Стеклянная любовь. Книга 2 - Алексей Резник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы хотите сказать – философская теория Боброва настолько опасна для общества, что его необходимо арестовать?
– Нет никакой философской теории – имеет место попытка грубо изнасиловать общепринятую версию мироздания, вскрыть, так сказать, стройную схему ее логичных постулатов со стороны заднего прохода входящих и выходящих религиозно-философских суеверно-мракобесных доктрин, и увидеть то, чего увидеть нельзя! – до сих пор невозмутимый начальник городского отдела ФСБ Федор Несторович Галка словно бы сделался немного не в себе и резко замолчал.
Его, не произнесший пока ни единого слова, спутник, картинно зааплодировал и восхищенно произнес:
– Браво, Федор Несторович!
А Гуйманн не выдержал и весело рассмеялся.
– Смешного ничего не вижу, товарищи, – веско сказал ничуть не улыбнувшийся Федор Несторович. – Смеяться будем после Нового Года. Если придется, конечно. А сейчас нам ни в коем случае нельзя расслабляться!
– Федор Несторович! – обратился сразу посерьезневший Павел Назарович. – А вы не объясните – откуда вам столь подробно стало известно о характере работы Боброва в последнее время?
– Агентурные данные – один ваш студент, чьим научным руководителем является Бобров, уже три года состоит штатным сотрудником ФСБ. Благодаря бесценной помощи этого молодого человека мы в нашей лаборатории могли воспроизводить в совершенно идентичной манере и в полном объеме всю исследовательскую псевдонаучную программу банды Боброва! И так как в нашей лаборатории работают тоже не идиоты, то мы пришли к выводу аналогичному тому, к которому пришли на «Кафедре Неординарной Философии» и потому, опять же повторюсь, мы сейчас сидим здесь с вами, а не дома с женой и детьми!
– Простите, Федор Несторович – еще можно вопрос?
– Да – конечно!
– В вашей лаборатории тоже выросла… Елка?
– Именно! – и впервые за все время беседы Федор Несторович взглянул в глаза Гуйманну, от чего тому окончательно сделалось не по себе, и он, наконец-то, поверил в серьезность намерений «товарищей из ФСБ».
Глава 10
Как и почему ему стало значительно легче, и он получил возможность нормально дышать и смотреть перед собой, не видя мельтешения темных пятен перед глазами, Богатуров не мог вспомнить. Даже тогда, когда стоял уже на ступенях крыльца сверкавшего неоновыми огнями и гремевшего разудалой музыкой «Зодиака». Он тупо-тупо смотрел сквозь густую пелену снегопада туда, откуда только что прибрел по глубокому снегу – в таинственную зловещую темноту широкого и пустынного Проспекта Ашурбаннипала. Славу что-то жутко беспокоило – какой-то скользкий, мягко говоря, штрих в только что окончившейся прогулке по глубокому нехоженому снегу мимо безмолвных Строек. «Вот!» – воскликнул он мысленно и встрепенулся с такой силой, что с шапки и плеч просыпались небольшие снежные каскады. – «Стройки – проклятые Стройки! Ведь я же по невероятной случайности прошел мимо них – мне дали пройти!.. Бобров что-то реальное о них знает…»
Затем его внимание вновь привлекло радужное праздничное зарево, наподобие северного сияния полыхавшее в ночном зимнем небе прямо над бывшей Цыганской Слободой. «Как все-таки, все равно, хорошо, что я здесь, а – не там!..».
– Эй, мальчик! Закурить есть?! – раздался за спиной Славы юный девичий голосок. Он резко оглянулся и увидел достаточно смазливенькую девицу лет восемнадцати в короткой кожаной юбке и в короткой же шубейке, накинутой на худенькие плечи. Девица держала в правой руке незажженную сигарету и, приветливо улыбаясь, выжидательно смотрела на Богатурова. В другой раз Слава бы обрадовался возможности завести ни к чему не обязывающее знакомство сроком на одну ночь, но сейчас он ограничился коротким и неприветливым:
– Не курю!
– Извините! – без обиды сказала девушка и осталась стоять на месте – очевидно, решила подождать кого-нибудь курящего. Богатуров неожиданно спохватился, и опять повернувшись к девушке, спросил:
– Слушай – ты время, случайно, не подскажешь?
– Подскажу-у, – улыбнувшись шире прежнего с готовностью ответила девушка и изящным движением вскинула из под широкого рукава шубки левую руку, на которой блеснул золотом тоненький браслетик. – Половина десятого…
– Сколько?! – изумленно воскликнул Богатуров.
