Чистилище. Дар учителей - Александр Токунов

Делегация проследовала на лестницу. Всё было направлено на то, чтобы показать высокому гостю как можно больше. Прошлись по обзорной площадке второго этажа и выбрались к лифтам. Всё это время Губернский не переставал что-то рассказывать Аликберову, широко разводя руками. Слышались слова «инновационный… удобство студентов… новый облик факультета».

Всем не удалось войти в один лифт, делегация разделилась. Один из встречающих нажал кнопку шестого этажа. Через тридцать секунд двери лифта разошлись, и делегация оказалась в лифтовой нише. Максима несколько напрягла симметричность здания, слишком уж похожи были все эти стёкла, двери, полы…

Двойные двери ниши были распахнуты настежь, явно чтобы не тратить время на их открывание и борьбу с автодоводчиком. Пройдя несколько шагов, все оказались в приёмной декана. Приёмная была столь же обширной, сколь и кабинет за ней. Одну из стен занимало панорамное окно. Тем временем делегация как бы сама собой очистила помещение, и в кабинете остались только четыре человека – Аликберов, Губернский, Максим и молодой человек весьма странной внешности.

Телохранитель несколько расслабился. Было понятно, что настало время конфиденциального разговора. Но вопреки ожиданиям говорить начал не Губернский, а тот самый молодой человек:

– Профессор Карпов просит извинить его за то, что он не сможет сегодня встретиться с вами лично, уважаемый Аркадий Бениаминович. – У молодого человека был мягкий и какой-то нездешний говор, да и фразы он строил несколько архаично. – Но я действую по его поручению. Позвольте представиться: Абузар Данаифар, его ученик. – Молодой человек не подал руки, лишь обозначил лёгкий поклон, и в этом состояла ещё одна странность. – Самуил Исаакович попросил передать вам своё заключение: профессор не доверяет электронным коммуникациям, а огласка была бы преждевременна. – С этими словами молодой человек протянул вице-премьеру тонкую пластиковую папку. – Также профессор просил передать, что вы можете полностью мною располагать. Думаю, что мои знания будут вам полезны. Также Самуил Исаакович обещал перезвонить вам позднее.

Вице-премьер Аликберов не стал тратить время на изучение заключения Карпова и просто спрятал его в портфель с кодовым замком.

– Спасибо вам.

– Боюсь, что спасение скоро потребуется вам, – с непонятной иронией заметил Данаифар, – однако я постараюсь сделать всё возможное, чтобы его обеспечить.

Шеф, очевидно, списал эту фразу на трудности перевода, но Максима в ней что-то напрягло. Прозвучало сказанное как-то странно, с нотками мягкой констатации факта, безапелляционной уверенности.

Губернский, который всё это время сидел, не проронив ни звука, осмелился деликатно кашлянуть, и Аликберов переключил внимание на него.

– Итак, Павел Владимирович, что вы хотели обсудить?..

Разговор, который проходил следующую четверть часа, был Максиму малоинтересен – это было стандартное наведение мостов, попытка получить гарантии и выразить свою лояльность. Губернский откровенно заискивал перед шефом.

Максима больше интересовал ученик Карпова. Молодой человек имел очень выразительную и запоминающуюся внешность. Было видно, что у него восточная кровь, однако волосы он имел светло-русые с золотистым отливом, а глаза пронзительно синие, лицо обрамляла аккуратная бородка, усы были аккуратно подстрижены. Одет Данаифар был в некое подобие абакоста[3] цвета песка в пустыне, мизинец левой руки украшал серебряный перстень с кроваво-красным овальным камнем и выложенным поверх него небольшими бриллиантами цветочным узором. Во время разговора молодой человек стоял, не двигаясь и скрестив руки на груди: его тоже не интересовал разговор.

Делегация всё это время терпеливо ожидала в приёмной. Вперёди была официальная часть мероприятия.

Актовый зал уже был полон, студенты с восторгом встретили вице-премьера, взошедшего на трибуну. Большую часть из них составляли учащиеся первого-третьего курсов. Естественно, Аликберов начал свою речь с приветственного слова, говорил о том, как важно в современной России поддержание образования на должном уровне, выражал восхищение по поводу нового учебного корпуса…

Когда первая часть речи и обмен любезностями была завершена, вице-премьер приступил ко второй, главной части речи:

– Для всего цивилизованного мира сейчас настали непростые времена. Человечество столкнулось с эпидемией, масштабы которой сравнимы только с чёрной оспой, но я уверен, что Россия с честью пройдёт это испытание…

Вице-премьер продолжал говорить, а Николай, тем временем находившийся за кулисами, был погружен в свои мысли. Не давало покоя какое-то странное предчувствие…

Внезапно Коля понял, что в зале что-то не то, какие-то громкие крики о том, что человеку стало плохо. Выглянув на сцену, он понял, что в дальнем конце зала действительно происходит какое-то странное шевеление.

Вице-премьер начал испуганно озираться. К нему подошёл его охранник: «Надо уходить, Аркадий Бениаминович!» Максим повёл за собой к служебному выходу своего шефа и Данаифара. Тем временем паника в зале продолжала нарастать, появились первые выкрики о том, что вирус уже проник в учебный корпус, мгновенно образовалась давка. Коля предпочёл по-тихому проследовать за вице-премьером. Когда он вышел в коридор, ни политика, ни Данаифара уже не было видно. Студенты ещё толкались в зале, и в коридоре почти никого не было.

Николай предпочёл поспешить к своей машине, как вдруг его остановил окрик:

– Куда-то собрался?!

Дорогу к лестнице перегородил Мартиросов. Он был человеком весьма рослым и крепким, о нём ходило множество слухов: о его психической неуравновешенности, коррумпированности, о том, что в молодости он сменил фамилию Мартиросян на более «русскозвучащую» Мартиросов. Но его нос, по высоте своей и рельефности, а также курчавые чёрные волосы безошибочно свидетельствовали о том, что насчёт фамилии – это отнюдь не слухи. Сейчас Мартиросов был крайне возбуждён, он был похож на загнанного зверя, в его тёмно-карих глазах плескался ужас.

– Значит, так вы решили с нами поступить?! Нас бросить, а сами попрятаться по бункерам, забиться в убежища?! Чем мы хуже? Забыли, забыли о том, какую пользу я принёс для Союза…

Видимо, под «Союзом» Мартиросов имел в виду совсем не Советский Союз (к моменту развала СССР он только-только успел закончить школу), а общественную организацию «Союз армян, греков и евреев России», целью которой являлось укрепление дружбы и взаимодействия между тремя вечно угнетаемыми народами. А Даниил Петрович всё продолжал распалять сам себя: