Пароль «Dum spiro…» - Евгений Березняк

Юзек — по легенде — должен был выдавать себя за украинского националистического деятеля Богуславского. Сын кулака из бывшего Львовского воеводства. Работал в мастерских фирмы Ковальского в Луцке. Там же остался после сентябрьских событий 1939 года. Накануне войны познакомился с дочкой врача-украинца Ольгой Петровной. Женился. Вскоре к Ольге переехала сестра Анна, дочь потерпевшего при Советах кулака. Так Комар стала Ольгой Богуславской, «женой» Юзека. И появилась «семья»: муж, жена и свояченица.

Все началось вроде с мелочей. Приземлились кучно, почти рядом. У Ольги рация, НЗ. Шепотом попросила:

— Юзек, возьмите у меня батареи.

— Ишь, чего захотела. У каждого своя ноша.

Ни прежней галантности, ни выдержки. Надо, как учили, присыпать место приземления махоркой, чтобы собаки не взяли след. Ольга напомнила, а он еще и накричал: соплячка, а тоже лезет со своими советами.

На рассвете устроили привал в лесу. У Юзека лицо бледное, словно припорошенное мукой. И глаза какие-то недобрые, чужие. А может, показалось? Может, просто раскис; не очень удачно вышло с высадкой: приземлились, как оказалось, за много километров от намеченного места. Подозрение отгоняла от себя. Что только ни случается с человеком?

В Кракове Юзек действительно ожил. Чувствовал себя в городе, как рыба в своей стихии. Закоулками, обходя патрулей, привел куда следует.

Разведчики имели адреса, по которым должны были явиться в Краков, и фотографию-пароль: на нее возлагались особые надежды. На фотографии — солдат из дивизии имени Тадеуша Костюшко Петр Сендер, а на обороте — надпись, всего несколько слов:

«Мама, очень прошу тебя, помоги этим людям».

Нашли Томаша — брата Петра. Тот пообещал устроить девчат. О Юзеке речи не было: он оставался в Кракове, как объяснил, для налаживания связей.

Так разведчицы оказались в селе Могила — около Кракова — в доме гостеприимной, приветливой «бабци Сендеровой» — матери Петра.

Установили рацию.

Проходит день, второй; Юзек не появляется. А у него документы, деньги. Тут страшную новость привез из Кракова Томаш: на рассвете, как снег на голову, свалился без предупреждения Юзек. Пришел пьяный, угрожал пистолетом, все допытывался, куда он, Томаш, запрятал «клятых девок».

И все-таки оставалась еще маленькая надежда: может, все это случайно, надо встретиться. Встреча состоялась: у Юзека глаза бегают, как у крысы, лицо багровое, опухшее.

— Что с вами, Юзек? Почему в таком виде, пьяный? Где все эти дни пропадаете?

— Не твое дело. Я командир. Сиди себе тихо, как мышь, и не пискни: жди моего сигнала.

На следующий день снова явился Томаш.

— Цо бендзе? Цо бендзе![12]

У Юзека в жандармерии работает родной дядя. Они ежедневно встречаются. По вечерам, пся крев, в ресторане, с гулящими. Разве так должен вести себя красный командир? Он же всех нас продаст.

Помощь пришла неожиданно. В сумерках к Сендерам заглянули двое: полный, в летах мужчина, а с ним молодая красивая панна.

— Мы знаем все, — заговорил гость на чистом русском языке почти без акцента. — Можете нас не бояться: мы польские коммунисту. Давайте знакомиться: Михал, Валерия. Для вас мы Михаил и Валентина.

Девушки рассказали о странном поведении Юзефа. Кто он: трус, предатель?

— Трус или предатель — один черт. — Лицо Михала чернее тучи. — Теперь он для вас крайне опасен. Надо сменить квартиру. И немедленно. Наша связная отведет вас в Рыбну, к надежным людям.

Так и сделали. А Юзек — Михал в эти дни тоже не дремал — действительно оказался предателем. Почему не выдал сразу? Видно, ждал, чтобы в расставленные им сети попало как можно больше людей из польского патриотического подполья. И, очевидно, был уверен: девушкам некуда деваться. Знал ли он, чувствовал ли после исчезновения Ольги и Анны, что дни и часы его отныне сочтены, что всюду неотступно ходит за ним возмездие? Видно, знал, потому что стал менять квартиры, а ночами отсиживался.

Приговор по решению подпольного комитета привели в исполнение молодые патриоты из села Рыбна — Янек Касперкевич и Франек Чекай. Они не знали предателя в лицо, поэтому договорились встретиться в Кракове с Анкой — разведчицей группы «Львов».