– Половина десятого, – несколько растерянно повторила девушка. – Через два с половиной часа – Новый Год уже…
– Аленка! – из стеклянных дверей ресторана выскочил какой-то разгоряченный алкоголем парняга. – Вот ты где! А это что за фраерок с тобой?!
Богатуров покосившись на них обоих с откровенным отвращением, процедил брезгливо:
– Забирай свою подругу и отваливай!
Прозвучало это достаточно убедительно, и парень, не став ерепениться, подцепил девчонку под локоть, и они молча исчезли за стеклянными дверями ресторана. Богатуров посмотрел им вслед и задумался: что ему делать дальше? Сунув руку в правый карман куртки, он с удовлетворением нащупал по-прежнему хрустевшую между пальцами тысячерублёвую купюру. «Выпью водки и поеду на кафедру к Боброву – ребята, наверное, меня не стали дожидаться», – принял было решение Слава. – «Хотя мест, наверное, здесь нет уже… Ладно, зайду на всякий случай – вдруг пацаны еще там! Да и ноги немного подсушу». Последний аргумент в решении все-таки зайти в «Зодиак» оказался наиболее весомым – в старых Славиных ботинках хлюпало по небольшому болотцу.
Перед тем, как войти в вестибюль ресторана, он скользнул рассеянным взглядом по припаркованным запорошенным машинам и одна из них, кажется – ярко-красного цвета, чем-то поразила его воображение. «Интересно!» – подумал он на счет «иномарки». – «Может быть, внутри я увижу настоящего гонщика-профессионала „Формулы-Один“, и с ним удастся переброситься парой фраз о ненадежности будущего сумасшедших автогонщиков, и даже выпить за знакомство!». Невольно усмехнувшись своему нелепому предположению насчет необычно выглядевшей ярко-красной машины, Слава толкнул стеклянные двери и, наконец-то, вошел в долгожданное «внутрь», встретившее его ласковым живительным теплом, аккордами современной музыки, доносившимися со второго этажа и аппетитными ароматами поджариваемого мяса.
К нему сразу же подошел молодой человек, исполняющий роль швейцара, и спросил не без естественной иронии в голосе, скептически рассматривая трещины на Славиных ботинках:
– Чего изволите?
– Место свободное есть?
– А деньги у тебя есть? – от напускной любезности в голосе «швейцара» не осталось и следа.
– Я студент философского факультета университета, – спокойно объяснил Слава, решив не завязывать скандала и портить себе настроение накануне Нового Года. – Мы от нашего факультета резервировали здесь пятнадцать мест.
– Студенческий есть?
Слава показал студенческий билет в развернутом виде.
– Проходи, раздевайся, – кивнул «швейцар» в сторону гардероба. – Вроде бы, кто-то из ваших еще остался.
Слава прошел к гардеробу. Пожилая спесивая тетка приняла его мокрую куртку и пошла куда-то в дальний закоулок гардероба – искать свободное место. Пока она ходила, Богатуров, как бы между прочим, прошелся расслабившимся от ощущения тепла и безопасности взглядом по рядам зимних курток, шуб и дубленок. В глаза ему бросилась чья-то изящная шубка – нежной снежной пушистой белизной. Под светом неоновых ламп удивительная шубка кое-где вспыхивала голубыми искорками и в этих местах напомнила Славе корку наста под лучами холодного зимнего солнца, покрывавшую бескрайнее русское поле. Смотрел он на нее совершенно завороженно – до тех пор, пока не вернулась из дальнего закутка гардероба сильно постаревшая за время поисков свободного места для Славиной куртки гардеробщица. Глядя на ее морщинистое злое лицо, Слава как-то решил поддержать морально-волевой дух пожилой женщины перед Новым Годом и, ничего не придумав умнее, спросил наигранно-веселым тоном:
– А что это к вам за белая ворона залетела на огонек?!
Этот, в общем-то, совсем безобидный вопрос состарил гардеробщицу, по меньшей мере, лет на десять, а может быть, и на все отпущенные ей природой годы. Потому что, и без того некрасивое и немолодое лицо ее моментально превратилось в настоящую паутину из глубоких и извилистых морщин, которые не в силах была бы разгладить даже сказочная живая вода.
– Я за каждой вертихвосткой не обязана следить! – изрекла она из сложенных гузкой губ. – Особенно за такой, как эта!
Слава не стал углубляться в ненужную дискуссию, принял номерок из дрожащих рук высоконравственной гардеробщицы и направился к лестнице, ведущей наверх. Приближаясь к занавешенному затейливым бамбуковым пологом входу в ресторанный зал, Слава жадно втягивал ноздрями пропитанный запахами поджариваемого мяса и лука ресторанный воздух и чувствовал, как у него против воли разыгрывается чудовищный аппетит.
