Наследник имения Редклиф. Том первый - Шарлотта Йондж

— Ну, какъ онъ оправдаетъ все то, что Филиппъ объ немъ сказалъ? думала она про себя, а у нея недоставало думу возобновить начатый разговоръ. Оба они шли долго, не промолвивъ ни слова. Лора нечаянно взглянула на лицо Филиппа; на губахъ его лежала печать какой-то нѣмой тоски.

— О чемъ это вы думаете, Филиппъ? — спросила она наконецъ.

— О сестрѣ Маргаритѣ. Я знаю, что такая любовь брата къ сестрѣ есть безуміе; другіе найдутъ, пожалуй, что я преувеличиваю свое чувство къ ней; но чтожъ мнѣ дѣлать, если я лгать не умѣю!

— Развѣ вы были въ Локслэй-голѣ? А мы думали, вы въ Стэйльгурстѣ.

— Я былъ и тамъ и тутъ.

— Не ходили ли вы въ С. Мильдредъ съ Маргаритой?

— До меня ли ей! Она все возится съ литературными клубами, вечерами и благотворительными обществами.

— Ну, а съ докторомъ ладили вы или нѣтъ?

— Я старался видѣть его какъ можно меньше. Онъ по прежнему лишенъ, кажется, всякой способности разговаривать. Гмъ! — Филиппъ тяжело вздохнулъ. — Мнѣ только и оставалось одно развлеченіе — ходить пѣшкомъ изъ С. Мильдреда въ Стэйльгурстъ. Это было такое наслажденіе вырваться изъ міра сплетень, эгоизма и пустоты и бродить одному въ тихій, осеній день по зеленому кладбищу, гдѣ все кругомъ дышитъ спокойствіемъ, а пожелтѣвшіе листья деревьевъ шумятъ подъ ногами.

— Вы упомянули о сплетняхъ! да развѣ Маргарита ими занимается? спросила Лора.

— Литературныя и ученыя сплетни хуже, по моему мнѣнію, чѣмъ всякія другія.

— Какъ я рада, что вамъ хоть гулять то было гдѣ. Здорова ли жена стараго могильщика?

— Совершенно здорова; бѣгаетъ себѣ на конькахъ также проворно, какъ бывало.

— Заходили ли вы къ нимъ въ садъ?

— Да, какъ же, заходилъ. Плющъ, посаженный Фанни, покрылъ всю южную стѣну, а акаціи такъ высоки и тѣнисты, что я хотѣлъ взять себѣ отъ нихъ отводокъ. Старый Уиль поддерживаетъ все въ прежнемъ видѣ.

Долго разговаривали они о домѣ, гдѣ протекло его дѣтство, и горькое, насмѣшливое выраженіе лица Филиппа смѣнилось тихой грустью.

ГЛАВА IV

— Какъ я радъ, что не опоздалъ! воскликнулъ Гэй, вбѣгая въ гостиную гдѣ лежалъ Чарльзъ, въ тотъ самый день, какъ Эдмонстоны ждали гостей къ обѣду.

— А гдѣ вы пропадали? спросилъ больной.

— Я заблудился, взбираясь на холмъ. Меня кто то увѣрилъ, что оттуда славный видъ на море.

— А развѣ вы не можете жить безъ моря?

Гэй засмѣялся.

— Еще бы, — отвѣчалъ онъ: — у васъ тутъ такая грустная мѣстность, все лѣсъ да горы, точно въ тюрьмѣ живешь. Разгуляться глазамъ негдѣ. То ли дѣло море съ его живыми волнами; тамъ вѣчное движеніе, вѣчная борьба…..

— Прибавьте къ этому величественную красоту скалъ, — замѣтила Лора.

— Дорого бы я далъ, — продолжалъ Гэй:- чтобы кто нибудь изъ васъ заглянулъ на нашъ островъ Шэгъстонъ, съ его плоскими берегами съ одной стороны, и крутыми обрывами съ другой. Пѣнистыя волны такъ и лѣзутъ вверхъ, клубясь и сверкая подъ лучами солнца….. Что это? Экипажъ! быстро сказалъ онъ, прерываясь среди восторженной рѣчи. Послышался стукъ колесъ.

