Капитализм - Олег Лукошин

Да и на книжку отложил.

«Пригодятся эти деньги, — думал. — В один прекрасный момент обязательно пригодятся».

Первым делом по прибытии на собеседование отправился: менеджеры торговой компании по продаже аудио-видео и бытовой техники уже вовсю людей набирали.

— Что бы вы хотели продавать, — спросили его, — холодильники или телевизоры?

— Телевизоры, — ответил Максим.

— Ага, значит, на аудио-видеоотдел нацелились. А вот, скажите, молодой человек, чем принципиально отличался кинескоп «Тринитрон» фирмы «Сони» от других кинескопов?

— «Тринитрон» являлся сегментом цилиндра, — ответил Максим, — а все остальные кинескопы — сегментом шара.

— Ни фига себе! — воскликнули менеджеры. — Первый человек, кто на этот вопрос ответил. А может, вы знаете, чем «Dolby Prologic» от «Dolby Digital» отличается?

— «Prologic» — это система, которая разделяет звук на четыре канала: фронтальный, два боковых и тыловой, который в свою очередь для понта делят еще на два, для создания эффекта «звук вокруг». Ну, а «Digial» — система с пятью независимыми каналами и одним низкочастотным, именуемым сабвуфер.

Менеджеры офигели.

— Вот вам еще вопрос, — выдают, — какая телевизионная система используется в Доминиканской республике?

— Я думаю, PAL.

— А вот и не PAL, а вот и не PAL! — захлопали в ладоши менеджеры. — В Доминиканской республике — NTSC.

«Это конец, — мелькнуло у Максима в голове. — Не возьмут меня в продавцы».

Но не тут-то было.

— Поздравляем! — трясут они ему руку. — Вы приняты.

И добавляют, почти по секрету:

— Ну, парень, заставил ты нас поволноваться! Если б на все вопросы ответил — точно бы не взяли. Нам умные не нужны, потому что вся торговля на дураках держится.

Максим растрогался.

«Это лучшая работа, которая мне выпадала, — подумал. — Денежная».

Продавец или грузчик?

Принятые на работу продавцы светились от гордости. Это ж вот мы где, словно говорили их глаза и блуждающие на лицах улыбки, это ж вот мы какие! Вот как мы всех сделали! Вот мы какие счастливчики!

— Ну, что, ребята! — вышел к ним просто ослепляющий лучезарным светом успеха и довольства директор. — Поработаем чуток?

— Поработаем!!! — громогласно выдали продавцы.

— До открытия магазина две недели. С сегодняшнего дня начнут приходить фуры с товаром. Надо его разгрузить, на склад определить, на витрины выставить. Работа творческая, приятная. Я думаю, такие целеустремленные люди, как вы, с ней живо справятся.

— Конечно!!! — гаркнули продавцы.

— Ну, что же, ни пуха, ни пера. И самое главное: поздравляю вас с приходом в нашу торговую компанию. Вы даже не представляете, как вам повезло.

— Спасибо!!!

— А будет ли оплачиваться работа по разгрузке товара? — сквозь гам и всеобщее воодушевление задал вопрос Максим.

Директор вопросу искренне удивился.

— Ну, ребята, — недоуменно развел руками, — ну, что за странный вопрос? Вас приняли в одну из лучших компаний нашей страны, вам честь невиданную оказали, а вы тут же какие-то нехорошие сомнения высказываете. Уверяю вас, что вашей зарплате все ваши друзья и родственники завидовать будут. А сейчас у нас одна задача — открыть магазин в срок.

И скрылся тут же. Осталось неясным — будут ли платить за разгрузку. Максим понял это для себя однозначно: не будут.

«Ну, ладно, — сам себя утешил, — высокая зарплата окупит все усилия. Мир не идеален, надо привыкать к издержкам».

Пришла фура. Четырнадцать метров в длину. В фуре — телевизоры.

— Давай, братва! — закричали веселые продавцы. — В цепочку, в чепочку выстраиваемся! Прямо на склад их передавать будем.

Первый час задорно работали. С желанием, в охотку.

На второй как-то уже не так весело.

На третий — серьезность в глазах обозначилась.

На четвертый — и вовсе грусть стала проглядывать.

Через пять часов наконец-то разгрузили фуру.

— Ну, что, — у администратора, шепелявой девушки в брючном костюме, спрашивают, — по домам, что ли?

— Да вы фто, по каким домам? — изумилась та. — Фейчас еще одна фура будет.

Упало настроение у продавцов.

Посидели с полчасика — новая фура едет. Такая же. С холодильниками.

Разгружают ее, разгружают. Смех затих, улыбок не видно. Пот течет по лицам и спинам.

