Твари - Михаил Вершовский

Они допили кофе. Алина встала и пошла к коробке с перчатками, потом повернулась к Телешову.

— Вы как предпочитаете? Перебрасываться время от времени фразой-другой? Сидеть молча? Слушать музыку?

Сергей пожал плечами.

— Я в гостях.

— Тем более выбор за гостем.

— А как вы обычно работаете, когда гостей нет?

Наговицына рассмеялась.

— Придется показать. Вы как к року относитесь?

— Если не на всю катушку, — осторожно произнес Телешов.

— Понятно. Поставим что-нибудь помягче.

Музыка действительно оказалась достаточно приятной. Алина принялась за работу, расставляя приборы и бюретки для титрования, зажигая спиртовки, балансируя аналитические весы. Ритмичные мелодии с диска сменялись медленными балладами, и Сергей, плохо и мало спавший накануне, уютно расслабился в кресле. Одновременно он с удовольствием наблюдал за Наговицыной. Работала она красиво, не делая никаких лишних движений — казалось, ее действия до деталей были расписаны по какому-то сценарию, где учтено было все: каждый жест, каждый шаг, каждый взгляд. Телешов хотел заставить себя думать, что именно это доставляет ему удовольствие смотреть на Алину. Однако обмануть себя не очень-то получалось. Да, работала она красиво — но куда же было деться от того простого факта, что красива была и она сама… А красивая женщина — всегда проблема. Любая женщина — проблема, подумал Сергей. Но красивая — в особенности. Так лучше грымза? Нет, лучше не грымза. Лучше вот так, хоть часик-другой: сидеть, молчать и смотреть на эту изящную, красивую и артистично двигавшуюся женщину.

«Айва» умолкла — компакт-диск закончился. Наговицына повернулась к Сергею.

— Ну как? Не добила еще музыка?

— Что вы, — Сергей выпрямился в кресле. — Прекрасная музыка.

— Тогда поставлю еще что-нибудь в этом же роде. Работа по-хорошему только начинается.

Она подошла к полке с дисками, прошлась взглядом по надписям на корешках, выбрала один.

— Вы ведь курите, верно?

Телешов кивнул.

— В самой лаборатории, к сожалению, нельзя, но на лестничной клетке — пожалуйста.

— Спасибо, но пока не буду. Не тянет. — Он едва удержался, чтобы не сказать «да и врачи не разрешают». Эта информация ей совершенно ни к чему.

Время шло. Музыка играла, Наговицына работала, но что-то в ней изменилось. Движения стали более медленными, она по нескольку раз подходила к микроскопу, словно перепроверяя себя, снова и снова проделывала, казалось, один и тот же опыт. Лицо ее сейчас выражало озабоченность. Сергею очень хотелось спросить, в чем все-таки дело, но он не хотел вмешиваться в ход ее мыслей или действий.

Очередной диск закончился, но Алина Витальевна никак не среагировала на это, не отрывая взгляда от бюретки для титрования. Потом она подошла к аналитическим весам, на которых взвешивала то, что оставалось от выпаривания каких-то одной ей известных растворов, долго и задумчиво смотрела на подсвеченную шкалу. Встала, вернулась к своему блокноту и стала медленно листать страницу за страницей. Потом прошла к креслу и молча села с отсутствующим, устремленным куда-то вдаль взглядом. Молчал и Сергей.

— Состав яда у змей разных пород отличается в зависимости от того, каков способ охоты и нападения этих змей, — негромко проговорила Наговицына.

Телешов почувствовал, как по его спине побежали мурашки. Он знал, что рано или поздно речь зайдет именно об этом — о змеях, но в глубине души все-таки надеялся, что причиной смерти Ромео окажется что-то другое.

— В принципе в любом змеином яде есть все три основных компонента, — она говорила задумчиво, как бы для себя, и потому все, что она говорила, не напоминало лекцию, несмотря на то, что все эти вещи ей были прекрасно известны, а, значит, предназначалась информация для Телешова. — Все три. Нейротоксины, гемотоксины и миотоксины. — Она выдержала паузу. — Вам знакомы эти термины?

Он молча помотал головой.

— Нейротоксины поражают кору головного мозга и центральную нервную систему.

— Гемотоксины, очевидно, кровь?

— Совершенно верно. Разрушение внутренних органов через яд в крови. Образование тромбов. И, наконец, миотоксины — яды, разрушающие мышцы жертвы. Все три составляющие в яде любой змеи — ядовитой змеи, естественно — присутствуют. — Алина снова помолчала, задумчиво глядя вдаль. — Но в очень, очень разных пропорциях.

Она повернулась к Сергею.

— Яд кобры, скажем, в основном нейротоксичен. Угнетается кора головного мозга, центральная нервная система, наступает сонливость, сбои дыхания и… смерть. Печально известная картина. Яд гадюк — здесь главный компонент гемотоксин. Разрушаются кровяные тельца, появляется внутреннее кровотечение и так далее. Но есть еще и так называемые ямкоголовые змеи. Пик эволюции всей этой ползучей братии. Они вам знакомы хотя бы понаслышке — гремучие змеи. Наука считает, что кроталотоксин — я имею в виду яд гремучников — содержит в основном гемотоксины. Это называется классической собачьей чушью.

Последние слова Алина произнесла с неприкрытой издевкой, а ее грозно сдвинутые брови заставили Телешова вспомнить прозвище, которым наделили ее коллеги.

— Классической собачьей чушью, потому что уж с кем другим, а с гремучими змеями я очень близко знакома. Я с ними на «ты». На короткой ноге. — Она, слегка нагнувшись, похлопала себя по левой голени. — Эта метафора однажды едва не стала обыденным и неприятным фактом.

Сергей похолодел и едва сдержался, чтобы не отвести глаза.

— Гремучники — это ползучий бар, — продолжала Ламанча. — А в баре этом все, что душе угодно, коктейли на любой вкус. Более сотни составляющих. И все три основных — в обязательном порядке. Нейротоксины, которых хватает на то, чтобы обездвижить и убить довольно крупное существо. А гемотоксины и миотоксины настолько сильны, что разрушают внутренние органы и мышечную ткань жертвы в считанные часы.

Наговицына прищурилась.

— Знаете, как они нападают?

Телешов не знал, но был уверен, что с удовольствием остался бы при своем неведении.

— Резкий, буквально молниеносный бросок. Пасть, раскрытая на сто восемьдесят градусов. Это вообще не укус. Она не кусает — она втыкает, вонзает зубы в жертву. Как отравленный стилет. Потом отдергивает голову и… — Ламанча плавным жестом указала на пол — …устраивается неподалеку. В нескольких шагах.

— Зачем? — вырвалось у Сергея.

— Ждать. Пока идет процесс переваривания пищи.

— Какой пищи? — Телешов подумал, что Алина оговорилась. — Ведь жертва лежит в стороне!

— Верно. Лежит в стороне. А введенные в тело жертвы яды уже начинают переваривать ее шкуру, мышцы, внутренние органы. Все остальное будет происходить, конечно, в желудке — но начало положено. И даже относительно крупное животное — кролика, щенка койота и тому подобное — заглатывать и переваривать в желудке будет уже гораздо проще.

— Но ведь не человека же! — Сергей даже подскочил на кресле.

— Конечно, нет. Толщины эти змеюки внушительной, и способны проглотить жертву в два-три раза толще себя. Но человека, волка, взрослого койота — нет. Однако не задумываясь нападут на кого и на что угодно. Хотя нынешняя политкорректная наука пытается делать ангелов и из них. Знаете эту слащаво-идиотскую тенденцию? С акулами, например: «Ах, бедная белая акула… Ее оболгали! Она человека не трогает, она его путает. С большой рыбой, с дельфином, с тюленем, с оленем…» Черта с два она его путает! Путать пищу — с пищей? Какая ей разница, кого и что жрать? Она питается мясом — и, как ни странно, человек из этого материала и сделан.

— А гремучник? Вы же сказали, проглотить человека он и надеяться не может…

— С гремучником все на автопилоте. Термолокаторы, причем невероятно совершенные, отмечают разницу до долей градуса. Есть что-то теплое, это теплое движется. А продолжение — известно. Атаковал. Отполз. Полежал, подождал. Подполз. Ощупал. Крупновата жертва? Ошибка вышла. Пополз дальше. У вас сигареты есть?

Телешов застыл с открытым ртом. Переход был очень уж неожиданным.

— Но здесь же…

— Мы на площадке.

Они вышли, прикрыв за собой дверь лаборатории. Алина спустилась к решетке, посмотрела вниз. Людей на лестнице не было. Она вернулась, взяла протянутую Сергеем сигарету, закурила.

— Такие дела. Если бы не пара-тройка «но», я бы ставила на старого знакомого с трещоткой.

— То есть, на гремучника. А что это за «но»?

Наговицына сделала глубокую затяжку.

— Во-первых, слишком велика пропорция миотоксинов. Тех самых, для переваривания. Во-вторых, сами энзимы — проще говоря, составляющие ядов — очень сильны и эффективны. Я работала с ядами разных гремучих змей. В подметки не годятся этому. Но есть еще и серьезнейшее «в-третьих»…