— Это ѣдетъ знаменитый молодой человѣкъ съ своимъ асистентомъ, — насмѣшливо замѣтилъ Чарльзъ.

— Филиппъ, Александръ и Буцевалъ — вся комнанія, — ѣдко прибавила Эмми, и всѣ они, кромѣ Лоры, покатились со смѣху. Гости поднимались уже на лѣстницу. Молодой Торндаль, воспитанникъ Филиппа, оказался очень смирнымъ господиномъ, съ наружностью настоящаго джентльмена. Не смотря на то, что онъ былъ красивъ собою, со всѣми любезенъ и имѣлъ чрезвычайно аристократическія манеры, онъ все-таки производилъ въ обществѣ очень мало впѣчатлѣнія. Вслѣдъ за его появленіемъ съ Филиппомъ, послышался снова звонокъ у двери.

— Encore? вопросительно сказалъ Филиппъ, взглянувъ на Лору съ недовольной гримасой.

— Къ несчастію, да, — отвѣчала та, удаляясь съ нимъ къ окну.

— Дядюшка, no обыкновенію, назвалъ вѣрно цѣлое общество, — замѣтилъ Филиппъ. — я жалѣю, что привезъ Торндаля, тѣмъ болѣе, что и предупреждалъ уже тетушку, что онъ охотно является только на семейные обѣды. Кстати, Лора, нельзя ли отучить Эмми шептаться и хохотать, когда къ вамъ пріѣзжаетъ миссъ Гарперъ?

— Какъ же мнѣ ихъ остановить, если имъ весело? отвѣчала молодая дѣвушка. Онъ хотѣлъ что-то замѣтить на это, но хозяинъ дома, жена его и еще новые гости вошли въ эту минуту въ гостиную. Филиппъ замолчалъ. Мистеръ Эдмонстонъ былъ страстный охотникъ до семейныхъ обѣдовъ и вообще до гостей; въ Гольуэлѣ хозяйка никогда не знала, сколько человѣкъ сядетъ за столъ. Привыкнувъ къ замашкѣ мистера Эдмонстона принимать къ себѣ неожиданно двухъ, трехъ человѣкъ къ обѣду, жена его очень искусно вела хозяйство. Ей было пріятно тѣшить добраго, гостепріимнаго своего мужа. Притомъ перемѣна общества развеселяла Чарльза, и потому такой образъ жизни имѣлъ въ ея глазахъ свою хорошую сторону. Въ цѣломъ околодкѣ домъ въ Гольуэлѣ считался самымъ радушнымъ.

Въ этотъ день къ обѣду были приглашены: Морицъ де Курси, вѣтренный, молодой ирландецъ, трещавшій безъ умолку со всѣми; это былъ любимецъ своего двоюроднаго брата, мистера Эдмонстона; двѣ миссъ Гэрперъ, дочери бывшаго священника — добрыя, довольно ничтожныя дѣвушки; докторъ Мэйрнъ, старый врачъ Чарльза, другъ и совѣтникъ всего дома, и наконецъ мистеръ Россъ, викарій Гольуэльской церкви, съ дочерью своей, Мэри.

