Сердце Москвы. От Кремля до Белого города - Сергей Романюк

Арсенал

Новое XVIII столетие началось для Кремля катастрофой: в 1701 г., который по повелению Петра I стали считать не от «сотворения мира», а от рождения Христа, Кремль охватил большой пожар, в котором сгорели его многочисленные деревянные здания, а каменные еще долго стояли неотделанными. Несмотря на то что Петр не любил Москву и перенес столицу на берега Невы, строительство в Кремле все же продолжалось: на месте сгоревших строений в 1702 г. начали возводить самое большое здание петровского времени – Цейхгауз, или Арсенал, предназначенный для хранения оружия и военного музея, законченный только в 1736 г.

После поражения русской армии под Нарвой существовала реальная опасность нападения Карла XII на Москву. Следовало принять меры для защиты города, и 6 мая 1707 г. Петр издает указ о его укреплении, и уже в начале следующего месяца приступили к работе, но до назначения царевича Алексея она шла довольно медленно. В начале следующего года Петр указывал: «Фартецию Московскую надлежит, где не сомкнуто, сомкнуть, буде не успеют со всем, хотя бруствером и полисадами; понеже сие время опаснейшее суть от всего года…» – и добавлял, что надо «всем здешним жителям сказать, чтоб в нужном случае готовы были все и с людьми, как уже указ дан, под казнию». Царевич Алексей, назначенный руководить работами, «изволили приказать боярам всякому по болверку, чтоб делали работные люди поскорее». В башнях тогда растесывали отверстия для установки больших пушек, а у стен и Кремля и Китай-города насыпались земляные укрепления – болверки от немецкого слова (bollwerk), которые так и назывались по фамилиям бояр: Голицынский, Бутурлинский, Салтыковский.

В течение первой половины XVIII в. в Кремле почти не строят, только время от времени поддерживаются некоторые здания. В опустошительный пожар 1701 г. сгорел и старый царский дворец, который долго стоял обгорелым, пока в 1722 г. к коронации жены Петра Екатерины I не были приготовлены две палаты – Грановитая и Столовая. После коронации дворец опять опустел; императрица Анна Иоанновна вместо починки дворца приказала построить небольшое деревянное здание у Арсенала и назвала Анненгофом. Императрица Елизавета Петровна, проведшая молодость в Москве, вдали от петербургского двора, приказала построить на месте старинных царских палат дворец по проекту архитектора графа В.В. Растрелли, который строил другой архитектор – князь Д.В. Ухтомский (по его рекомендации чуть было не снесли Теремной дворец, но вместо этого разобрали Столовую, Ответную, Золотую палаты). Он же возвел рядом с дворцом щедро украшенную Оружейную палату, снесенную через несколько лет для нового амбициозного проекта – теперь уже Екатерины II.

Самые большие разрушения (исключая, конечно, советское время) Кремль испытал именно при просвещенной Екатерине, которая затеяла почти полную его перестройку. Она поручила выполнить ее архитектору В.И. Баженову, считавшему, что необходимо «обновить вид сего древностию обветшалого и нестройного града» (прямо советский Каганович). Баженов представил проект подавляюще огромного здания – длиной более полукилометра, протянувшегося по южной стороне кремлевского холма. Позади его монотонного фасада скрывалось живописное разнообразие соборов, церквей, дворцов и палат. Эта постройка, по сути дела, уничтожала Кремль как древний общенациональный символ.

Поэт Г.Р. Державин откликнулся на претенциозную затею:

Прости, престольный град, великолепно зданьеЧудесной древности, Москва, Россий блистанье,Сияющи верхи и горды вышины,На диво в давний век вы были созданы,Впоследни зрю я вас, покровы оком мерюИ в ужасе тому дивлюсь, сомнюсь, не верю.

В 1771 г. уже начали подготовку к строительству и первым делом сломали южную стену Кремля с несколькими башнями, здание приказов и много других сооружений. Однако через два года все остановилось – Екатерина отменила стройку. Причиной была непрочность грунтов для этого колосса – уже начал трескаться Архангельский собор, который пришлось укреплять массивными контрфорсами, а также финансовые затруднения в связи с войной с Турцией, в результате которой, как были предупреждены строители, «во всех казенных строениях будет убавка на деньги… а не минует того и Кремлевское». Удивительно, но будущий знаменитый историк Карамзин мечтал сломать Кремль: «Иногда думаю, где быть у нас гульбищу, достойному столицы, – и не нахожу ничего лучше берега Москвы-реки между Каменным и Деревянным мостом, если бы можно было сломать там Кремлевскую стену, гору к соборам устлать дерном, разбросать по ней кусточки и цветники, сделать уступы и крыльцы для всхода, соединить таким образом Кремль с набережною, и внизу насадить аллею. Тогда, смею сказать, московское гульбище сделалось бы одним из первых в Европе. Древний Кремль с златоглавыми соборами и готическим дворцом своим; большая зеленая гора с приятными отлогостями и цветниками; река немалая и довольно красивая, с двумя мостами, где всегда движется столько людей; огромный Воспитательный дом с одной стороны, а с другой длинный, необозримый берег с маленькими домиками, зеленью и громадами плотового леса; вдали Воробьевы горы, леса, поля – вот картина! вот гульбище, достойное великого народа! Тогда житель Парижа или Берлина, сев на уступе Кремлевской горы, забыл бы свой булевар, свою Липовую улицу…» Иногда поражает слепота людей.

