Собрание сочинений в одном томе - Владимир Высоцкий

1965

* * *

Перед выездом в загранкуЗаполняешь кучу бланков —Это еще не беда, —Но в составе делегацийС вами ездит личность в штатском —Просто завсегда.А за месяц до вояжаИнструктаж проходишь даже —Как там проводить все дни:Чтоб поменьше безобразий,А потусторонних связейЧтобы – ни-ни-ни!...Личность в штатском – парень рыжий —Мне представился в Париже:«Будем с вами жить, я – Никодим.Вел нагрузки, жил в Бобруйске,Папа – русский, сам я – русский,Даже не судим».Исполнительный на редкость,Соблюдал свою секретностьИ во всем старался мне помочь:Он теперь по роду службыДорожил моею дружбойПросто день и ночь.На экскурсию по РимуЯ решил – без Никодиму:Он всю ночь писал – и вот уснул, —Но личность в штатском, оказалось,Раньше боксом увлекалась,Так что – не рискнул.Со мной он завтракал, обедал,Он везде – за мною следом, —Будто у него нет дел.Я однажды для порядкуЗаглянул в его тетрадку —Просто обалдел!Он писал – такая стерьва! —Что в Париже я на мэраС кулаками нападал,Что я к женщинам несдержанИ влияниям подверженБудто Запада...Значит, личность может дажеЗаподозрить в шпионаже!..Вы прикиньте – что тогда?Это значит – не увижуЯ ни Риму, ни ПарижуБольше никогда!..

1965

* * *

Есть на земле предостаточно рас —Просто цветная палитра, —Воздуху каждый вдыхает за разДва с половиною литра!Если так дальше, то – полный привет —Скоро конец нашей эры:Эти китайцы за несколько летЗемлю лишат атмосферы!Сон мне тут снился неделю подряд —Сон с пробужденьем кошмарным:Будто – я в дом, а на кухне сидятМао Цзедун с Ли Сын Маном!И что – разделился наш маленький шарНа три огромные части:Нас – миллиард, их – миллиард,А остальное – китайцы.И что – подают мне какой-то листок:На, мол, подписывай – ну же, —Очень нам нужен ваш Дальний Восток —Ох как ужасно нам нужен!..Только об этом я сне вспоминал,Только о нем я и думал, —Я сослуживца недавно назвалМао – простите – Цзедуном!Но вскорости мы на Луну полетим, —И что нам с Америкой драться:Левую – нам, правую – им,А остальное – китайцам.

1965

* * *

В тюрьме Таганской нас стало мало —Вести по-бабски нам не пристало.Дежурный по предбанникуВсе бьет – хоть землю с мелом ешь, —И я сказал охраннику:«Ну что ж ты, сука, делаешь?!»В тюрьме Таганской легавых нету, —Но есть такие – не взвидишь свету!И я вчера напарнику,Который всем нам вслух читал,Как будто бы охраннику,Сказал, что он легавым стал.В тюрьме Таганской бывает хуже, —Там каждый – волком, никто не дружит.Вчера я подстаканникомПо темечку по беломуУпотребил охранника:Ну что он, сука, делает?!

1965

* * *

Она на двор – он со двора, —Такая уж любовь у них.А он работает с утра,Всегда с утра работает.Ее и знать никто не знал,А он считал пропащею,А он носился и страдалИдеею навязчивой:У ней отец – полковником,А у него – пожарником, —Он, в общем, ей не ровня был,Но вел себя охальником.Роман случился просто так,Роман так странно начался:Он предложил ей четвертак —Она давай артачиться...А черный дым все шел и шел,А черный дым взвивался вверх...И так им было хорошо —Любить ее он клялся век.А клены длинные росли —Считались колокольнями, —А люди шли, а люди шли,Путями шли окольными...Какие странные делаУ нас в России лепятся!А как она ему дала,Расскажут – не поверится...А после дела темного,А после дела крупногоИскал места укромные,Искал места уютные.И если б наша власть былаДля нас для всех понятная,То счастие б она нашла, —А нынче жизнь – проклятая!..

<1965 или 1966>

ПЕСНЯ О СУМАСШЕДШЕМ ДОМЕ

Сказал себе я: брось писать, —но руки сами просятся.Ох, мама моя рóдная, друзья любимые!Лежу в палате – кóсятся,не сплю: боюсь – набросятся, —Ведь рядом психи тихие, неизлечимые.Бывают психи разные —не буйные, но грязные, —Их лечат, мóрят голодом, их санитары бьют.И вот что удивительно:все ходят без смирительныхИ то, что мне приносится, всё психи эти жрут.Куда там Достоевскомус «Записками» известными, —Увидел бы, покойничек, как бьют об двери лбы!И рассказать бы Гоголюпро нашу жизнь убогую, —Ей-богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы.Вот это мýка, – плюй на них! —они ж ведь, суки, буйные:Всё норовят меня лизнуть, – ей-богу, нету сил!Вчера в палате номер семьодин свихнулся насовсем —Кричал: «Даешь Америку!» – и санитаров бил.Я не желаю славы, ипока я в полном здравии —Рассудок не померк еще, но это впереди, —Вот главврачиха – женщина —пусть тихо, но помешана, —Я говорю: «Сойду с ума!» – она мне: «Подожди!»Я жду, но чувствую – ужехожу по лезвию ноже:Забыл алфáвит, падежей припомнил только два...И я прошу моих друзья,чтоб кто бы их бы ни был я,Забрать его, ему, меня отсюдова!

