После Шоколадной Войны - Роберт Кормер

В первый раз они встретились вечером на танцах и внезапно приглянулись друг другу. Они плавно двигались под медленную музыку, но когда она вдруг узнала, что он учится в «Тринити», то напряглась и будто устранилась.

— Что случилось? — спросил он.

— Отвратительное место, — сморщив нос, ответила она.

— Все школы отвратительны, — возразил он, снова пытаясь подтянуть ее к себе ближе.

— Я всегда слышала о «Тринити» только самое худшее, — сказала она не в ритм музыке и сопротивляясь танцу.

— Слухи. Не суди обо мне по месту, где я учусь, — он почувствовал, как эта девушка, находясь в его руках, вдруг стала для него важнее, чем школа, хотя он понимал, что предает «Тринити». — Суди лишь по мне.

— Ты кто? — спросила она, глядя прямо ему в глаза.

— Я — хороший мальчик, — ответил Оби.

И она улыбнулась.

Но «Тринити» всегда стояла между ними. И еще больше, чем «Тринити», сам «Виджилс». Главное, что когда они просто говорили об этой школе, то в их разговоре все чаще и чаще начинали возникать паузы. В конце концов, Оби все время был вынужден вести себя осторожно, боясь потерять ее и натворить что-либо, что оттолкнет ее от него прочь, и дистанция между ними снова возрастала, как и тогда — в тот их первый вечер на танцплощадке.

А сейчас она была рядом, в машине. Закрываясь от него в этой веселой игре, реагируя, волнуясь, теряя дыхание, она становилась все дальше.

— Оби, пожалуйста…

— Еще минуту, — прошептал он.

— Для твоего же блага, — сказала она, но он мог слышать в ее голосе хрипотцу, всегда выдающую ее желание.

— Мне нужно досчитать до шестидесяти.

Он проговаривал слова так, словно упаковывал в них нежность и деликатность. Его пальцы шевелились, словно нажимая клавиши какого-то волшебного инструмента.

Спустя момент-другой она снова останавливалась, отворачиваясь и отталкивая его прочь.

— Так много и так сразу, — сказала она довольно грубо, и он ослабил объятья. Каждый раз, проходя все это, Оби был в ужасе. У него было чувство, что в последнюю минуту что-нибудь будет не так, все испортится, и он унизится прямо у нее на глазах. Он старался не рисковать. И, несмотря на его страстный протест такому концу, был благодарен Лауре за ее предостережение, за ограничения, которые она каждый раз расставляла.

Нежно обняв, он прошептал:

— Я тебя люблю…

Она расплющила руками щеки — покорный жест, почти вышибающий слезы из его глаз.

Внезапно салон машины осветился светом фар. Оби и Лаура инстинктивно пригнулись. Сюда могли нагрянуть любители поразвлечься, чтобы, взяв с собой девушку, приласкать ее или всего лишь деликатно с ней пообщаться. Пропасть также была целью для любителей понаблюдать за этим из кустов или для неприятных ребят, врывающихся сюда с визгом резины, слепя фарами и наводя на всех ужас. Вторгшаяся машина удалилась, рассекая воздух светом фар.

Они снова обнялись. Оби был рад тому, что Лаура снова вернулась в его объятия. Машина скрылась, их укутала полная темнота, и его рот снова стал искать ее губы. Его рука мягко задвигалась в темноте, утопая в мягкой плоти ее тела.

И все та же их веселая игра.

— Теперь, Оби… — предупреждая.

— Еще.

— Оби…

— Пожалуйста, досчитай до десяти.

— Оби.

Сам Бог только мог знать, как он любил, как желал ее, и как нуждался в ней.

— Нет, — наконец выпалила она, со злостью в голосе, быстро и нетерпеливо убирая его руку со своей груди.

Ее торопливые движения рассеяли все его сомнения. Не уже ли она не понимала, что он ее любит? И для его ли собственного блага она все это делала? Их ураганный роман с неделями кинофильмов и «бургеров» в «Макдоналдсе», и сладкая мука здесь, на краю пропасти. Он понимал, что знает о Лауре Гандерсон очень мало. Он ни разу не встречался — ни с ее матерью, ни с отцом, ни с кем-либо из ее друзей, словно был секретной частью ее жизни. Большую часть времени, проводимого ими, она старалась лишь говорить. Или она сожалела о том, что он вошел в ее жизнь? Оби было бы удобно сказать себе, что она желала его исключительно для себя.

Он с нежностью наблюдал, как она расправляла блузку, расчесывала волосы. Благослови ее Господь. Она уравновешивала худшее, происходящее в его жизни, как, например, его визит к Рею Банистеру в этот день. Он видел разочарование на лице Рея, сложившемся, словно поваленная ветром палатка, когда Оби рассказывал ему о роли, которую он должен сыграть в новом задании Арчи.

