Санин - Михаил Арцыбашев

В условленном месте, на особенно всем нравящейся лужайке, на траве и на разостланных ковриках, уже ожидали раньше приехавшие студент и две барышни в малороссийских костюмах, которые со смехом готовили чай и закуску.

Лошади, фыркая и помахивая хвостиками от мух, остановились, и все приехавшие, оживленные дорогой, воздухом и запахом воды и леса, разом высыпали из обеих линеек.

Ляля стала звонко целоваться с двумя готовившими чай барышнями. Лида поздоровалась сдержанно и представила им своего брата и Юрия Сварожича. Барышни смотрели на них с молодым тайным любопытством.

- Да вы и между собой, кажется, незнакомы, - вдруг спохватилась Лида. Это - мой брат, Владимир Петрович, а это-Юрий Николаевич Сварожич.

Санин, улыбаясь, мягко и сильно пожал руку Юрию, который не обратил на него никакого внимания. Санину был интересен всякий человек, и он любил встречаться с новыми людьми, а Юрий был убежден, что интересных людей мало, и потому всегда был равнодушен к новым знакомствам.

Иванов уже немного знал Санина, и то, что он о нем слышал, ему понравилось. Он с любопытством посмотрел на Санина и первый подошел и заговорил с ним. Семенов равнодушно подал ему руку.

- Ну, теперь можно и веселиться! - закричала Ляля, - со скучными обязанностями покончено!

Сначала всем было неловко, потому что многие видели друг друга в первый раз. Когда же стали закусывать и мужчины выпили по нескольку рюмок водки, а женщины вина, неловкость исчезла, и стало весело. Много пили, смеялись, острили - и иногда очень удачно - бегали взапуски и лазили по горе. Лес был так зелен и красив, везде было так тихо, светло и ярко, что ни у кого не осталось на душе ничего темного, заботного и злого.

- Вот, - сказал запыхавшийся Рязанцев, - если бы люди побольше так прыгали и бегали, девяти десятых болезней не было бы!

- И пороков тоже, - сказала Ляля.

- Ну, пороков в человеке всегда будет предостаточно, - заметил Иванов, и хотя то, что он сказал, никому не показалось особенно метким и остроумным, смеялись все искренно.

Пока пили чай, солнце стало садиться и река стала золотой, а между деревьями потянулись длинные, косые стрелы красноватого света.

- Ну, господа, на лодки! - крикнула Лида и первая, высоко подобрав платье, пустилась бегом к берегу. - Кто скорее!

И кто бегом, кто более солидно, все потянулись за ней и с хохотом и шалостями стали рассаживаться в большой пестро раскрашенной лодке.

- Отчаливай! - молодым бесшабашным голосом крикнула Лида.

И лодка легко скользнула от берега, оставляя за собой широкие полосы, плавно расходящиеся к обоим берегам.

- Юрий Николаевич, что же вы молчите? - спросила Лида Сварожича.

- Говорить нечего, - улыбнулся Юрий.

- Неужели? - протянула Лида, закидывая голову и чувствуя, что все мужчины ею любуются.

- Юрий Николаевич не любит болтать по пустякам, - начал Семенов, - и ему...

- А, ему надо серьезную тему? - перебила Лида.

- Смотрите, вот серьезная тема! - закричал Зарудин, показывая на берег.

Там, под обрывом, между узловатыми корнями старого покосившегося дуба, чернела узкая и угрюмая дыра, заросшая бурьяном.

- Это что же? - спросил Шафров, который был родом из других мест.

- Пещера здесь, - ответил Иванов.

- Какая пещера?

- А черт ее знает... Говорят, что здесь когда-то была фабрика фальшивых монетчиков. Их всех, как водится, переловили... Ужасно скверно, что это "так водится", - вставил Иванов.

- А то ты бы сейчас фабрику фальшивых двугривенных открыл? - спросил Новиков.

- Зачем?.. Целко-овых, друг, целковых!

- Гм... - произнес Зарудин и слегка пожал плечами. Ему не нравился Иванов, и шуток его он не понимал.

- Да... Ну, переловили, а пещеру забросили. Она завалилась, и теперь туда никто не ходит. Когда я был еще младенцем, я лазил туда. Там довольно интересно.

- Еще бы не интересно! - закричала Лида. - Виктор Сергеевич, пойдите туда... Вы храбрый!

У нее был странный тон, точно теперь, при людях и при свете, она хотела издеваться и мстить Зарудину за то странное и жуткое обаяние, которое производил он на нее вечером наедине.

- Зачем? - недоумевая, спросил Зарудин.

- Я пойду, - вызвался Юрий и покраснел, испугавшись, что подумают, будто он рисуется.

- Дело - хорошее! - одобрил Иванов.

- Может, и ты пойдешь? - спросил Новиков.

- Нет, я лучше тут посижу. Все засмеялись.

