Идеальный Штат - Брендон Сандерсон

Я сложил руки на столе и посмотрел в окно.

— Что? — спросила она.

— Ненавижу проигрывать спор, — сказал я. — Но ты права. Это... это беспокоит меня.

— Хм, — произнесла она. — Не ожидала, что ты это признаешь.

— Проблему представляет не сама симуляция, — сказал я. — Машинорожденные — люди, и то, что они чувствуют, что я чувствую, реально. Что я ненавижу, так это способ, каким Модеры подрывают наш авторитет. Думаю, я бы смирился, если бы не грызущее беспокойство о том, что они делают испытания достаточно трудными, чтобы заинтересовать нас, но не настолько трудными, чтобы мы проиграли. Но нам хотя бы может угрожать смерть.

— Ха! — сказала она, махнув рукой. — Это миф.

— Что? Конечно же нет.

— О, да. Клянусь. Живорожденные не умирают от других причин, только от старости. По крайней мере, пока не достигнут поздних веков своей жизни. Тогда Модеры начинают позволять им сталкиваться с живорожденными из других Штатов. Мы можем убить друг друга, но наши симуляции... нет, в них нам не угрожает никакая опасность. Я видела Штаты, где живорожденные абсолютно ни на что не способны — и все равно добились необходимого минимума из того, что должны были сделать.

Я не ответил.

— Ты не веришь мне, — заметила она. — Я могу предоставить...

— Я верю тебе. Я знаю.

Я знал. О, мне совсем не хотелось это озвучивать, даже думать об этом, но я предполагал такой оборот. Еще с моей первой поездки в приграничный Штат, когда во мне зародилось беспокойство.

Это была настоящая причина, по которой я избегал другие Штаты и других живорожденных. Все, что мы делали, было подобно игре тех людей на улице, вооруженных пистолетами с краской. Наши жизни — игры.

Мое тайное беспокойство заключалось не только в том, что я могу оказаться обычным, но и в том, что со мной нянчатся. Как с малышом в колыбели.

— Мне жаль, — сказала она. — Лучше, когда мы можем просто притворяться, да?

— Лучше — это сомнительное определение, — ответил я, снова посмотрев в окно. Опять пошел дождь. — Я по-прежнему думаю, что в наших жизнях есть смысл. В успехах, которых мы добиваемся, в том, кто мы.

— О, я не говорю, что смысла нет. Я просто считаю, что нам не следует позволять им преподносить его на блюдечке с голубой каемочкой. Как, например, эту встречу. Я игнорировала всех других живорожденных, которые просили о встрече со мной.

— Почему же пришла сейчас?

— Потому что ты первый, кто выбрал меня из конца списка совместимости. Мне стало любопытно.

Софи рассматривала меня, взмахивая длинными ресницами. Как там она сказала? Любопытно? Тогда зачем выбирать красивое платье и наносить макияж?

«Боги, — подумал я, глядя на нее. — Боги, я действительно нахожу ее интересной».

Как неожиданно. Я потянулся за другим бокалом и обнаружил на столе слова, появившиеся возле пролитого вина. Их словно выткали в самой скатерти.

«Я ИДУ, МАЛЫШ. ТЫ БУДЕШЬ КРИЧАТЬ. Я СДЕЛАЮ ЭТО ДЛЯ ТВОЕГО ЖЕ БЛАГА».

«Черт возьми, Мелхи, — подумал я. — Не сейчас».

Не хотелось даже думать о том, как он взломал общий Штат.

— Пойдем отсюда. — Я встал и передвинул салфетку на послание Мелхи.

— Пойдем?

— Еда меня не интересует.

Она пожала плечами, поднимаясь.

— Мы оба просто мозги, плавающие в питательной жидкости. Пища — это для удобства. Она помогает нам притворяться.

Мы покинули столик, прошли мимо озадаченных слуг, кативших к нам заполненную едой тележку. Я направился в холл, где находилась поднявшая меня коробка. Однако не стал в нее заходить, а открыл дверь, на которой была надпись "Лестница".

Софи последовала за мной.

— Прекрасная смена обстановки, — произнесла она, рассматривая холодную каменную лестницу.

Я начал подниматься по ступенькам.

— Обувь, которую здесь носят, смешна. Чем им не угодили старые добрые сапоги?

— Кроме того, что они безобразны?

— И это говорит женщина на таких каблучищах.

— Они считаются очень модными, — ответила она. — И феминистку внутри меня ужасно бесит ношение такой обуви и такого платья.

Софи широко ухмыльнулась.

— Ты необычная женщина.

— Приходится быть необычной, когда понимаешь, что консервативное общественное устройство заставляет тебя становиться прогрессивным либеральным борцом за всеобщие права. — Она догнала меня и стала подниматься рядом со мной. — Я должна была отказаться от этого, но не знала, кем стать взамен. Единственное, что я смогла придумать, что-то по-настоящему трудное, — стать полной анархисткой. Они выстроили для меня совершенный мир, поэтому я должна была его спалить.

— Разрушать не трудно.

Она свирепо усмехнулась:

— Трудно, если ты сражаешься против того, чего хотят Модеры. Это единственный способ быть настоящим воином, единственный способ найти сложную задачу. Бросить им вызов.

Я хмыкнул, соглашаясь.

— Кстати, — сказала она. — Что было написано на скатерти?

— Так ты видела?

— Конечно видела. Сначала решила, что ты прячешь пузырек с ядом. Но там были всего лишь слова.

— Это послание, — сказал я, когда мы поднялись на следующий этаж. — От моего заклятого врага.

— Заклятого врага? — спросила она с усмешкой. — Ты что, пятиклашка?

— Я не знаю, что это.

— Ребенок, который учится.

Я ничего не ответил, на мгновение прислонившись к лестничным перилам.

— Серьезно, — сказала Софи. — Как можно заполучить заклятого врага? Непобежденный дракон вернулся домой или что-нибудь в этом роде?

— Это другой живорожденный.

— О, конечно. Ты ведь понимаешь, что просто играешь в то, чего хотят Модеры? Дуэль с другим живорожденным, чтобы отвлечь вас обоих.

— Может быть, — признал я. — Поначалу так и выглядело, только... не думаю, что Мелхи действует в соответствии с их ожиданиями.

— Что ты имеешь в виду?

— Это долгая история.

— А нам предстоит преодолеть еще много ступенек, если ты собираешься добраться до самого верха.

Я вздохнул, перейдя на следующий лестничный марш.

— Впервые я встретился с Мелхи в приграничном Штате...

4

Впервые я встретился с Мелхи в приграничном Штате, хотя даже не уверен, что разговаривал тогда именно с ним.

Меня сопровождал целый легион, около пятидесяти тысяч человек. Тогда приграничные Штаты были для меня в новинку, и я не хотел рисковать.

Я отправился в путешествие на небольшой парящей платформе, около пяти шагов в ширину. Платформа была с бортами спереди и по бокам, как большая колесница, но без колес и лошади. Места как раз хватало для сопровождающих меня Шейла и Беска.