Роковой Обет - Эллис Питерс

День брата Кадфаэля, поделенный между церковью и садом, протекал в обычных, повседневных трудах, при этом он находил время присматриваться к деловитой суете большого монастырского двора. Монах не обошел вниманием ни одного их прибывших, правда, пока никто из них не выделялся из общей массы. Впрочем, те из них, кто нуждается в его услугах, так или иначе найдут к нему дорогу, и он, само собой, постарается сделать для них все, что в его силах.

Но одну женщину монах все же приметил. Шурша юбками, она шла от ворот к странноприимному дому, неся на руке корзину со свежевыпеченным хлебом и маленькими лепешками. Дело было вскоре после заутрени, и женщина скорее всего возвращалась из предместья, с рынка. «Знать, рачительная хозяйка, - подумал монах, - коли не поленилась подняться ни свет ни заря да сбегать на рынок. Такая знает, что ей нужно, и не станет полагаться на аббатских хлебопеков».

Плотной, цветущей, уверенной в себе женщине можно было дать на вид лет пятьдесят. Одета она была в неброское и скромное, но шитое из добротной материи платье. Из-под шали, покрывавшей голову, виднелся туго повязанный белый плат. Ростом она, может, и не вышла, зато держалась прямо и оттого казалась выше. Круглое плотное лицо украшали большие живые глаза, а выступающий подбородок указывал на решительный и твердый характер.

Незнакомка быстро исчезла в дверях странноприимного дома, да и видел Кадфаэль ее лишь мельком, однако она произвела на него приятное впечатление, и, когда, выйдя из церкви, монах снова заметил эту женщину, он сразу ее узнал. На сей раз она - и не без основания - напомнила ему наседку с растопыренными крыльями, подгоняющую своих цыплят. Двое птенцов, и впрямь поспешавших перед нею, были наполовину скрыты ее пышными юбками в многочисленных складках. Выглядела она основательно и вальяжно, чувствовалось, что эта женщина полна кипучей энергии и, при всем своем добродушии, не прочь покомандовать. Она по-матерински обхаживала своих юных подопечных, и видно было, что за ее широкими юбками они как за каменной стеной. Кадфаэль невольно проникся симпатией к этой женщине, исполненной доброты и жизненных сил.

После полудня монах работал в своем маленьком королевстве. Он собирал целебные снадобья, которые собирался отнести в приют Святого Жиля, чтобы в эти праздничные дни тамошние призреваемые ни в чем не испытывали нужды. В это время он и думать не думал ни об этой женщине, ни о других обитателях странноприимного дома, ведь покуда никто из них не обратился к нему за помощью. Кадфаэль укладывал в аленькую коробочку пилюли от кашля, мази от зуда и сухости в горле, когда на пороге сарайчика появилась внушительная фигура и послышался грудной женский голос:

– Прошу прощения за беспокойство, брат, но мне посоветовал обратиться к тебе брат Дэнис, и он же объяснил, как тебя найти.

В дверях, закрывая собой проем, подбоченясь и высоко подняв голову, стояла та самая запомнившаяся монаху особа. Взгляд ее больших ярко-голубых глаз с редкими белесыми ресницами был решительным и сосредоточенным.

– Видишь ли, брат, - доверительно пояснила она, - все дело в моем племяннике. Это сынок моей сестрицы, которая по дурости выскочила за какого-то беспутного валлийца из Билта. Нынче он помер, а следом за ним и она, бедняжка, отдала Богу душу. Двое ее детишек остались сротами, и на всем белом свете некому, кроме меня, о них позаботиться. А я и сама мужа схоронила и унаследовала его ремесло, только вот ребятишек мне в утешение Бог не послал. Не скажу, чтобы я не могла упрявляться с работой или с работниками, - за двадцать лет замужества я нехудо выучилась ткацкому ремеслу, но, конечно, если бы мне сын помогал, едло бы ладилось лучше. Но, видать, Господь судил иначе, да и племянник, сестрицын сынишка, радует мне душу. Ей-Богу, брат, здоровый или больной, по мне, он самый славный, милый паренек, какого только свет видел. А уж какой терпеливый - ты только подумай, брат, такую боль сносит и вовсе не жалуется. А у меня сердце кровью обливается. Потому-то я к тебе и пришла.

Кадфаэль уловил момент, когда говорливая гостья остановилась, чтобы перевести дух, и торопливо промолвил:

– Добро пожаловать, достойная госпожа. Заходи. Поведай, какой недуг мучает твоего парнишку, и поверь: все, что можно для него сделать, будет сделано. Но все же мне не помешает встретиться с ним - кто лучше его самого сможет рассказать о его болезни. Ну а пока присаживайся поудобнее и говори - я тебя слушаю.

Гостья веренно ступила через порог и уселась на лавку возле стены, широко раскинув свои пышные юбки. Взгляд ее обежал полки, уставленные горшочками и флягами, развешенные гирлянды трав, жаровню, бутылки и склянки. судя по выражению лица, увиденное, несомненно, ее заинтересовало, однако она ничуть не была заворожена ни этими таинственными предметами, ни самим их владельцем.

– Я родом из-под Кэмпдена, брат, а весь тамошний народ промышляет ткачеством - так уж повелось. Муж мой был ткачом, и отец его, и дед, и даже кличут их Виверы, что на нашем саксонском наречии и значит - ткачи. Потому и меня зовут Элис Вивер, и нынче я тружусь в мастерской покойного мужа точно так же, как раньше он. Ну а сестрица моя младшая - я ее уже поминала - сбежала с тем непутевым валлийцем, да оба они и преставились. Я как прознала про это, тут же послала за детишками - пусть, думаю, со мной живут, как-никак родня. таршенькой нынче уж восемнадцать - девушка славная, работящая, и я, брат, так тебе скажу: все сделаю, чтобы подыскать ей доброго жениха, хотя и то правда, что жаль будет лишиться такой помощницы. Уж больно она ловкая, сноровистая, ну и понятное дело, крепкая да здоровая - не то что парнишка. Всем хороша девчонка, только вот окрестили ее в честь какой-то никому неведомой валлийской святой - Мелангель. Слыхал ты когда-нибудь хоть что-то подобное?

– Так ведь я и сам валлиец, - добродушно отозвался Кадфаэль, - и знаю, что вам, англичанам, непросто выговорить наши имена.

– Ну да ладно, зато у мальца имечко коротенькое и простое - Рун, вот как его назвали. Ему сейчас шестнадцать лет, на два годочка моложе сестры, да здоровья ему Бог не дал. И росточку-то он подходящего, и с лица пригож, но вот беда: еще с малолетства не заладилось у него что-то с правой ногой. Ступня у него скрючена, да и вся нога такая слабая, что он не то что ходить, но и стоять на ней не может. Чуть обопрется на ступню, она и подворачивается - вот он и волочит ногу. Приходится ходить на костылях. Я привела его к вам в надежде, что добрая святая что-нибудь для него сделает. Но ему стоило больших трудов добраться досюда, хоть мы и пустились в дорогу три недели назад и то и дело останавливались на отдых.

– Неужели он всю дорогу прошел пешком? - удивился монах.

– А как же инач? Я не настолько богата, чтобы держать больше одной лошади, а та, что есть, нужна дома в хозяйстве. Слава Богу, по пути попадались добрые люди, пару раз возчики его подвозили, ну а остальной путь пришлось парнишке тащиться на костылях. Но что поделаешь, брат, верно, и другим калекам не легче было добираться до вашей обители. Теперь-то, слава Богу, он здесь, благополучно устроен в странноприимном доме и, ежели моя молитва будет услышана, вернется домой на своих ногах. Но пока здесь он страдает не меньше, чем дома.

– Тебе надо привести его ко мне, - сказал Кадфаэль. - Нужно выяснить, в чем причина его боли. Больно ли ему только приходьбе или в покое тоже? Кости у него ноют, суставы или что другое?

– Хуже всего бывает ему ночью. Дома я частенько слышу, как он стонет от боли, правда, тихонько, потому как старается нас не тревожить. Спит он плохо, а бывает, что всю ночь промается, да так глаз и не сомкнет. Кости у него ноют - это верно, но беда в том, что в икре-то ну ровно узлы завязаны. Они-то вроде бы и болят больше всего.

– Сдается мне, - рассудил Кадфаэль, - что этому горю можно как-то помочь. Попробовать стоит, хуже-то не будет. И на худой конец у меня есть питье, которое приглушает боль и помогает заснуть.

– Ты только не подумай, брат, что я не доверяю святой, - забеспокоилась госпожа Вивер, - но ведь парнишка совсем изведется, пока будет дожидаться от нее чуда. Я так скажу: почему болезному пареньку, пока суд да дело, не попросить помощи у простого смертного, ежели тот, как, к примеру, ты, добрый христианин, у которого и знания есть, и вера?

– Почему бы и нет, - охотно согласился Кадфаэль. - Самый малый из нас по воле Божьей может снискать благодать, даже если не достоин такой милости. А парнишке скажи: пусть придет ко мне. Нам надо с ним потолковать с глазу на глаз. В странноприимном доме, известное дело, шум да толкотня, а здесь нам никто не помешает.

Госпожа Вивер выяснила все, что хотела, и поднялась, собираясь уходить, однако, как видно, она еще не наговорилась, а потому завела разговор о трудном путешествии, добрых попутчиках и о нагонявших их по дороге паломниках.