Мэри, 25-лѣтняя дѣвушка, считалась задушевной пріятельницей старшихъ миссъ Эдмонстонъ, хотя по лѣтамъ своимъ она далеко была имъ не товарищъ. Мать ея умерла тотчасъ послѣ ея рожденія, дѣвочка многимъ была обязана вниманію мистриссъ Эдмонстонъ; ей пришлось рости среди многочисленной семьи взрослыхъ братьевъ, и потому у нея почти не было дѣтства; до 14 лѣтъ она росла какъ мальчикъ, а затѣмъ превратилась вдругъ въ женщину по физическому развитію, хотя по вкусамъ, привычкамъ и занятіямъ осталась той же 14 лѣтней Мэри. Папа составлялъ весь ея міръ; угождать ему была цѣлью всей ея жизни; съ братьями она держала себя какъ товарищъ; лучшимъ для нея развлеченіемъ служили уроки греческаго языка, которые ей давалъ отецъ, школьные праздники, разныя игры и новыя книги. Она жалѣла объ одномъ, — что года идутъ и люди старѣются. Одинъ папа мало измѣнился съ тѣхъ поръ, какъ она себя помнила; братья же превратились въ усатыхъ, молодыхъ людей; они находились на службѣ и имъ было не до шалостей; школьныя ея подруги разбрелись по разнымъ домамъ; дѣвочки, которыхъ она знала дѣтьми, сдѣлались молодыми женщинами; а тутъ, на бѣду, и Лора съ Эмми вздумали подростать. Хорошо, что еще Эмми, рѣзвая какъ котенокъ, не отказывалась побѣгать по саду выѣстѣ съ нею и Шарлоттою. Мэри вѣчно хлопотала о томъ, какъ бы развлечь Чарльза; въ минуты его дурнаго расположенія духа, когда къ больному трудно было приступиться, она преспокойно болтала съ нимъ всякій вздоръ, хотя въ сущности, судя по домашнимъ ея занятіямъ очень серьезнымъ и сложнымь, ее никакъ нельзя было назвать пустой дѣвушкой.

Острая, рѣшительная, всегда смѣлая, Мэри не имѣла никакихъ причудъ. Она была стройна и высока, съ добродушнымъ, румянымъ лицомъ и съ манерами, хотя и вполнѣ женственными, но весьма энергическими.

Имѣніе Гольуэль отстояло въ 2 миляхъ отъ приходской церкви Истъ-гиль, и потому Мэри видѣла Гэя всего одинъ разъ, и то на нѣсколько минутъ, послѣ церковной службы. Чарльзъ ждалъ съ нетерпѣніемъ вечера, чтобы имѣть возможность потолковать съ нею о Гэѣ въ то время, когда дамы соберутся у него послѣ обѣда. Сестры его, вмѣстѣ съ Гарперами, принялись за музыку, мать сѣла у его ногъ, а Мэри устроилась подлѣ нихъ, съ вязаньемъ.

— Ну, чтожь? какъ вы ладите съ сэръ Гэемъ? спросила она у мистриссъ Эдмонстонъ.

— Онъ принадлежитъ къ числу такихъ людей, которые никогда вамъ не мѣшаютъ, а между тѣмъ вы никакъ не можете ихъ забыть, отвѣчала та.

— Прелесть что у него за манеры! добавила Мэри.

— Онъ вылитый дѣдушка. Рыцарь старой школы, всегда вѣжливый и внимательный, а это, по моему, очень сглаживаетъ его живой и нѣсколько рѣзкій характеръ. Я надѣюсь, что онъ всегда такимъ останется.

— Богъ знаетъ! замѣтилъ Чарльзъ. — Гэй похожъ на Каспара Гаузера, который прожилъ 20 лѣтъ въ подвалѣ. Это счастіе ваше, мама, что онъ родился уже такимъ приличнымъ юношей, а не медвѣженкомъ.

— Счастіе твое, Чарли, — возразила мать:- потому что онъ балуетъ тебя болѣе, чѣмъ мы всѣ.

— Извините, онъ мнѣ только не противорѣчитъ. До него я не зналъ, что такое имѣть свою волю.

— Не вамъ бы жаловаться, Чарли! сказала Мэри.

— А что? вы находите, что я всегда дѣлаю то, что хочу, — воскликнулъ больной. Ужъ это просто зависть съ вашей стороны, Мэри! Посмотрѣли бы вы, какая возня поднимается, когда мнѣ нужно тащиться по нашей противной лѣстницѣ или когда нужно поправить мой диванъ. Мнѣ свободно пошевельнуться не дадутъ. Намедни Филиппъ читалъ мнѣ нотаціи иа каждой ступени, и то не такъ, и другое не такъ. Я дотого измучился, что повалился, какъ снопъ, ему на руки, и онъ донесъ меня до спальни. Правда, онъ такъ силенъ и здоровъ, что не почувствовалъ даже тягости отъ своей ноши, но мнѣ то развѣ пріятно было обременять его? Вотъ я на слѣдующій разъ и сползъ на костыляхъ одинъ — а онъ вѣрно разсердился.