Накануне Анка сообщила Юзеку, что его будут ждать в воскресенье в полдень. Юзек на этот раз был трезв, казался озабоченным. Расспрашивал, где Ольга. Сказал, что его поведение вызвано обстоятельствами, что вскоре группа приступит к выполнению своих обязанностей.

…Стоял солнечный весенний день. Они прогуливались втроем по улице Вьечистой, когда на углу показался Юзек.

Анка кивнула:

— Он!

— Пане, поче́кай! — обратился к Юзеку Франек.

Анка, прижавшись к стене дома, слышала, как Юзек приглашал подпольщиков к себе.

Франек показал на улицу, что вела к Висле:

— Сюда!

Шли молча. Как показалось Анке, хлопцы что-то сказали про Ольгу.

Услышала голос Юзека:

— А я как раз собирался к ней.

Выбрались на пустынную улицу. Вдали маячил на грузовой платформе возчик.

— Именем польского народа предателю — смерть! — тихо, хотя Анка слышала каждое слово, проговорил Янек.

Юзек бросился в сторону. Раздался выстрел. Анка будто во сне видела, как упал ее бывший командир, как побежали почему-то в направлении железнодорожного моста хлопцы.

Они почти достигли его, когда возчик завопил:

— Хватайте бандитов!

Янек и Франек ускорили бег, но гитлеровцы уже заметили их.

Касперкевич и Чекай отстреливались до последнего патрона и упали, прошитые десятками пуль.

Вскоре при других обстоятельствах погибла и Анна — боевая подруга Ольги. Девушка бесстрашная, смелая. И осмотрительная, сдержанная. Тогда, на Вьечистой, выполняя приказ, разведчица оставалась на месте, не бросилась, вопреки желанию, на выручку товарищам. Однако и с осмотрительным слепой случай может сыграть плохую шутку. Произошло все так. Девушка спешила в район Кшешовиц, где должна была встретиться с Ольгой. В старом автобусе вместе с Анкой ехала и связная из Краковского подполья. Она-то потом и рассказала о случившемся.

…Немецкий пост. Проверка документов. С этим Анка уже свыклась. Спокойно протянула свою «кенкарту». Гитлеровец долго рассматривал ее, затем приказал девушке выйти, следовать за ним.

Как оказалось, Анку задержали потому, что (вот он, слепой случай!) она пользовалась «кенкартой», выданной в Мелецке. Партизаны накануне разгромили там немецкий обоз с боеприпасами. Гитлеровцы добивались от Анки, где она взяла «кенкарту». Дочь варшавского врача выдержала все пытки, никого не выдала. Ничего не узнав, фашисты отправили Анку в Освенцим, откуда ей уже не суждено было вернуться.

Так из всей группы «Львов» осталась только радистка Ольга (Комар).

«Не комар — настоящий овод, — говорил о ней полковник из штаба фронта. — На месте посмотришь, проанализируешь еще раз ее работу, пригодится».

Что я знал о ней? Скупые анкетные данные. Комар — она же Ольга Совецка (так называли ее польские друзья) — родилась в ноябре 1922 года в городе Каракол[13] (Киргизия). После окончания семилетки училась в техникуме, получила среднее техническое образование. По путевке комсомола пошла в армию, закончила школу радистов-разведчиков и проявила себя в тылу врага отважной, находчивой разведчицей.

Разный возраст. Разный опыт. Разные характеры.

Когда Груша пошла в первый класс, я уже учительствовал. Когда Комар вступала в комсомол, Грозу призывали на действительную службу.

21 июня в школе, где училась Груша, был бал. До самого рассвета бродили счастливые девчонки по тихим улицам райгородка, еще не зная о том, что война началась.

В ночь на 22-е я, как заведующий гороно, находился на праздничном собрании львовских учителей, а Алексей в то время со своим взводом связистов был поднят по боевой тревоге.

Да, все у нас было разное. Но объединяло нас главное, общее — советская жизнь.

…Незадолго до вылета нашей группы меня вызвали в штаб.

— Догадываешься, зачем вызван?

— Не совсем.

— Решено окончательно. Подписан приказ о твоем назначении командиром группы. Мы, — продолжал офицер, — очень рассчитываем на твой педагогический опыт. Главное — объединить, сплотить членов группы. Четыре голоса должны слиться в один «Голос». И при этом очень важно сохранить, развить индивидуальность каждого.

— Буду стараться.

— Заместитель у тебя хорош. Правда, горяч. Ты студи, но в меру. Подружились?

— Вроде.

— В школе вас многому научили. Но твоя настоящая наука только начинается.

— Понятно.

— И помни, что я говорил насчет группы. Четыре пальца врозь — просто четыре пальца, вместе — почти кулак. Ну, будь здоров и здравствуй, Голос. До встречи где-то в Кракове.