На букву "М" (СИ) - Лабрус Елена

— Мадам Андриевская тебе уже похвасталась?

— Н-нет, — подобрался он на стуле и начал заикаться, словно забыл свою роль.

— Да ладно, Гер, а то я не знаю, что она звонила. Как увидела меня в своём банкетном зале, так и бросилась тебе звонить. Чтобы присмотрел, приструнил, вразумил разгулявшегося барина.

— Д-да, на счёт этого звонила-с.

— Да ты не потей, — снял я ноги со стола, когда он снова полез за мятым платком. — Вёл я себя прилично. Цветы даже купил. Раскланялся. Поздравил. Рюмашку за успех мадам хряпнул. Или как там ты её зовёшь? Барыня?

— Государыня, — с облегчением выдохнул он.

— Мударыня она. Двести тыщ, Гера. Двести. Уже. И никакими штопаными плакатами весь город не залеплен. Так что, — сделал я жест рукой, приглашая его подняться. И он ведь послушно встал. — Давай, Гера, яйца бантиком и работать. На сегодня всё, — теперь я махнул, словно стоял по пояс в воде и отгонял плывущее на меня дерьмо. — Устал. Завтра поговорим.

Он вышел. Оставшись один, я упёрся головой в спинку кресла. Закрыл глаза. И счастливо улыбнулся.

Да плевать сколько продала эта крашеная лохудра. Плевать. У меня теперь есть она, та самая, на букву «М», как бы её ни звали. Моя нимфа, Гала, Камилла Клодель, Лиля Брик, Йоко Оно. Дар богов. Божественный источник вдохновения. Моя Цапелька.

Я тряхнул головой. Сел. Стукнул по «пробелу» на клавиатуре. Экран ослепил синевой, потом заставкой какой-то аллеи. Каждый раз, глядя на неё, я всё собирался погуглить это место, узнать, что за деревья сплелись кронами над ровными белыми заборчиками ограды, и каждый раз забывал, едва на экране открывался рабочий стол.

Курсор на пустом листе Ворда мигал, словно отчитывая пульс, но мысли путались, спотыкались и никак не хотели складываться в слова. Я нажал «капс», зажал «М» и смотрел как ровными строчками, частоколом, Кремлевской стеной выстраивалось: МММММММММММММММ…

В окно гроздьями, градом капель бросился дождь. Забарабанил, застучал словно ноготками по стеклу. И я вдруг понял, где её искать.

«А не справиться ли мне в заведении господина Агранского как его здоровье? — коварно улыбнулся я, уже в спальне, стягивая парадные брюки. — А ещё лучше навестить его дома, — прыгал на здоровой ноге, осторожно проталкивая в штанину джинсов ту, где чернел сломанный палец. — Надеюсь, его молодой жене хватило ума сегодня не возвращаться? А если нет?» — замер я в одной штанине посреди комнаты. И начал судорожно втискиваться во вторую.

Вот я идиот! Девчонка молодая, глупая, ей поди и невдомёк, что этот трусливый придурок наверняка захочет её наказать. Захочет выместить зло на жене. За всё. За то, что не дала, когда ему приспичило. За то, что получил люлей. За чёртову царапину. Да просто для профилактики.

— Сука! — отшвырнул я в сторону дорогой башмак. Больная нога в узкий ботинок помещаться никак не хотела. Снова сунул ноги в шлёпанцы, да так и выбежал в ночь.

Втянул голову в плечи, спасаясь от зарядившего дождя, пока бежал до брошенной на улице машины.

И точно помнил, что «Тигровая лилия» работает до последнего клиента, когда развернул Мерина с загородной трассы к городу. Но я успею. А там уж найду способ вытрясти из менеджера нужную информацию. Хотя зачем же трясти менеджера? Выворачивая руль на крутом повороте, я машинально глянул на запястье… точнее, на пустоту на нём, потом на светящийся цифры часов на панели управления и нажал вызов в телефоне. Герасим сказал: он знавал маменьку Арганского. В конце концов приглашения же он рассылал. Значит, знает где тот живёт.

— Лёнь, да ты в своём уме?! — разорался Герасим. Судя по звуку, забрав у меня свою машину, он ещё не доехал до дома. — Да он вызовет полицию! — я прямо видел, как от возмущения тот брызгает слюной на руль. — И тебя упекут минимум на пятнадцать суток сразу. А потом он подаст в суд. За избиение и преследование тебе впаяют такой срок, что мало не покажется.

— А в камеру сейчас бумагу и чернильницу дают?

— Он ещё шутит! — разорялся Герман.

— Зато какой будет опыт! Какой с натуры я отгрохаю роман про тюремную жизнь! — в приступе какого-то шального веселья разогнался я на пустой дороге до крейсерской скорости.

Стрелка спидометра показывала ровно вперёд, где-то между цифрами «160» и «180».

— Тебе со всего роман, — злился Герасим. Хотя должен-то радоваться. Он же мой литературный агент, а не душеприказчик. Агентик, не удержался я от сарказма. — Вот зачем он тебе? — а выслушав мои резоны, удивился: — Жена?! Час от часу не легче. Далась тебе эта девчонка!

— Далась, Гер. Переживаю я. Как бы он на ней из-за меня не отыгрался.

— В больнице он, глупый ты человек. В больнице. Нос ему вправили. Успокоительным накачали. Спит как младенец.

— Так что ж ты, мать твою, сразу не сказал! — выдохнул я, щурясь от слепившего света встречной машины. Дворники молотили как потерпевшие, и так ничего не видно из-за плотной стены дождя, ещё этот мудак. — Урод, дальний выруби! — поморгал я фарами. Но уроду было похуй. — Вот мудак! Ну на тебе! — врубил я свой дальний свет и проводил взглядом промчавшегося мимо педрилу.

— Я сказал, — выслушав нецензурное, ответил Герасим. — Сказал, что отправил с ним человека. Следить. Вот он и следит.

— А жена? Жена с ним?

— О, боги! — взмолился Герасим.

— Всё понял. Понял! Заткнись.

Действительно неважно с ним она или нет, главное, ей ничего не грозит, и нет нужды искать её посреди ночи.

Я сбросил скорость, чтобы развернуться. Чёртов тапок соскользнул с ноги. И вместо того, чтобы подцепить, я нечаянно задвинул его под педаль. Вот падла! И пока щурился, пытаясь избавиться от «зайчиков», пока сползал вниз по сиденью, нащупывая чёртов сланец, заехал на бровку.

Из-за разницы покрытия машину швырнуло, я занервничал и совершил ошибку. Такую тупую, что не позволил бы себе создать подобную ситуацию даже в самом худшем своём романе. Но жизнь порой хуже. В сотни раз хуже. И я понял, что перепутал педали газа и тормоза, когда из-под шин полетели камни и неожиданно из темноты с сумасшедшей скоростью навстречу выскочило дерево.

Я даже успел дёрнуть руль. Даже успел выматериться и запомнить, что именно в этот момент выронил телефон. Но всё это была уже ненужная информация.

Удар пришёлся на пассажирскую сторону машины. Зашипели, надуваясь, воздушные подушки. Ремень безопасности врезался в грудь. Голова ушла вперёд, жёстко ткнувшись лицом в парашютную ткань, но уже в следующее мгновенье по инерции ушла назад. Недалеко. Звезданулась о спинку…

И свет погас.

Пип! Пип! Пип! Пи-и-и-и-и…

Глава 13. ВП

— Леонид Юрьевич, — спокойный мужской голос где-то далеко-далеко. — Леонид Юрьевич, вы слышите меня? — Уже ближе. До того как я успел подумать, что умер. — Леонид Юрьевич? — мою руку сжала тёплая сухая ладонь, и мысль о боге, рае, аде, хоть и окуклилась противной гусеницей, так из моего вялого мозга лёгкой бабочкой не выпорхнула. Я — жив.

И я дёрнулся и попытался открыть глаза.

— Тихо тихо тихо, — придавила меня за плечо всё та же ласковая, но сильная рука. — Не пытайтесь пока вставать. Но главное — открывать глаза, — в голосе, до этого ободряющем, теперь послышались властные жёсткие нотки. — Послушайте меня, — скрипнула кровать под невидимым собеседником, когда он сел на край. — И послушайте очень внимательно. Меня зовут Анатолий Владимирович. Я ваш лечащий врач. И как у вашего врача, — вещал он, пока я ощупывал жёсткий корсет на шее и плотную повязку на глазах, — у меня для вас две новости.

— Начинайте с плохой, — я удивился, что голос в принципе прозвучал как обычно. Даже обыденно. Словно не так долго я и молчал. Не пришлось даже прокашливаться.

— У вас сотрясение мозга, — проговорил доктор также обыденно. — И как следствие травмы — кровоизлияние в область глазных яблок, отслоение сетчатки, нарушение сосудистой оболочки и повреждение зрительного нерва.

— Я ослеп? — конечно, я спросил с надеждой, что он скажет: нет! Конечно, нет! И затаил дыхание, стараясь не подать вида, что другого ответа я не жду, не выдержу, не приемлю.