Вот уже и вечер наступил, люди с работы домой возвращаются. А продавцы разгружают.

К десяти вечера разгрузили наконец!

— Уф, — вытирают обильный пот бледные продавцы, — сейчас уж точно по домам.

— Да с фего вы взяли это? — выскакивает из кабинета администратор. — Кто вообще выдумал про этот дом? Фегодня еще две фуры придут.

Продавцы в осадок выпали. Один на пол повалился, ногами стал дрыгать, пена изо рта пошла. Пока «скорая» приехала — скончался. Сердечный приступ.

Остальные, скрипя зубами, разгружают.

А все ли продавцы на месте? Ба, исчезла треть! Им такую престижную работу предоставили, а они сбежали! Вот ведь несознательные.

— Нифего не поделаешь, — администратор сказала. — Придется офтавшимся разгружать.

Всю ночь пахали. С каждым часом народа все меньше. Вроде только что был рядом человек, глядь, а уже нет его. Так один за одним и убегали. До утра четверо осталось. Из двадцати.

Изможденные, стояли, качаясь.

— Ага, вот они, самые крепкие! — заявился на работу директор. — Ну, молодцы, парни, молодцы! Объявляю вам благодарность. А о тех, что сбежали, не беспокойтесь — мы новых наберем. После открытия вам и вовсе облегчение будет: двух грузчиков на работу примем!

Парни, кроме Максима, похоже, и не воспринимают директорские слова. А Максим — ничего, бодрячком выглядит. Все-таки опыт есть.

— Ну, что, час вам даю, — продолжает директор, — выспаться, помыться, поесть. И обратно на работу! Сегодня еще шесть фур приедут.

Торговые будни

До открытия магазина продавцов набирали еще семь раз. Единственным, кто дожил до праздничного дня с разрезанием ленточки, оказался Максим. Его за это сразу же старшим продавцом отдела аудио-видеотехники сделали.

— Хорошо начинаешь, — пожал ему руку директор. — Всего две недели работаешь, а уже старший продавец. Головокружительная карьера.

Первый месяц в магазине на товар большие скидки установили. Народу — пушкой не прошибешь. Рабочий день — двенадцать часов. Целых пятнадцать минут дают на обед. Правда, тут же поторапливают, но, как поговаривают, в других торговых компаниях и за пять минут люди обедают.

«Вот такой он, капитализм, — рассуждал Максим. — Только попытаешься его понять, впустить в тело, так он сразу становится еще более ужасным, чем раньше».

Двух принятых на работу грузчиков так никто и не видел. Где-то по подвалам прятались. Ну, да ладно — фуры сейчас пореже стали приходить. Всего одна за два-три дня. Ерунда.

Каждое утро и каждый вечер — планерка.

— Радостное известие у меня для вас, ребятушки! — объявил директор. — С завтрашнего дня в связи с большим наплывом покупателей продляем рабочий день на два часа. И отменяем выходные. Это даст вам возможность заработать еще больше денег.

Понуро молчат работнички.

— Неужели вы не рады? — изумился он. — Неужели вы устроились сюда номер отбывать, а не деньги зарабатывать?

— Ура… — пронеслось робко по рядам.

— Вот так-то.

Вскоре продавцы стали от покупателей прятаться. Один в холодильник залезет, другой — в стиральную машину, третий рубашку снимет и полы ей натирает — вроде как уборщик.

— Где продавцы! — носилась по магазину озверевшая толпа покупателей. — Вы продавец? — спрашивали друг у друга.

— Нет, нет, что вы! — испуганно отвечали заподозренные в причастности к торговле граждане.

Один замешкался ответить, за продавца его приняли.

— Выписывай стиральную машину! — за грудки взяли.

— Какой музыкальный центр больше басов качает? — за штанины хватают.

— Мы у вас вчера телевизор взяли, а как его обменять можно? — канючат.

— Да не продавец я, не продавец! — кричал истошно парень.

— Не ври, сволочь! Попался, не сбежишь теперь.

А Максиму совесть не позволяла прятаться. Он и так уже зол на себя до чертиков был из-за этой совести. Понимал всем нутром, что используют его капиталистические силы зла, безбожно используют, выжимая все жизненные соки, а совесть все равно не позволяла от людей скрываться.

— Я продавец! — говорил он, выходя к людям.

Те замирали, словно не веря в храбрость человека, который сам, добровольно выступил вперед и назвался продавцом.

А потом — потом неслись на него, раскинув руки и вопя о своих желаниях и проблемах.

И пахал он, пахал, пахал…

Совесть — она такая. Именно на совестливых капиталисты и выезжают.