Зима 1965/66

ПРО ЧЕРТА

У меня запой от одиночества —По ночам я слышу голоса...Слышу – вдруг зовут меня по отчеству, —Глянул – черт, – вот это чудеса!Черт мне корчил рожи и моргал, —А я ему тихонечко сказал:«Я, брат, коньяком напился вот уж как!Ну, ты, наверно, пьешь денатурат...Слушай, черт-чертяка-чертик-чертушка,Сядь со мной – я очень буду рад...Да неужели, черт возьми, ты трус?!Слезь с плеча, а то перекрещусь!»Черт сказал, что он знаком с Борисовым —Это наш запойный управдом, —Черт за обе щёки хлеб уписывал,Брезговать не стал и коньяком.Кончился коньяк – не пропадем, —Съездим к трем вокзалам и возьмем.Я уснул, к вокзалам черт мой съездил сам...Просыпаюсь – снова черт, – боюсь:Или он по новой мне пригрезился,Или это я ему кажусь.Черт ругнулся матом, а потомЦеловаться лез, вилял хвостом.Насмеялся я над ним до коликовИ спросил: «Как там у вас в адуОтношенье к нашим алкоголикам —Говорят, их жарят на спирту?!»Черт опять ругнулся и сказал:«И там не тот товарищ правит бал!»...Все кончилось, светлее стало в комнате, —Черта я хотел опохмелять.Но растворился черт как будто в омуте...Я все жду – когда придет опять...Я не то чтоб чокнутый какой,Но лучше – с чертом, чем с самим собой.

Зима 1965/66

ПЕСНЯ О СЕНТИМЕНТАЛЬНОМ БОКСЕРЕ

Удар, удар... Еще удар...Опять удар – и вотБорис Буткеев (Краснодар)Проводит апперкот.Вот он прижал меня в углу,Вот я едва ушел...Вот апперкот – я на полу,И мне нехорошо!И думал Буткеев, мне челюсть кроша:И жить хорошо, и жизнь хороша!При счете семь я все лежу —Рыдают землячки.Встаю, ныряю, ухожу —И мне идут очки.Неправда, будто бы к концуЯ силы берегу, —Бить человека по лицуЯ с детства не могу.Но думал Буткеев, мне ребра круша:И жить хорошо, и жизнь хороша!В трибунах свист, в трибунах вой:«Ату его, он трус!»Буткеев лезет в ближний бой —А я к канатам жмусь.Но он пролез – он сибиряк,Настырные они, —И я сказал ему: «Чудак!Устал ведь – отдохни!»Но он не услышал – он думал, дыша,Что жить хорошо и жизнь хороша!А он всё бьет – здоровый, черт! —Я вижу – быть беде.Ведь бокс не драка – это спортОтважных и т. д.Вот он ударил – раз, два, три —И... сам лишился сил, —Мне руку поднял рефери,Которой я не бил.Лежал он и думал, что жизнь хороша.Кому хороша, а кому – ни шиша!

1966

ПЕСНЯ О КОНЬКОБЕЖЦЕ НА КОРОТКИЕ ДИСТАНЦИИ, КОТОРОГО ЗАСТАВИЛИ БЕЖАТЬ НА ДЛИННУЮ

Десять тысяч – и всего один забегостался.В это время наш Бескудников Олегзазнался:Я, говорит, болен, бюллетеню, нету сил —и сгинул.Вот наш тренер мне тогда и предложил:беги, мол.Я ж на длинной на дистанции помру —не охну, —Пробегу, быть может, только первый круг —и сдохну!Но сурово эдак тренер мне: мол, на-до, Федя, —Главное дело – чтобы воля, говорит, былак победе.Воля волей, если сил невпроворот, —а я увлекся:Я на десять тыщ рванул как на пятьсот —и спёкся!Подвела меня – ведь я предупреждал! —дыхалка:Пробежал всего два круга – и упал, —а жалко!И наш тренер, экс– и вице-чемпионОРУДа,Не пускать меня велел на стадион —иуда!Ведь вчера мы только брали с ним с тоскипо банке —А сегодня он кричит: «Меняй конькина санки!»Жалко тренера – он тренер неплохой, —ну бог с ним!Я ведь нынче занимаюся борьбойи боксом, —Не имею больше я на счет на свойсомнений:Все вдруг стали очень вежливы со мной,и – тренер...

1966