— А это потом, — сказала Лаура, вырвавшись из его объятий.

— Я знаю, — сказал он, сопротивляясь.

В какой-то момент она была пылкой и любвеобильной, а затем вдруг могла стать аккуратной и деловой.

Он завел мотор. Ему хотелось, чтобы они вдвоем ехали вечно, без остановки, как можно дальше от Монумента и «Тринити», от Арчи Костелло и «Виджилса».

Кулак Картера изо всех сил ударился в стену. Незащищенные увесистой перчаткой голые костяшки глухо вонзились в штукатурку. Эхо этого удара волной разошлось по всему телу Картера, словно землетрясение, и в его глазах запрыгали «розовые зайчики». Однако боль показалась ему терпимой и даже приятной. Его действия в этот момент были лишь следствием его внутреннего протеста происходящему в школе. Кое-как, до недавнего времени, пока у него были бокс и футбол, Картер с безразличием наблюдал за очередными проделками «Виджилса», и ни во что не вмешивался. Иногда его могли удивить некоторые задания Арчи, но не более того. И еще он знал, что никогда не простит его за «шоколадное» задание, в результате чего, указом Брата Лайна была расформирована боксерская команда. А теперь приближался визит епископа.

Картер осмотрел гимнастический зал. Ему всегда здесь нравилось. Боксерское братство и запах — аромат прокисшего пота, покрывающего тело и затем впитываемого одеждой, и боксерские груши, маты, мешки с песком и эти красивые гимнастические снаряды. Теперь все было убрано, остались лишь пустые трибуны, баскетбольные щиты с пожеванными сетками, бесформенно свисающими с колец, и отсутствие ринга, разобранного и убранного навсегда. Картер почувствовал, как к нему возвращается гнев, перемешанный с печалью. Все пропало из-за Арчи Костелло.

Он снова ударил кулаком в стену. К собственному удивлению, несмотря на сильную боль в суставах пальцев, он почувствовал себя лучше. Это был ответный удар, адресованный не только Арчи, но и всему окружающему миру, который смотрел на него лукавыми глазами и видел в нем лишь нападающего, который ломает бурную футбольную защиту, замыкающую вокруг него плотное кольцо, и не только всему этому миру, но и людям, сидящим в экзаменационной комиссии, от которых зависит, будет ли он учиться в Дейлтон-Колледже, специализированном на спортивном образовании. Туда принимают лишь таких парней, как Картер. Он был способным учеником, но удача улыбалась ему не всегда. Его даже еще не приняли, и его дальнейшая судьба была еще неопределенна. Ладно, он не был слишком одарен какими-либо талантами, но в усидчивости ему было не отказать. Время от времени его имя удостаивалось всяческих похвал. Но никто не знал его иначе, чем как футбольного нападающего. А было ли в нем что-либо еще? Да, было и должно было быть. И ему нужно было доказывать всем и каждому, что он больше, чем просто нападающий, когда все собираются вокруг него и ничего не делают.

«Мне нужно поговорить с Оби», — сказал он вслух, никому это не адресуя. В это время дня в гимнастическом зале он никого бы и не нашел. В последнее время у него развилась привычка в полный голос разговаривать с самим собой, когда поблизости никого не было.

Он звонил Оби из телефонной будки, стоящей в главном коридоре на первом этаже напротив двери в кабинет Брата Лайна. От телефонной книги давно уже ничего не осталось, и ему пришлось искать записанный где-то номер телефона. Дверь будки была сломана и выброшена на свалку. Пока в трубке повторялись гудки, глаза Картера смотрели вдаль, в конец коридора, где на стенде были выставлены спортивные награды. Когда он увидел выстроенные в ряд кубки и расправленные под стеклом грамоты, у него поднялось настроение.

Когда Оби снял трубку и ответил, то его голос показался Картеру тонким и пронзительным. Прежде они еще ни разу не разговаривали друг с другом по телефону.

— Что случилось? — спросил Оби.

— Визит епископа, вот что, — глубоко вздохнув, ответил Картер. — Оби, мне кажется, что это ошибка.

На другом конце линии воцарила тишина.

— Арчи заходит слишком далеко, — продолжил Картер. — Это уже через край.

— Все, что связанно с Арчи — всегда через край. Ты лишь недавно это заметил?

— До этого никому нет дела, пока оно не выходит за рамки школы. Но это новое задание вовлекает епархию, например, а также священников из города, которые всегда приглашены как гости. Это — ошибка, Оби. Арчи собирается оскорбить епископа, что грозит неприятностями и в большом количестве.