Попытки тотальной перестройки Кремля на этом не закончились – другой известный архитектор эпохи классицизма М.Ф. Казаков также представил свой проект. Он не был воплощен в жизнь, однако несколько крупных зданий было все-таки возведено. Одно из них – здание Присутственных мест, или Сенат, представительное сооружение с оригинальным планом в виде треугольника, с куполом, отмечающим великолепный парадный зал. Сенат построили в 1776–1787 гг. на месте дворов Белосельских и Трубецких, части монастырского Чудовского конюшенного двора, нескольких церквей и дворов государевых духовников.

Здание предназначалось для московских департаментов Сената, некоторых других учреждений, а также для собраний московского дворянства (тогда еще не было собственного дворянского дома с его Колонным залом в Охотном Ряду).

В 1775–1776 гг. также по проекту М.Ф. Казакова строился дом для архиепископа Платона (Левшина), впоследствии московского митрополита. Это было двухэтажное здание, закругленный угол которого с полуротондой, украшенной колоннами, выходил на Ивановскую площадь. Казаков также пристроил к Алексеевской церкви XVII в. Чудова монастыря совсем не подходящее к ней крыльцо в готических формах, которые тогда считались «древними».

В начале XIX в. Дворцовой канцелярией стал заведовать энергичный П.С. Валуев, который принялся наводить порядок в запущенном кремлевском хозяйстве. Он испросил у императора Александра разрешение на снос, получил его и разрушил в Кремле много старинных зданий, в числе которых были замечательные Гербовые ворота, Годуновский дворец, подворье Троице-Сергиева монастыря с прекрасной шатровой Сергиевской церковью и еще несколько древних сооружений. Как заметил историк И.Е. Забелин, «исчезало многое ветхое, но вместе с тем исчезало иное не ветхое, только потому, что оно уже не отвечало вкусам нового времени и представлялось только памятником грубой и неуклюжей деревенской старины».

На месте дворца Бориса Годунова в 1810 г. была построена Оружейная палата в стиле классицизма по проекту архитектора И.В. Еготова, который умело завершил ансамбль площади с Арсеналом и Сенатом.

Тогда же приступили и к ремонту кремлевских стен. Совсем ветхую Свиблову башню пришлось переложить в 1806 г. заново, а над Никольской башней возвели новый шатер, украшенный готическими деталями по проекту архитектора К.И. Росси. В 1809 г. этот же архитектор начал строить перед старинным собором Вознесенского монастыря церковь Святой Екатерины в том же готическом стиле, перекликающемся с декором соседней Спасской башни.

В 1812 г. обновленный Кремль едва не избежал полного разрушения. Наполеон, предводитель «двунадесяти языков», сборной армии из жителей завоеванных им стран Европы, вынужденный уйти из Москвы, вознамерился разрушить самое значительное ее сооружение – Кремль.

Саперы заложили мины и подожгли фитили, но начавшийся проливной дождь их намочил, некоторые заряды не взорвались, а другие москвичам удалось погасить, но все же были причинены большие разрушения. Один из московских жителей вспоминал: «…меня разбудил сильный толчок, и в то же мгновение вся Москва пришла в ужас от самаго страшнаго взрыва, какой только можно себе представить. Разбитыя окна, крики женщин, всеобщий испуг, невозможность найти убежище, страх быть раздавленным падающими домами – все это распространило повсюду ужас… почти через полчаса последовали два новые удара, но уже слабее перваго; затем в меньшие промежутки было еще три взрыва, и этим все кончилось». Вот еще одно свидетельство очевидца: «Вдруг, должно быть уже за полночь, раздался взрыв в Кремле. Наш дом заколыхался, и вся мебель заходила. Мы себя не вспомнили от страха и бросались все из дома. Стоим мы среди двора и слова не вымолвим, еще в себя не придем, как загремел другой взрыв. Тут мы подумали, что пробил наш смертный час, и стали прощаться друг с другом. Помнится, что было еще три взрыва, и мы до самаго разсвета просидели на дворе».