Правда людей - Василий Сахаров

Впрочем, все это будет потом, а пока дядю не одели в деревянный макинтош, у меня в запасе есть немного времени, если быть точным, шесть дней, чтобы собрать команду и обеспечить себе запасную позицию в виде съемной квартиры невдалеке от базы сектантов из "Нового Мира". С командой более или менее ясно, пара кандидатов на примете имеется, а вот с квартирой проблема, ибо для того, чтобы ее снять требуются деньги, которых нет. Однако в моей прошлой жизни богатый родственник расщедрился и предложил молодому провинциалу денег, но я повел себя не умно и взял лишь сотню евро, которые ушли на всякую мелочевку, вроде дешевого ноутбука и вещей. Ведь, в самом деле, планировал учиться. Ну, а сейчас мне стесняться нечего и некого, ибо жизненные приоритеты совсем другие.

— Вижу, племяш, — смерив меня взглядом, в котором было самодовольство, сказал дядя Ваня, — тебе мое скромное жилище понравилось.

— Конечно, у меня даже слов нет, — я развел руками. — Круто стоите, дядя.

— Ничего, Егорша, — хозяин квартиры встал, и покровительственно похлопал меня по плечу, — еще обвыкнешься. Я сам, когда в столицу попал, дураком деревенским был, хоть и офицером, а сейчас, сам видишь, не последний человек. А все почему? Потому что живу правильно.

— Это точно, — согласился я.

— Ладно, — Иван Егорович направился на выход, — пора мне, дел еще много и могут к начальству вызвать. А ты не теряйся. Устраивайся, обживайся и гуляй по Москве. Насчет твоего поступления еще поговорим, есть у меня знакомый декан в солидном заведении, где детки крупных чиновников учатся. Но это потом. Пока отдохни, купи себе чего-нибудь из одежды, и если возникнут какие-то проблемы, то звони мне. Номер-то, помнишь?

— Конечно.

— Вот и хорошо. Но учти, шлюх и знакомых сюда не водить, ключи сдавать охране на посту и если нагрянет моя супруга, то будь предельно вежлив и не вздумай называть ее тетей. Строго Анна Андреевна, и только так.

— Понял.

Иван Егорович дошел до входной двери, резко остановился и прикоснулся раскрытой ладонью ко лбу:

— Совсем забыл. Тебе же денег надо дать.

Он достал кошелек и раскрыл его. Там находилось несколько кредиток и немного наличности. Он вынул все бумажки, какие были, и протянул мне. Я этого ждал, и если в прошлый раз долго отнекивался, то в этот деньги взял и сказал:

— Спасибо, дядя. Заработаю и обязательно отдам.

— Чепуха, — Иван Егорович посмотрел на меня, тяжко вздохнул, видимо, вспомнил что-то плохое или сравнил племянника с собственными непутевыми детьми, а затем покинул квартиру.

— Щелк! — клацнул замок, и я посмотрел на зажатые в руке деньги. Семьсот евро. Для начала это очень даже неплохо — не придется грабить какого-нибудь мажора возле ночного клуба, и теперь можно пройтись по Москве. Все по совету дяди, вот только моя цель не прогулка.

Я сменил одежду. Нейтральная серая майка навыпуск, свободные серые брюки с ремнем и плетеные турецкие тапочки. Для лета, то, что надо. При себе оставил только двести евро, телефон и паспорт. Вроде бы готов, можно выходить. Правда, не хватает пистолета, и рука постоянно тянется за пояс проверить, на месте ли он. Но пока по Москве можно гулять без оружия, по крайней мере, в центре и днем, так что все в норме.

Я спустился вниз, сдал ключ от квартиры охранникам, серьезным ребятам, наверняка, бывшим силовикам, и оказался на улице. Вокруг меня была суетная Москва, жители которой никого не замечали и не смотрели друг другу в глаза, и это было непривычно. Но мне было ясно, что не пройдет и двух недель, как я сам стану частичкой этого гигантского многомиллионного муравейника, где каждый индивид занят каким-то делом и является винтиком огромной системы. Поэтому, не обращая ни на кого внимания, я вклинился в людской поток, и двинулся по направлению к метро, а пока шел, вспоминал людей из своей прошлой жизни. Одному дело по экспроприации неправедно нажитого и реализованного дядиного добра мне не потянуть, а значит, как я уже отмечал, мне нужны сообщники. Причем, не просто какие-то работяги или ненадежные уличные гопники, а прирожденные авантюристы, которые могут вписаться в любое лихое дело. Таких я знал, и было их двое. С одним познакомился через несколько дней после того, как меня с дядиной квартиры согнали, а с другим немного позже, на стройке. Конечно, сейчас моя личность им неизвестна. Однако с каждым из этих людей, в свое время, я был близок и знал о них немало. Поэтому найти с ними общий язык планировал быстро.

Первый жил невдалеке от станции Авиамоторная, и звали его Паша Гоман. Бывший десантник, воевал, и некоторое время служил в ОМОНе, тридцать восемь лет, не женат, живет на пособие по безработице и получает копейки за участие в боевых действиях. Ну, а помимо этого за долю малую он следит за порядком в своем подъезде. Нет-нет, не убирается в нем, а контролирует гастарбайтеров, которые обитают рядом. Время от времени проводит с ними профилактические беседы и заставляет азиатов прибираться за собой, за что хозяева съемных квартир регулярно ему проставляются. По этой причине водки и харчей у Паши много и собутыльников хватает. Но он пока не опустился и не спился, и если ему дать правильную мотивацию, то бывший боец крылатой пехоты, который, кстати сказать, имеет при себе пару стволов, горы свернет. Это я понимал очень хорошо, поскольку случались у нас с ним задушевные разговоры, и как-то он поделился со мной своими самыми сокровенными мыслями.

"Знаешь, Егорка, — с надрывом в голосе, сказал он, когда мы культурно допивали вторую бутылку водки, — вот пришел бы ко мне хоть кто-нибудь, и позвал на серьезное дело, и я бы все бросил. К черту водку! К ебеням эту хату и тупое существование! По боку болячки и старые раны, из-за которых меня выперли на гражданку! Жить хочется, а не существовать, действовать, а не сидеть на жопе ровно. Но ведь не зовет никто. Не нужен Паша Гоман. Не потребен. Не в формате и не в тусовке. Списан. Вот потому и выпиваю. Растрачиваю свою жизнь на бухло и жду, что произойдет нечто, способное перевернуть мир вверх тормашками. Может, апокалипсис наступит или война, и тут я, хоть на что-то, но сгожусь".

Слова Паши я запомнил и не раз вспоминал его потом, когда бродил по оккупированной врагами стране. Сколько их, таких вот Гоманов, сидело и ждало, что они кому-то понадобятся? Тысячи. Десятки тысяч. Сотни. Не только воинов, но и простых трудяг, которые считали, что они нужны своей стране. Но не было лидера, и отсутствовала Идея, а сами люди уже были не способны самостоятельно двигаться против течения и потеряли всякие жизненные ориентиры. Поэтому их огромный потенциал, который мог изменить сложившийся порядок вещей (по моему глубокому убеждению, неправильный и несправедливый), остался невостребованным и был растрачен по мелочам.