Молчание сфинкса - Татьяна Степанова

— Вот, Екатерина Сергеевна, познакомьтесь. — Колосов чинно и официально представил Катю. — А это Захаров Алексей Тимофеевич, друг потерпевшего.

— С давних времен дружили. Сам-то я был директором школы в Воздвиженском — почти четверть века был, да… Сейчас на пенсии, школу закрыли. А отец Дмитрий все эти годы был нашим пастырем, кормчим в бурном море житейском. Совета, помощи, утешения многие у него искали. И находили, да… И вот такое горе, такая беда. — Захаров смахнул ладонью с глаз слезы. — Я вчера вечером, как узнал от милиции, прямо не знал, что делать, куда бежать…

— Алексей Тимофеевич, а что за человек был отец Дмитрий? — спросил Колосов.

— Хороший, замечательный человек, истинный духовный пастырь. Его все знали, любили. Как праздник какой — все из районной администрации, из города к нам сюда. А на Пасху, на Рождество — вы бы поглядели… И больницы он посещал, и дома престарелых, и православно-просветительские лекции читал, и в тюрьме сидевших поддерживал — раз в месяц обязательно ездил. А крестил как — душа радовалась смотреть. Милицию всю крестил, пожарную команду нашу. Я вот у него внуков крестил, Притворовы — соседи мои — вообще всей семьей. Язычники же мы все были, безбожники, и край наш благословенный, увы, в язычестве и неверии погряз.

— При отце Дмитрии обнаружена крупная сумма денег в портфеле, — перебил его Колосов. — Не знаете ли вы, что это за…

— Бандиты не взяли деньги? — Захаров испуганно-изумленно воззрился на Колосова. — Как же это? Неужели они не взяли?!

— Нет, деньги мы обнаружили в портфеле возле тела. Сорок три тысячи рублей.

— Конечно же, я знаю, я скажу вам, но как же это странно… Что же это, а? За что же его тогда убили? — Захаров тревожно моргал. — А деньги… это пожертвование. Точнее, часть пожертвования. Другая часть лежит в банке на счету храма. Он в город-то поехал — как раз за деньгами и поехал.

— Отец Дмитрий поехал в Коломну?

— Нет, нет, в Бронницы. Там отделение Сбербанка. Там и счет нашего храма. Дело в том, что все это пожертвование в шестьдесят тысяч рублей на реставрацию внутреннего убранства церкви сделано лично Романом Валерьяновичем Салтыковым, тем, который из Франции приехал и занялся восстановлением имения своих предков в Лесном.

— Так там же у вас вроде психбольница была раньше, — сказал Колосов.

— Была, сколько лет была, но лет десять уж как закрыли ее. Больных там уже никакой возможности не было держать — все просто рассыпалось от ветхости. И вот два года назад мы с отцом Дмитрием новость узнали: вроде приезжает из-за границы, из Франции аристократ, потомок последних владельцев усадьбы, которые после революции сбежали. Мы думали — старик какой-нибудь. Оказалось, нет — молодой мужчина. Русский по происхождению. В Лесное комиссии приезжали из Министерства культуры и Фонда возрождения. Даже от монархического какого-то союза делегация была — все вместе с Салтыковым Лесное осматривали. Отец Дмитрий от епархии приглашен был. У этого Салтыкова средства большие, капитал за границей, вот он на свои деньги и пожелал отреставрировать Лесное, с тем чтобы сделать там что-то вроде музея семейного или заповедника, уж и не знаю, как это теперь называется по-новому — культурный центр по связям с зарубежьем, что ли. Работы в апреле этого года начались. А сейчас там уже и не узнаешь места. А ведь было-то страх, ужас — разруха, запустение, лебеда да чертополох. Ну а церкви нашей, приходу Салтыков тоже решил деньги пожертвовать — у него на нашем кладбище, кажется, прадед троюродный схоронен и еще кто-то из родственников. Как раз в среду накануне кончины своей трагической отец Дмитрий в Лесное приглашен был освящать начало восстановительных работ в парке. Там ведь когда-то в оные времена парк был чудесный старинный — пруды, гроты, павильоны восемнадцатого века. Теперь все в руинах лежит. Так вот там, в Лесном, и узнал отец благочинный наш от Малявина, что деньги на счет храма уже перечислены. Ну и вчера после обедни собрался и поехал на автобусе в Сбербанк. Наталья Павловна Филологова при мне с ним разговаривала — мол, в эту субботу из Москвы художница-реставратор подъедет. У нее, у Филологовой-то, много реставраторов знакомых. Поэтому отец Дмитрий и поспешил за деньгами, чтобы было чем реставратору задаток дать, если бы они через посредство Натальи Павловны договорились насчет работ и для храма.

— Понятно, — сказал Колосов.

— А кто такие Малявин и эта Наталья Павловна? — спросила с любопытством Катя.

