Десантура против морпехов - Сергей Зверев

Через несколько минут исхлестанные березовыми букетами мужики сидели на лавках в парилке, потягивали холодный квас и гоготали. Если бы кто-нибудь посмотрел на это зрелище со стороны, он наверняка бы заметил одну интересную деталь: у Минина на правом плече красовалась наколка «Кандагар-87», и точно такая же татуировка была набита на предплечье у Батяни.

— Эх, Лавров, а ведь были времена! Помнишь, как мы с ребятами духов месили? — Генерал, видимо, соскучился по звуку «настоящих» выстрелов, и поэтому самозабвенно предавался приятным воспоминаниям.

Сейчас, глядя на несколько расплывшуюся фигуру генерала, трудно было в нем узнать того старлея, который резво бегал по горам Афгана. Время, как говорится, брало свое.

— Да чего тут вспоминать. — Батяня явно был настроен более скептично. Он вообще не любил вспоминать свои боевые подвиги, потому что зачастую рядом с ним гибли его боевые товарищи. — Война есть война. Всегда так было, да и всегда так будет.

Как человек военный, Лавров считал, что как бы человечество ни ухищрялось в смысле мирных инициатив, в обозримом будущем ожидать того, что проблемы и разногласия будут решаться мирно, не приходится.

— Ну что ты как старик! — Минин явно был настроен на веселую беседу «за жизнь», и столь жесткое парирование собеседника его немного расстроило. — Ведь было же? Было. Так и нечего тут стесняться! Да, много наших там полегло. Но ведь сам говоришь — война. А на войне что? На войне убивают!

— Знаешь такую поговорку: кто былое помянет, тому глаз вон. А кто забудет, — тут Батяня резко посмотрел в глаза генералу, — а кто забудет — тому два!

— Ладно-ладно, не хочешь говорить — не надо. Я же не настаиваю. — Минин понял, что продолжать разговор в подобном ключе значило похоронить всякую надежду на приятный вечер в компании старого друга. — Ты прав, тема вовсе не подходящая. Вечер-то сегодня, надо сказать, на удивление погожий.

Батяня слегка улыбнулся. Да, бывает же такое в жизни! Вроде начинали служить в одной роте, в Афгане. А как судьба сложилась? На Минине теперь генеральские погоны и лампасы парадные, а у него, боевого офицера, сто наград и дырка в кармане.

— А ты, я вижу, все еще в майорах, — как будто бы читая мысли Батяни, произнес собеседник, — не пора ли делать новый шаг наверх, а?

Лавров глотнул кваса, поставил кружку и ответил в свойственной ему манере жесткого юмора:

— Я уж лучше в майорах, чем жопой на нормативных документах.

— Эх, Лавров, был бы ты гибче… — Минину пришлись не по душе эти слова, и он отчасти принял образ «жопы на документах» на собственный счет.

— Ты сам знаешь, кто гибче гнется… — На этот раз Батяня обошелся без скабрезностей. — Только вот на пенсию хочу уйти с чистыми руками.

— Да ну тебя! О чем с тобой ни заговоришь — так потом повеситься хочется! — Несмотря на произнесенные слова, Минин, видимо, не так уж и сильно расстроился. Казалось, ему не хотелось омрачать столь знаменательную встречу какими-то служебными обидами. — Ладно, пойдем-ка в гостиную. А то там уже все стынет. Разговоры на голодный желудок — это хуже не бывает!

Минин и сам прекрасно знал, что уговорами тут делу не поможешь. Характер Лаврова был известен всем. И если как специалисту в своей области ему цены не было, то насчет «компромиссов» Батяня тоже являлся классическим примером, на этот раз неуступчивости.

Идя по двору, Лавров окидывал взглядом дом, ладные постройки вокруг. Да, жизнь кабинетного работника имеет массу отличий…

В гостиной уже был накрыт приличный стол. Для того, чтобы «не травмировать психику подчиненных», Минин решил особо не выкаблучиваться. Все было в меру, по-северному. Рыба, оленина, икра, разнообразные соленья, клюквенный морс и венец любого русского стола — граненый штоф водки.

— Такой бы стол — да к нам на Волгу, — мечтательно протянул Батяня. — Да, вы тут совсем зажрались на Дальнем-то Востоке.

Генерал только захохотал своим утробным смехом и хлопнул товарища по плечу.

— Не горюй, служивый! Будет и на вашей улице праздник!

Минин, в отличие от майора, всегда любил некоторые блага. А их, как известно, дают соответствующие должности. И вот, особенно не рискуя, хорошо зная правила подковерной игры, он и оказался «наверху». Это, конечно, не предел, но все же…

Бывшие соратники и сослуживцы уселись за стол и начали не спеша подметать блюда со скатерти. Тем более что выбор здесь имелся очень неплохой. Однако весь этот гастрономический калейдоскоп производил какое-то обратное впечатление — чем больше человек съедал, тем больше ему хотелось есть. В итоге Батяня понял, что без подходящей застольной беседы они просто лопнут от всех этих вкусностей, и никакой героической смерти ему не видать. Поэтому он отодвинул блюдо с очередной «рыбкой» в сторонку, взял штоф и спросил:

— Слушай, Петрович, а зачем ты меня сюда вызвал? Думаю, не только для того, чтобы пропарить кости и пузо набить? Ты же знаешь, я люблю ясность.

— А что ты думаешь, я не могу вот так запросто пригласить старого армейского товарища? — деланно обиделся Минин. — Ты что же, считаешь, что я уже совсем от земли оторвался?

— Ну, от земли ты отрываешься в салоне самолета, — съязвил Батяня, — пассажирского. А у нас транспорт попроще.

В ответ на это генерал еще раз усмехнулся. Правда, с набитым ртом это у него вышло гораздо менее убедительно.

— Ты прав, не только для этого. — Минин вытер рот салфеткой, чокнулся с Батяней и резко опрокинул стопку. Покряхтев для приличия, он отломил внушительный ломоть солонины и продолжил разговор: — Понимаешь, наш полигон — это очень важный стратегический объект.

— Ну, это сложно было не заметить, — вставил свои пять копеек Батяня, — тут и пятиклассник определенные выводы сделает.

Генерал прожевал кусочек оленины, снова вытер рот салфеткой, и его лицо приняло очень серьезное выражение, контрастируя с недавней расслабленностью.

— Шутки пока в сторону. Что-что, а это от нас никуда не денется. Ситуация, брат, такая, что надо нам обсудить некоторые проблемы.

«Ну, наконец-то! — вздохнул Лавров. — Ох уж мне эти хождения вокруг да около».

— В последнее время командование ракетных войск стратегического назначения участило экспериментальные запуски межконтинентальных баллистических ракет. А пункт приема всего этого добра только один — у нас. Естественно, ракеты не оснащены ядерными зарядами, но сами микросхемы и вообще вся эта электроника, которой под завязку напихана каждая такая торпеда, — это уже сама по себе государственная тайна, — тут Минин окинул взглядом беседку.

Никого поблизости не было. Он помолчал, несколько раз щелкнув пальцами. Лавров выжидающе смотрел на него, ожидая продолжения. Лицо майора приобрело выражение собранности, и от прежнего веселья, казалось, не осталось и следа.

— Так вот, в течение этой недели нам уже шмальнули три красавицы: одну с подлодки из Баренцева моря, другую с космодрома в Плисецке, а третью — с авианосца из акватории Белого моря. Первые две еще ничего — «Тополь» и «Синева», модернизированные, естественно, но особого интереса они для этих, — генерал кивнул головой в ту сторону, где должна была находиться Америка, — не представляют. А вот третья ракета — это что-то особенное, — провел Минин рукой по вспотевшему лбу, — «Супер-Булава». Понимаешь, конструкция в основном от «Булавы», но точность и дальность полета — это что-то фантастическое! Не буду загружать тебя всякой физикой, но одно скажу точно: если долбануть хоть из Архангельска по Сиднею, то через семь минут от Австралии в прямом смысле слова ни хрена не останется. Еще одна Атлантида появится, понимаешь?

Тон и жестикуляция старого армейского товарища не оставляли Батяне никакого шанса на сомнения. Судя по всему, ракета действительно была сверхмощной. Да и вообще — в нескольких фразах предельно четко было обрисовано все. Ни добавить, ни убавить.

— Ну, хорошо, предположим, что ракета просто великолепная и, как я понимаю, крайне секретная. А я-то тут при чем? — задал майор вполне резонный вопрос, на который хотел услышать убедительный ответ.

В этот момент в окно послышался какой-то стук. Минин вздрогнул, а Лавров более спокойно повернул голову в ту сторону. Увидя то, что было там, генерал облегченно вздохнул, а Лавров ухмыльнулся. На подоконнике сидел воробей и с присущим этой птице нахальством стучал клювом в стекло, будто желая добраться до тех вкусностей, что украшали стол. Пернатое создание прохаживалось вдоль окна, периодически нанося удар в тронутое морозом стекло.

Минин потер подбородок, собираясь с так некстати прерванными мыслями.

— Понимаешь, когда ракеты приземляются, они не взрываются. Они просто разлетаются, как фарфоровые вазы, — обрисовывал он дальше ситуацию, — в этом и состоит наша задача — собрать каждую ракету по болтику, по крупиночке, и… и чтобы об этом никто не узнал, понимаешь?