Таша из рода Ратингеров - Евгения Кобрина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я у себя дома, хожу, где хочу. Я же не виноват, что ты ходишь там же.
Таша рассердилась:
— Я надеялась, что замок Шортон станет и моим домом. Но ваше поведение не оставляет мне на это ни малейшей надежды.
— Почему же?
— Потому что на меня все смотрят косо из-за вашего навязчивого внимания. Все думают обо мне плохое.
Никэль перестал улыбаться:
— Скажи мне, кто посмел тебя обидеть. Я разберусь с этим, — он придвинулся к ней, преграждая путь.
Таша отодвинулась:
— Нет. Вы сделаете только хуже.
— Позволь тебе помочь, Таша. Я хочу быть тебе другом и только.
Наглая ложь! Таша поняла, что время светских бесед и уговоров прошло, нужно ставить вопрос ребром: или он оставит её в покое, или не будет ей житья в этом доме:
— Вы поможете, если оставите меня наконец в покое, — резко ответила она и добавила со всем высокомерием, на которое была способна: — Неужели это так трудно понять? Мне не нужна ни ваша помощь, ни ваша компания. Вы мне не нравитесь. Перестаньте, наконец, навязываться, — тон и слова, которые Таша подглядела у Кирии, когда та отшивала особенно рьяных поклонников, дал свои результаты, Никэль отступил от неё, внимательно разглядывая. Мужчина не узнавал всегда скромную и милую девушку. Эта Таша ему не нравилась. Девушка решила закрепить достигнутый результат. Она сняла с запястья браслет, который до этого носила, и сунула в мужскую руку: — Заберите, ваши подачки мне не нужны. Надеюсь, мы поняли друг друга, и больше мне не придется терпеть ваше присутствие рядом.
Она развернулась, чтобы уйти, но Никэль схватил её за локоть и повернул к себе. На его лице читалась злость, он яростно отшвырнул браслет, и тот с грохотом покатился по полу:
— Подачки? Зря я с тобой возился. Надо было сразу завалить тебя на сеновале, и дело с концом.
Таша презрительно поджала губы, вспоминая, как это делала Кирия, и сказала:
— «Завалить на сеновале»? Что за манеры? Хотя, чего от вас еще ожидать.
Тут, надо признать, она перебрала с презрением — лицо мужчины запылало яростью:
— А ну, повтори, — прошипел он. Таша не на шутку испугалась и дернулась из его рук. Но мужчина не пустил, а напротив, сильнее прижал её к стене: — Повтори, что сказала.
— Пустите, — прошептала девушка.
Жесткие губы накрыли её нежный рот в наказывающем поцелуе. Таша никогда не думала, что её первый поцелуй будет таким, яростным и горьким. Она уперлась ладошками в мужскую грудь и попыталась оттолкнуть Никэля, но не тут-то было. Он обхватил её за талию и шею и усилил свой натиск. Девушка начала задыхаться и перестала бороться. Еще мгновение, и она потеряет сознание… но её спасли.
Барон с гневным рыком оттащил сына от Таши, и та стала жадно глотать воздух.
— Что ты творишь! — взревел Хьюго. — Я же тебя предупреждал насчет неё!
Никэль смотрел волком:
— Плевать! Она и её мать считают нас грязью под своими ногами. Невоспитанными деревенщинами.
— Ты сейчас и ведешь себя, как деревенщина, — ответил барон. — Накинулся на беззащитную девушку. Этому я учил тебя? Так воспитал?
— Хватит, отец! Неужели ты не видишь, что она нравится мне. Что я все это время ухаживал за ней, со всем почтением и нежностью. И чем она ответила мне? Холодным презрением и оскорблениями. Даже сейчас, став рабыней, считает меня недостойным её величественной персоны, — с уязвленным самолюбием сказал Никэль и добавил: — Так что не обманывайся на их счет. Уверен, мать под стать дочери. Ты пригрел в постели женщину, которая тебя даже не уважает.
Никэль резко развернулся и быстро ушел, оставляя за собой накаленную атмосферу. Барон хмуро взглянул на Ташу, та вмиг побелела под его пристальным взглядом:
— Все не так, — взволнованно молвила она.
— А как?
— Он… я… просто… все не так, — не могла Таша подобрать нужных слов, нервно сжимая пальцы.
Хьюго стал злиться от её косноязычия, он шагнул к девушке:
— А как?!
Амелия точно фурия появилась из ниоткуда и буквально оттеснила барона от своей дочери. Она укрыла ту в кольце своих материнских рук и гневно взглянула на Хьюго:
— Оставь её!
— Амелия…
— Я сказала, оставь её! Ты мне обещал! Так вот чего стоит твое слово?
Барон отшатнулся, такой яростью пылал взгляд его любимой женщины. Разве его нежная, улыбчивая, ласковая Амелия может так смотреть?
— Мама…
— Все хорошо, милая. Я здесь, рядом. Все хорошо. Ничего не бойся, — погладила Амелия Ташу по волосам и снова взглянула на мужчину: — Вы уйдете наконец или нет?
Её властный тон и взгляд разозлил мужчину, он уже собрался высказать ей все, что думает, когда неожиданно обрел защитника. Таша вывернулась из материнских рук:
— Мама, прошу, не злись на барона Хьюго. Он ни при чем. Он помог мне. Его сын… Барон, — Таша посмотрела на мужчину, — все что сказал ваш сын — неправда, ни я, ни моя мать не считаем вас недостойными или невоспитанными. Вы очень хорошие люди, приютили нас у себя в замке, заботитесь. Просто… Просто ваш сын проявляет ко мне излишний интерес, а так не должно быть, ведь я всего лишь служанка. Вот я и решила… решила…
— Его отвадить, — подсказал ей Хьюго.
— Да, — ответила Таша и потупила взгляд. — Наверное, я перестаралась.
Барон усмехнулся:
— Зато подействовало.
— Мне кто-нибудь объяснит, что здесь случилось? — нахмурилась Амелия.
— Твоя скромная и тихая дочь показала коготки, — усмехнулся Хьюго. — Вся в мать.
Амелия возмущенно посмотрела на него, но обратилась к дочери:
— Таша, девочка моя, сейчас же мне все расскажи.
* * *
— С этим надо что-то делать, — сказала Амелия, удобнее устраиваясь на груди у Хьюго. Мужчина был умиротворенным после занятия любовью, а значит, самое время для непростого разговора. — Твоего сына надо чем-то отвлечь.
— И чем же? — усмехнулся барон, перебирая волосы любимой женщины. — Погремушкой у него перед носом позвенеть? Поверь, твоя Таша будет поинтересней любой погремушки.
Амелия ткнула его локтем в бок:
— Не смешно. Если ты не вмешаешься, случится беда.
— Брось, Амелия. Ну какая беда может случиться? Ну зажал он девчонку в углу, украл парочку поцелуев. Дело-то молодое.
— Молодое? Ты говоришь о моей дочери! — Амелия села в кровати и прижала простыню к обнаженной груди: — Барон Хьюго, не смейте так говорить о моей дочери. Вы обещали мне…
— Ну все, все, успокойся,
