследний ряд и садится за парту. Все явно смотрят на нас, но я не могу сдержать улыбки. Картер молодец, мне нравится, как он поступил.
Мы с ним идем на места, которые занимали в понедельник, и достаем свои вещи.
Снова.
– Спасибо тебе, – говорю я Картеру.
Он молча улыбается уголком губ, а потом, пока не началась пара, опускает взгляд в телефон.
Наконец занятие начинается. Я ощущаю неловкость, потому что у Картера явно есть вопросы: с какой стати я не захотела сидеть рядом с ним? Да он сам написал это черным по белому на листочке, который передал мне:
– Чего это ты не захотела сидеть со мной?
От такой прямоты мне становится смешно. Я беру ручку и пишу ответ:
– Чувак, мы че тебе, в детском садике?
Готова поклясться, что Картер нахмурился. Я пошутила, а он, видать, не понял. Пишет мне длинный ответ:
– Слоун, я серьезно. Я что, вчера позволил себе лишнего? Ну извини тогда. Я знаю, что вы с Эйсой вместе, и лезть не буду. Просто ты такая интересная, честно, вот я и хочу сидеть с тобой. Мне уже не так сильно охота выдавить себе глаза от скуки.
Прочитав записку, я еще долго смотрю на листок. Для парня он здорово владеет каллиграфией, а уж как он заставил колотиться мое сердечко…
Он считает меня интересной.
Казалось бы, нехитрый такой комплимент, а подействовал на меня неожиданно сильно. Я не знаю, что написать в ответ, поэтому просто принимаюсь строчить слова, совершенно не думая:
– Жителей Вайоминга на самом деле не существует, а когда я иду покупать пингвинов, то не могу подобрать нормальный прикид.
Возвращаю листок Картеру, и когда он смеется в голос, прикрываю улыбку ладошкой. Мне нравится, что он понимает мой юмор, и в то же время это плохо – не хочу, чтобы пара кончалась.
Картер снова передает мне листок.
– Комары шепчут ерунду в бочонок с мартышками, которые слишком долго везли мне пиццу.
Я смеюсь, схватившись за живот: слово «пицца» напомнило о сильном голоде. Последний раз я ела сутки назад, вчера так расстроилась, что даже не поужинала.
Пицца – это здорово.
Откладываю ручку, но листок Картеру не возвращаю. И зачем написала то, о чем думала?
– Согласен, – вслух говорит Картер.
Поднимаю взгляд и вижу, что он смотрит на меня с улыбкой, от которой становится больно. Он все, что я хочу и от чего бежала бы. Мне больно в прямом смысле этого слова.
– После пар, – шепотом предлагает Картер, – я тебя угощу.
Говорит так быстро, будто знает, что обещать этого не стоит, а уж исполнять обещание и подавно.
Но я киваю в ответ.
Черт подери, я киваю.
Глава седьмая
Картер
После занятий веду Слоун на парковку. Она впилась пальцами в лямки рюкзака и постоянно оглядывается – вот-вот передумает ехать. На тротуаре застывает и поворачивается ко мне, но я не даю ей и рта раскрыть.
– Обед. Тебе надо поесть. Я угощу тебя пиццей и только, не воображай ничего лишнего.
Судя по ее потрясенному взгляду, я попал в точку. Слоун кивает, поджав губы.
– Обед, – говорит она, небрежно пожимая плечами. Как будто пытается саму себя убедить в том, что бояться нечего. – Я обедаю, ты обедаешь. Что тут такого? Людям случается пообедать в одно время, в одном месте.
– Вот именно.
Хотя на наших лицах улыбки, в глазах беспокойство.
Мы переходим границы дозволенного, и оба знаем об этом.
Подойдя к тачке, я машинально сперва хочу открыть дверцу для Слоун, затем, передумав, захожу с водительской стороны. Если не строить из себя кавалера, то это и не будет свиданием. Слоун и так переживает из-за нашего «случайного обеда», незачем все усугублять. Если честно, я сам переживаю за двоих. Не пойму, какого хрена делаю, но рядом со Слоун только и думаю о том, как сильно хочу быть с ней.
Садимся в салон, завожу машину и выезжаю с парковки. Увозя Слоун из универа одну на своей тачке, я словно играю в русскую рулетку. Пульс зашкаливает, во рту пересохло, я, считай, ставлю крест на карьере. А уж что будет, если Эйса узнает…
Прогоняю мысли о нем и смотрю на Слоун. Раз этот день вполне может стать последним для меня, то я возьму от него все.
– Я должна тебе кое в чем признаться, – смущенно произносит Слоун.
– В чем же?
Она пристегивается и кладет руки на колени.
– У меня нет денег.
Я чуть не смеюсь, но если честно, то мне ее даже жаль.
– Угощаю, – говорю, потому что угостил бы ее в любом случае. – А если бы я не повел тебя обедать, как бы ты тогда поела?
Она пожимает плечами.
– Обычно я не обедаю. Обед стоит денег, а с деньгами у меня пока что негусто. Коплю на одно важное дело.
Сказав это, она отворачивается и смотрит в окно. Ясно, значит, объяснений, на что именно она откладывает деньги, не будет. Давить не стану. Впрочем, знать, почему ей не на что есть, я хочу.
– А чего у Эйсы денег не попросишь? У него-то есть. Спорим, он бы не дал тебе голодать.
Слоун качает головой.
– Не нужны мне его грязные деньги. Лучше уж голодной быть.
Я не отвечаю. Не хочу напоминать, что я для нее подельник Эйсы, а значит, и угощу ее на те же грязные деньги. Поэтому меняю тему, решив поговорить о чем-нибудь легком.
– Расскажи о брате, – прошу я, направляя машину в сторону автомагистрали.
– О брате? – переспрашивает Слоун. – О котором? У меня их два было.
– О том, у которого аутизм. Я про эту болезнь мало знаю. В Сакраменто по соседству со мной жил парнишка, который ею страдал. Я думал, это не лечится, но ты говоришь, что у твоего братишки был аутизм… То есть все прошло?
Слоун опускает взгляд, сцепив руки на коленях, и тихо произносит:
– Такое правда не лечится.
Но ведь она сказала «был аутизм». Или… ее брата больше нет. Вот я баклан. На хрена вообще заговорил об этом?
– Прости. – Я порывисто стискиваю ей ладонь. – Соболезную.
Слоун снова кладет руку на колено и откашливается.
– Ничего страшного, –