— Наталья Павловна всеми реставрационными работами в Лесном руководит. Она из Москвы, Салтыков ее пригласил. Доктор она искусствоведения, профессор. Очень умная и образованная женщина. А Малявин Денис Григорьевич наш, здешний, из Воздвиженского. Я его родителей еще знавал. Он предприниматель был. Хорошо начал, широко замахнулся, да что-то дело не пошло у него. Сейчас он у Салтыкова управляющим стройкой работает. Этот-то, из Франции, эмигрант, барин, одно слово, с Россией-то только по книгам знаком да по фильмам. Разве ему разобраться с нашими-то? Что, как? Ведь он как дитя малое, обдерут его как липку тут. А Малявин парень пробивной. Разорился не по глупости, не по дури, а, говорят, через любовь. Женщина ему попалась с характером, с запросами большими. Вот он сейчас в Лесном всем и заправляет.

— А откуда вы сами узнали, что отец Дмитрий поехал в Бронницы в Сбербанк? Он вам сам об этом сказал? — спросил Колосов.

— Сам утром. Радостный был такой, довольный. Я, говорит, Алексей Тимофеевич, съезжу, а в субботу, дай бог, с реставратором договоримся о ремонте. А кому ж ему говорить больше, как не мне? Я ведь тут староста церковный.

— Он один поехал?

— Наверное, один, а с кем же? Автобус в полтретьего по расписанию, — Захаров вздохнул. — Эх, если бы знать, а то… По времени туда минут сорок, там, в Сберкассе — если очередь, столько же, да обратно. Как раз около шести где-то только на остановке нашей сойдешь, а оттуда ещё пешком.

— Машины у отца Дмитрия не было?

— Нет, не имел он машину. Велосипед имел, катался. Вот он в сарае стоит. Он, отец наш благочинный, как, академик Иоффе, здоровье укреплял.

— А он часто ездил к этому вашему спонсору в Лесное? — хмуро спросил Колосов.

— К Салтыкову? Нет, зачем часто? Там стройка ведь идет, потом, и Салтыков человек занятой, и отец Дмитрий тоже занят был делами церкви, прихода. В апреле, когда начало восстановления дома освящали — был, и во эту среду, когда в парке работы начались, тоже освятить был приглашен. Из Лесного сюда в нашу церковь они сами чаще приезжают, женщины особенно — Пасху были, потом на Троицу.

— Да что там, в Лесном, то и дело освящать-то? — перебил Захарова Колосов.

Старик как-то замялся — или это только показалось наблюдавшей за ним Кате?

— Ну Все же скорбное было там раньше заведение — психиатрическая лечебница общеобластная. Но дело даже не в этой. Дело в том, что после того кошмарного случая, хотя и прошло столько лет, это было просто необходимо сделать.

— После какого случая? — спросила Катя.

— Ну как же, дикая история. Сколько милиции тут у нас тогда было… Хотя вы молодые, вы тогда не работали еще и вряд ли знаете об этом случае. А тут все так года напугались, так настрашились.

— Да что случилось то в этом Лесном? Когда? Давно? — Колосов достал из кармана куртки блокнот. Катя знала — это был особый блокнот начальника отдела убийств. Заменить его не могли ни официальные протоколы, ни оперативные диктофоны.

— Давно. Погодите-ка… Да точно — как раз в самый год и в тот самый день, когда Брежнев умер, Леонид Ильич. Ноябрь был — как сейчас помню, только праздники отошли. У нас тут в Воздвиженском свадьбы играли — сразу двое моих бывших учеников женились. А тут вдруг новость страшная — главврача Луговского в Лесном убили. И как убили-то — зверски! Сначала-то с похоронами Леонида Ильича не до нас было, а потом милиции нагнали, что гороха. Солдат — да, да! Оказывается, что тот, кто убил доктора Луговского, — больной, его пациент, сбежал и где-то тут у нас по лесам в окрестностях скрывался. Ой, и время было — детей боялись одних в школу отпускать, сами ходили с оглядкой. А мне наши мужики, кто понятыми были в больнице при осмотре, потом по секрету рассказывали, — Захаров понизил голос. — Там, в домё-то, в больнице, крови было, крови… И на полу, и на стенах. Нашим-то, а они не какие-нибудь чахлые, городские, а и то дурно сделалось, как увидели они это. Но, слава богу, быстро все тогда закончилось. Поймали того больного, ненормального и куда-то в спецбольницу отправили по-тихому. Тогда, в восьмидесятых, конечно, ни о каком освящении здания и речи быть не могло. Поэтому теперь, когда там вновь после стольких лет запустения возобновляется жизнь, отец Дмитрий счел своим прямым долгом…

— Понятно, — Колосов кивнул. И убрал заветный блокнот, так и не записав туда ничего. История двадцатилетней давности, видимо, его не впечатлила. Катя же выслушала Захарова с великим вниманием, а потом спросила старика 6 том, о чём давно уже собиралась: