Из-под самана - Юсуп Хаидов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зинченко, Векилов и Курбанмедов были в советской форме. Зинченко — капитан, Векилов и Курбанмедов — лейтенанты.
Эшшиев был в штатском. На нем были брюки европейского покроя, туркменская рубашка, пиджак и шапка.
Кинцель приступил к напутствию:
— Господа, наступил исторический момент. Фюрер посылает вас сегодня в древнюю Хиву, чтобы там вы заслужили славу. Я хочу еще раз напомнить вам: в эти дни на территории Хивинского ханства, а особенно на родине храброго Джунейида, усилилась борьба против большевиков.
Герои, ведущие тяжелую борьбу за тысячи километров от линии фронта, нуждаются в нашей помощи. Вы теперь всесторонне подготовлены для того, чтобы помочь им в борьбе.
Вождей, вставших на борьбу с большевиками, найдет господин Эшшиев. Он назначен вашим командиром. Его приказ — приказ великой Германии.
Зинченко — ваш радист. Он не будет непосредственно участвовать в вашей национально-освободительной борьбе. Его задача — по указаниям господина Эшшиева поддерживать с нами радиосвязь.
Как только вы благополучно приземлитесь с парашютом в назначенном районе, нужно сразу подыскивать поле для посадки следующего грузового самолета, и затем сообщить нам координаты места посадки.
Векилов и Курбанмедов подчиняются распоряжениям Эшшиева.
Одновременно с вами с самолета будут сброшены пятьдесят автоматов советского образца, пятьдесят пистолетов «ТТ» и десять тысяч патронов. Кроме того, провизии на полмесяца на шестьдесят человек, палатки, одежда, обувь, постельные принадлежности.
Все это снаряжение после приземления надлежит подобрать и надежно спрятать, а использовать только в случае крайней необходимости.
В одном из ящиков с боеприпасами будут находиться документы, пригодные в данной местности. Найдете их сами по прибытии на место.
Кинцель прошелся по комнате.
— Эшшиев, для вас есть еще ручная кладь, — продолжал он, вытаскивая из-под стола плотно упакованную, аккуратно сшитую сумку из кожи. — В этой сумке находится миллион советских рублей и опиум.
Когда будете прыгать с самолета, сумку из рук ни в коем случае не выпускайте».
— Вам, наверное, ясно, для чего нужны будут деньги и опиум?
Кинцель заговорщицки улыбнулся.
Эшшиев вскочил с места:
— Так точно, ясно, господин подполковник!
* * *
Грузовой немецкий самолет, на борту которого находилась четверка, снаряженная гитлеровской разведкой, пробыл в воздухе одиннадцать часов.
В пути он сделал единственную посадку в аэропорту одного из южных городов, оккупированных фашистами.
Наконец самолет, шедший на высоте 6-7 тысяч метров, прилетел к древнему урочищу Вас.
Из-за недостатка кислорода на значительной высоте все, кто был на борту, надели кислородные маски. Это лишало их возможности общения.
В районе Вас самолет сделал большой круг и начал снижаться.
Когда он опустился до высоты примерно 1000 метров, началась выгрузка.
Сначала на парашютах сбросили аккуратно упакованные ящики с боеприпасами, документами и другим снаряжением.
Затем первым спрыгнул Эшшиев. За ним через некоторое время последовали Курбанмедов и Векилов. Последним парашютистом был Зинченко — он прыгнул после всех.
Если взять в расчет скорость и направление самолета, а также промежуток времени между спускающимися парашютами, то каждый из них должен был приземлиться довольно далеко друг от друга, на разные участки. Эшшиев и грузы — на один участок, Курбанмедов и Векилов — на другой, а Зинченко — в еще более отдаленном районе.
Расстояние между местами приземления должно было быть не менее двадцати пяти — тридцати километров. Однако об этом не знали ни Векилов с Курбанмедовым, ни Эшшиев.
* * *
Служба противовоздушной обороны сразу зафиксировала в воздушном пространстве Туркмении чужой летательный аппарат. На разделенных квадратах экрана это выглядело светлой точкой, которая непрерывно перемещалась. Операторы, обслуживающие пеленгатор, постоянно сообщали руководству о скорости и высоте объекта, попавшего в зону наблюдения.
С этого объекта велись зашифрованные переговоры с пунктом, куда он должен был возвратиться.
По приказу нашего командования служба радиосвязи несколько раз запрашивала летающий объект, но ответа не было.
Тогда в небо были подняты два истребителя, которые должны были догнать его и потребовать немедленного приземления, в случае же невыполнения приказа — ликвидировать его.
Спустя некоторое время в углу экрана пеленгатора появились две светлые точки: это были посланные для перехвата истребители.
Операторы направили их в сторону неизвестного объекта, продолжавшего свой путь.
Вскоре па экране уже были видны три светлые точки: объект был взят в тиски.
Фашистский самолет, высадив парашютистов и сбросив груз в районе Вас, возвращался назад. Однако, увидев на хвосте два советских истребителя, изменил направление и взял курс к Аральскому морю.
Очевидно, немцы полагали, что в районе Аральского моря туман и нет пеленгаторов.
На экране было видно, что происходит высоко в небе. Удаляющаяся точка металась в разные стороны, а иногда летела, словно выпущенная стрела. Но когда две светлые точки близко приблизились к ней, она стала постепенно тускнеть и, не выходя из зоны квадрата, постепенно потухла.
Истребители сообщили о том, что они в жестокой атаке сбили трехмоторный самолет без опознавательных знаков.
Квадрат, в котором был сбит самолет, поручили проверить морской флотилии.
Появление вражеского самолета в воздушном пространстве заставило сотрудников Комитета Госбезопасности, работавших и раньше с большим напряжением, удвоить свои усилия. Необходимо было понять и разобраться до конца, какую хитрость задумал враг, и полностью ликвидировать его замысел.
Из центра была получена срочная шифрованная телеграмма.
Задание по поимке диверсантов-парашютистов, сброшенных с самолета в Ташаузской области на территории Туркмении, было поручено сотруднику республиканского Комитета Государственной безопасности капитану Агамураду Комекову.
Капитану было около сорока лет, он был среднего роста, смугл и коренаст. Лицо его на первый взгляд казалось замкнутым. Он был неразговорчив и по первому впечатлению — нелюдим, поэтому по началу его даже побаивались. Однако, присмотревшись повнимательнее, можно было увидеть в его больших, миндалевидных глазах какую-то особую теплоту и мягкосердечие.
У капитана вошло в привычку — поглаживать шрам на левой щеке. Это был шрам от сабли.
Случилось это так.
