Страна динозавров - Константин Якименко-Сегедский

— Значит, сегодня — последний день на Родине? — спросил я.

— Н-да, — согласился профессор. — К вечеру мы уже выйдем из прибрежных вод Англии, и кто знает на сколько времени?

Все замолчали, понимая, что возможно в этом году они уже не увидят родную землю.

На причале уже закончилась погрузка грузов, и пустые тачанки оправились в ангары, а матросы начали герметично закрывать грузовые люки. Ровно в двенадцать часов на судах начали пробивать склянки — традиция в морском деле, и все отправились на обед. Мы спустились в кают-компанию, где за едой продолжили знакомиться с экипажем.

После обеда старпом пригласил нас к себе в каюту, где выдал удостоверения членов экипажа «Европы», позволяющие нам спокойно проходить с берега на борт и обратно.

— Ну вот, — добавил он, — теперь вы полноценные члены нашего экипажа. Вас мы отметили как офицеров, поэтому на берегу вам придётся ходить по форме, которую вам сейчас разнесут по каютам. Но на судне можете ходить, как пожелаете.

Мы поблагодарили старпома и разошлись по каютам, по которым через некоторое время вахтенный матрос разнёс нашу форму, состоявшую из четырёх комплектов: летний, обычный, зимний и утеплённый. К ним прилагалась фуражка со съёмными белыми беретами, тёплая шапка и дождевик. Примерив и сложив всё это в шкаф, я принялся за описание последних событий, занося всё в одну из толстых тетрадей, имевшихся у меня в достатке. В три часа дня мы вчетвером поднялись на мостик, откуда можно было наблюдать как под звон пробиваемых склянок наша субмарина отчаливала от причала и постепенно, с помощью буксиров, выходила из военной гавани.

Отданы швартовы и наше судно, оповестив гавань тройным салютом, стало медленно пробираться к острову Уайт в потоке других судов, а обойдя его, под всеми парами начало быстро удаляться от родного берега.

Это была последняя земля, у которой мы швартовались, перед четырёхдневным переходом в Лиссабон.

В кают-компании мы выпили вечерний чай и опять поднялись на мостик наблюдать за удаляющейся землёй, которая уже через несколько часов полностью скрылась, и мы оказались в бескрайнем открытом море. Только небо, вода, пара судов на горизонте и несколько порхающих чаек в небе.

Картина потрясает своей чистотой и великолепием. Сразу становится понятным, почему море с давних времён так вдохновляло писателей. Хотелось вспорхнуть, подобно чайке, и полететь далеко-далеко куда-нибудь в даль в неведомые страны, моря, океаны, проникнуться всей этой красотой и неизвестностью. Море оправдывало свой романтизм.

С закатом солнца воздух становился всё более прохладным, а ветер усилился. Мы спустились вниз, где в 8 часов плотно поужинали и отправились в свои каюты.

Поздно вечером лорд Рокстон зашёл ко мне, и мы обсудили планы на ближайшие дни, после чего, вышли в последний раз на палубу и, попрощавшись, пошли спать, с трудом засыпая под ритмичный стук дизелей.

Так начался продолжительный переход практически через половину мира. По правде говоря, он не имеет большого отношения к тому, о чём я собираюсь вам рассказать, но не упомянуть об этом интереснейшем путешествии, я просто не имею права.

Глава третья

Шторм и погибший галеон

Следующий день начался с завтрака по расписанию, после которого мы произвели первое погружение под воду.

Перед нашим взором проплывали огромные подводные поля, покрытые песком, илом, камнями, песчаником и водорослями, изобилующими в этих водах. По дну рыскало множество животных, из которых мы, к сожалению, смогли разглядеть только кальмаров и мелкую рыбёшку, проносившуюся прямо перед иллюминаторами.

Мы разбились на пары: я с Челенджером и Саммерли с Рокстоном, и договорились сменяться через каждый час, чтобы по долгу не засиживаться на одном месте. На время погружения судно снижало скорость до минимума, чтобы мы могли разглядеть хоть что-нибудь в этих темных водах Атлантического океана, где даже специальные подводные фонари не сильно помогали. Наши учёные записывали всё увиденное, а мы с лордом помогали им ничего не пропустить, хотя наблюдать было почти нечего. За два часа мы отметили лишь проносившихся возле судна косяков селёдки, трески, анчоуса и небольшую стаю угрей, мигрирующих из прибрежных вод Америки. Под конец попалось небольшое скопление планктона, который светился, переливаясь красновато-жёлтыми оттенками в лучах судовых фонарей.

Перед обедом капитан приказал всплыть, чтобы определить наше местоположение по лежавшему рядом французскому мысу Сен-Матье. Зашипели продуваемые балластные цистерны, и судно медленно всплыло на поверхность. Выйдя на мостик, мы увидели недалёкий берег Франции, распростёршийся по левому борту от нашей субмарины. Небольшие волны накатывались на скалистый берег и с шумом разбивались.

— Видите, — сказал капитан, — чайки сидят на берегу, значит, скоро изменится погода и возможно будет шторм, что не редкость в Бискайском заливе.

Пообедав, мы опять вышли на палубу. За час погода заметно изменилась: вместо тёплого ветерка, дувшего с юго-востока, подул прохладный северо-западный. Волны увеличились, а с неба, быстро застилающегося тучами, крупными каплями закапал дождь.

На палубе становилось скверно, и мы постарались как можно быстрее зайти внутрь. Спустившись в ходовую рубку, я поинтересовался, когда можно будет погрузиться под воду. Капитан ответил, что где-то через пол часа, когда будут заряжены батареи для работы двигателя под водой.

Вскоре от поднявшихся за бортом волн стала ощущаться качка. Саммерли, хуже всех переносивший её, сославшись на тошноту, спустился к себе в каюту, а мы, коротая время, зашли к радисту, который коротко поведал нам последние известия с родины.

Спустившись на первую, и самую нижнюю палубу, где располагались наши каюты, мы решили взглянуть на торпедное отделение, находившееся в самом носу судна. Артиллерист, находившийся там, рассказал о торпедном устройстве. Всего торпед было восемь. Они располагались на специальных подставках, прикреплённых к стенам и подавались в торпедные аппараты при помощи специальных лебёдок, в управлении которыми могли справиться всего несколько человек. Сначала необходимо было подать торпеду на специальную округлую столешницу, с которой та, при помощи вспомогательных шарниров, заводилась в торпедный аппарат. Оставалось только закрыть водонепроницаемый люк за торпедой, открыть внешние люки и под давлением выпустить торпеду на волю. Далее включался небольшой двигатель, вращающий расположенные в хвосте торпеды лопасти, и та устремлялась к своей цели.