Лодка пристала к берегу, и черная дыра сквозила теперь над самой головой.

- Юрий, не делай, пожалуйста, глупостей, - приставала к брату Ляля. Ей-Богу, глупости!

- Конечно, глупости, - шутя соглашался Юрий. Семенов, передайте мне свечу. - А где я ее возьму?

- Да сзади вас, в корзине!

Семенов флегматично достал из корзины свечу.

- Вы в самом деле пойдете? - спросила одна из барышень, высокая, красивая, с полной грудью, девушка, которую Ляля называла Зиной и фамилия которой была Карсавина.

- Конечно, отчего же нет? - притворяясь равнодушным, возразил Юрий и сам припомнил, как таким же равнодушным старался он быть во время опасных партийных похождений. Это воспоминание почему-то было ему неприятно.

У входа в пещеру было сыро и темно. Санин заглянул туда и сказал: "Брр!"

Ему было смешно, что Юрий полезет в неприятное, опасное место потому только, что на него смотрят другие люди.

Юрий зажег свечу, стараясь не смотреть на других. Его уже мучила тайная мысль: не смешон ли он? Казалось, что как будто смешон, но в то же время как-то странно выходило, что не только не смешон, а удивителен, красив и возбуждает в женщинах то таинственное любопытство, которое так приятно и жутко. Он подождал, пока разгорится свеча, и, смеясь, чтобы обеспечить себя от насмешки, шагнул вперед и сразу утонул в темноте. Даже свеча как будто потухла. И всем стало действительно жутко за него и любопытно.

- Смотрите, Юрий Николаевич, - закричал Рязанцев, - там, бывает, волки прячутся!

- У меня револьвер! - глухо отозвался Юрий, и голос его из-под земли прозвучал как-то странно, точно мертвый.

Он осторожно пробирался вперед. Стены были низкие, неровные и сырые, как в большом погребе. Дно то поднималось, то опускалось, и раза два Юрий чуть было не сорвался в какие-то ямы. Он подумал, что лучше воротиться или сесть, посидеть, а потом сказать, что ходил далеко.

Вдруг сзади послышались шаги, скользящие по мокрой глине, и прерывистое дыхание. Кто-то шел за ним. Юрий поднял свечу выше головы.

- Зинаида Павловна! - удивленно вскрикнул он.

- Она самая! весело отозвалась Карсавина, подбирая платье, чтобы перескочить через яму.

Юрию было приятно, что это она, веселая, полная, красивая девушка. Он смотрел на нее блестящими глазами и улыбался.

- Ну идемте же дальше! - несколько смущенно предложила девушка.

Юрий послушно и легко пошел вперед, уже совсем не думая об опасности и старательно освещая дорогу только Карсавиной.

Стены пещеры, из коричневой сырой глины, то придвигались, точно с молчаливой угрозой, то отступали и давали дорогу. Местами вывалились целые груды камней и земли, а на месте их чернели глубокие впадины. Громада земли, нависшая над ними, казалась мертвой, и что-то страшное было в том, что она не валится, а висит неподвижно, поддерживаемая своим невидимым могучим законом. Потом все выходы сошлись в одну большую и мрачную пещеру с тяжелым воздухом.

Юрий обошел ее вокруг, ища выхода, и за ним ходили качающиеся тени и пятна света, глохшего во тьме. Но выходов было несколько и все завалены землей. В одном углу печально догнивали остатки деревянного помоста, напоминая вырытые из земли и брошенные доски старого сгнившего гроба.

- Мало любопытного! - сказал Юрий, невольно и сам не замечая того, понижая голос. Громада земли давила.

- А все-таки! - прошептала Карсавина, блестящими от огня глазами оглядываясь вокруг. Ей было жутко, и она бессознательно держалась ближе к Юрию, точно отыскивая у него защиты.

И Юрий это заметил, и это было ему приятно, вызывая какую-то умиленную нежность к красоте и слабости девушки.

- Точно заживо погребенные, - продолжала Карсавина, - кажется, крикни... никто не услышит!

- Наверное, - усмехнулся Юрий.

И у него вдруг закружилась голова. Он искоса посмотрел на высокую грудь, едва прикрытую тонкой малороссийской рубашкой, и круглые покатые плечи.

Мысль, что, в сущности, она у него в руках и никто не услышит, была так сильна и неожиданна, что на мгновение у него потемнело в глазах. Но сейчас же он овладел собою, потому что был искренне и непоколебимо убежден, что изнасиловать женщину - отвратительно, а для него, Юрия Сварожича, и совершенно немыслимо. И вместо того чтобы сделать то, чего ему в эту минуту захотелось больше жизни, от чего силой и страстью загорелось все его тело, Юрий сказал:

- Давайте попробуем.

Странная дрожь в его голосе испугала его, ему показалось, что Карсавина догадается.

- Как? - спросила девушка.