Я закрыл КПСС - Евгений Вадимович Савостьянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Второй: СССР — исторически, этнически, культурно — настолько неоднороден, что распад его неизбежен.
А везде и всюду плакаты и лозунги: «Планы партии — планы народа», «Коммунизм — это молодость мира, и его возводить молодым», «Партия — ум, честь и совесть нашей эпохи». Я, читая эти лозунги, воспринимал знак «—» не как тире, а как математический минус.
Зреют гроздья гнева
Третий случай моей общественной активности как преддверие будущей политической жизни приходится уже на период послеинститутской работы в Академии наук, в Секторе физико-технических горных проблем Института физики Земли (ИФЗ). Вообще-то хотел сначала в закрытый Акустический институт, который занимался в основном проблемами, связанными с военными задачами в области гидролокации и передачи сигналов под водой. Но что-то не срослось. Думаю, поскольку институт был режимный, поизучали там мою персону внимательно и о настроениях моих нонконформистских узнали. А может, просто кого-то другого нашли. И уже второй раз судьба меня решительно повернула. От звезд и океанов — под грешную землю.
Наш сектор в ИФЗ был «белой вороной», скопищем специалистов-прикладников. Позднее, в 1977 году, его руководитель академик Николай Васильевич Мельников добился создания на базе сектора отдельного Института проблем комплексного освоения недр АН СССР (ИПКОН). Поиск названия для института Мельников сделал предметом конкурса. Вариантов было много, а выиграл его собственный. Тут-то и обнаружилось в словаре Даля значение слова «недра» как главного женского детородного органа. Поставленную руководством задачу его комплексного освоения коллектив института, особенно его молодежная часть, воспринял с энтузиазмом, творчески и дисциплинированно…
Лабораторию проблем горного давления, в которую меня приняли на должность младшего научного сотрудника, возглавлял профессор Сергей Васильевич Кузнецов. Участник Великой Отечественной войны, крупный ученый-геомеханик, он обладал острым умом, мгновенно и очень точно оценивал самые разные события и процессы, включая и выходящие далеко за пределы его специальности. Свойственное ему свободомыслие определило подбор сотрудников: в лаборатории (уникальное явление для нашей страны того времени) вскоре не осталось ни одного коммуниста, кроме секретарши. За исключением самого заведующего лабораторией и доктора технических наук Сергея Васильевича Ветрова, сотрудники были молоды, конца сороковых — начала пятидесятых годов рождения: Владимир Одинцев, Виталий Трофимов, Николай Осипенко, Михаил Слоним, Вячеслав Бобин, Маргарита Помаскина и Светлана Трумбачева.
Основная задача — изучение геомеханических и геофизических процессов, связанных с горными ударами и внезапными выбросами угля и газа на глубоких рудниках и шахтах. Объекты — рудники Талнаха и Северо-Уральска, Джезказгана и Зангезура, угольные шахты Украины, Сибири и Казахстана. Эта проблема усугублялась с каждым годом, поскольку за рудой и углем приходится идти на все большие глубины. И хотя успехов в управлении горным давлением и в прогнозировании горнодинамических явлений (горные удары, обрушения, выбросы угля и газа) достигнуто немало, мы по-прежнему яснее видим, что происходит в десятках миллиардах километров в космосе, чем в километре под землей.
Значительная часть времени проходила в экспедициях и командировках, так что жизнь глубинки мы знали не понаслышке. Ну а когда собирались в Москве, то проводили вместе многие вечера и выходные. Под гитару и водочку говорили и о работе, и о политике. При том, что по многим вопросам иногда расходились радикально (так, ввод советских войск в Афганистан большинство моих коллег готовы были поддержать), беседы велись совершенно свободно и были хорошей интеллектуальной гимнастикой.
Однажды в гостях у Миши Слонима я познакомился с его соседкой Ирой Давыдовой. Она привела с собой красавицу подругу, ее звали Юля Гордеева. Наши отношения быстро переросли во взаимную влюбленность. В то время многие наши знакомые то и дело разводились. Насмотревшись на это, мы договорились пожениться на год. Юля Гордеева стала Юлей Савостьяновой. И длится эта «женитьба на год» до сих пор.
Семья наша приросла двумя малышами — Кириллом (1980 год) и Алексеем (1984 год). Хорошие ребята, замечательные сыновья, радуют нас. Уже и сами стали папами: их жены, Кристина и Таня, родили нам внуков и внучку. Их имена — Дмитрий, Евгений и София-Эмили — самая сладостная музыка в наших сердцах.
Если учесть мои частые командировки, вся забота о детях, в целом о доме лежала, конечно, на Юлиных плечах. Она ведь еще и работала! Если бы не бабушки Ирина Евгеньевна и Надежда Константиновна — не знаю, как бы мы справились.
А в это время происходили события, позволившие с большой точностью оценить близкое будущее страны. Становилось очевидным, что присущая социалистической системе черта — стремиться ТРАТИТЬ (как тогда говорили, «осваивать») деньги, а не ЗАРАБАТЫВАТЬ их, — неминуемо приведет к скорому краху. Анализируя рост объемов неустановленного оборудования, незавершенного строительства, вкладов населения, не обеспеченных товарами, пришел к еще одному выводу: скрытая инфляция в стране составляет 7 % и постоянно растет с попыток экономической реформы 1965–1970 годов, которую инициировали тогда премьер-министр Алексей Косыгин и его экономический советник Евсей Либерман. Много позднее ЦЭМИ (Центральный экономико-математический институт) дал свою оценку: 6 %.
Очевидными были снижение производительности труда, фондоотдачи и других базовых показателей. Но более всего бросалось в глаза нарастающее технологическое отставание. Когда мы смотрели иностранные профильные журналы, вроде The Mining Magazine, то видели, насколько отстает наша промышленность, наша повседневная жизнь практически по всем направлениям. Помню очерк инженеров из Южно-Африканской Республики о поездке в СССР. В магазинах их потрясли счеты — диковинный, первобытный для них инструмент. Дело было году в 79-м или позже. Вообще-то даже в Москве их можно было увидеть еще и в середине 90-х. Иностранцев счеты и то, как продавщицы ими бойко пользовалась, привели в экстаз.
Помню изумленные лица норвежских коллег во время встречи с ректором МГИ Владимиром Ржевским, когда он им объяснял (а я переводил), что в Западной Германии выпускают всего 9 горных инженеров в год, а в СССР — тысячи. И не беда, что многие все равно потом работают шахтерами: шахтер с высшим образованием рубит уголь лучше. Несчастные норвежцы не могли понять, почему мы так незамысловато шутим. Что это не шутка, им и в голову не приходило.
Открытие колоссальных нефтяных и газовых месторождений Западной Сибири в начале 60-х продлило агонию коммунистического эксперимента на 10–15 лет. В руководстве СССР спорили: инвестировать ли столько, сколько нужно, чтобы обеспечить нефтью СССР и страны соцлагеря, плюс еще немного для импорта оборудования, или затянуть пояса, залезть в долги и сильно вложиться в добычу, чтобы потом покупать все, что душа пожелает. Выбрали второй вариант. Так страна села на нефтяную иглу. Деньги от продажи нефти и газа за рубеж позволяли закупать продукты питания, одежду и бытовую технику. Эти блага
