Муж на час - Наталья Баклина

Работать в школе было интересно, и никогда не скучно, никогда. Да и как можно скучать, когда на тебя смотрят двадцать пар детских глаз? Очень разных глаз на очень разных лицах. И какой же это кайф, каждый раз делать вместе с ними открытия и видеть, как глаза становятся одинаковыми от горящего в них интереса! Людмила успела доучить свой первый набор детей до середины третьего класса, прежде чем ушла в декретный отпуск. Планировала, что посидит с Сонькой годик, а потом отдаст её нянчить маме и выйдет на работу — детские мордахи стали сниться уже через полгода после родов. Да не тут-то было — Аркадий воспротивился, чтобы тёща поселилась с ними в Москве надолго. Периодические её набеги он ещё терпел, но более месяца жизни с ней под одной крышей не выдерживал. И не потому, что Галина Андреевна была какой-то там склочницей. Нет, характер у них с Людмилой был как раз вполне одинаковый, обе не терпели конфликтов и напряжения в доме. Просто Аркадий, как он говорил, не мог расслабиться, если в доме жил чужой человек.

Вариант, чтобы Соньку отвезти в Ставрополь, тоже не прошёл. В первый же приезд, тогда ей был год, ребёнок отреагировал на перемену климата затяжным зелёным поносом. Чуть до больницы дело не дошло — врачи на всякий случай решили поискать дизентерию. Людмила тогда перепугалась — кто ищет, тот всегда найдёт — сгребла дочку в охапку и улетела в Москву ближайшим же рейсом. Понос прекратился уже в самолёте, и в Москве они врачу даже и не показались. Людмила тогда решила, что девочка так отреагировала на жару, и вторую попытку пожить в Ставрополе они сделали в ноябре. Понос начался через четыре дня, продолжался неделю и прекратился после посадки во Внуково.

Ту же реакцию Сонька давала на садик, когда её попытались определить туда сначала в три, а потом в четыре года, и врачи, обобщив картину, решили, что это — нечто нервное, и пока у девочки не окрепнет нервная система, её лучше не подвергать стрессовым ситуациям типа переездов и смены образа жизни. Нервная система у дочки окрепла к пяти годам, тогда она и пошла в садик. А Людмила вернулась в школу. Но радость была недолгой: пришлось разрываться между учениками, периодически подхватывающей простуду Сонькой и обслуживанием мужа, от которого её никто не освобождал. Плюс ко всему учителям стали задерживать и так мизерную зарплату.

В общем, когда Аркадий потребовал, чтобы она прекратила маяться дурью и выматывать себя задарма, Людмила сдалась и прекратила. А ещё через какое-то время он через своих знакомых нашёл ей место в Фонде исторического наследия — солидной и престижной общественной организации, работавшей с историческими документами и историческими памятниками, выпавшими из сферы внимания государства.

Людмилу взяли кем-то вроде секретаря-редактора в дирекцию общественных программ. Дирекция занималась поиском эмигрантов, которые хотели бы передать России частные архивы, и оценивала историческую ценность этих бумаг. Дирекцию возглавляла Княгиня — монументальная дама дворянской фамилии. Нередко им попадались свидетельства, заставлявшие по новому взглянуть на привычную «осовеченную» версию российской истории, и Княгиня цитировала эти факты в статьях, интервью, в выступлениях на радио и на телевидении. Ольга Николаевна и на экране смотрелась эдакой царицей, и по радио звучала не менее царственно, и на журналистов вываливала столько фактуры, что те терялись, соображая, как всё это втиснуть в одну-единственную статью. И писали много.

Людмила должна была организовывать эти выступления и интервью, решать вопросы, связанные со съёмками, иногда выполнять кое-какую секретарскую работу. Платили в Фонде, в общем-то, те же деньги, что и в школе, но загрузка у неё здесь была не в пример меньше. Оставалось время и на мужа, и на дочь, которая как раз пошла в школу, и Людмила смогла на Соньке оттачивать свой педагогический талант. Впрочем, она его и так не хоронила, сделав чем-то вроде хобби и интересуясь альтернативными подходами в образовании: вальдорская педагогика, Щетинин, Волков. Они с малышкой Сонькой даже походили на занятия по методу Монтесори, где с детьми занимались всякими интересными штуками: играли с пальчиками, катали шарики, танцевали под музыку. И там дочка однажды отмочила номер. Схватила колокольчик, которым обычно ведущая собирала детей в круг, и сама зазвонила. Дети собрались вокруг неё, и трёхлетняя Сонька начала показывать им игры с пальчиками — всё, что запомнила за пять занятий!

Так что дочка у неё росла смышлёная и самостоятельная, училась без особых проблем. Вот только с отцом у неё в последний год отношения что-то совсем разладились. Вон, перед отъездом в Ставрополь как ему надерзила. Надерзила и убежала к подружке, а Людмиле потом пришлось сорок минут выслушивать истерику на тему: «Твоя дурно воспитанная дочь меня не уважает».

Людмила поймала себя на мыслях о дочери и вздохнула — соскучилась.

— Ладно, ладно, всё не так плохо, — поняла её по-своему Княгиня. — Министр с грантом обещал помочь, купим сразу монтажный комплекс, будет где и кассеты отсматривать, и фильмы собирать. Лидуша, кстати, я совсем забыла. Что у нас с описью архива баронессы де Войе?

— Всё нормально, Ольга Николаевна, ещё треть наименований осталась. Я после Лиона займусь, — поспешно ответила Лидуша.

— Нет, после Лиона тебе будет некогда, у вас с Ксенией Борисовной наступит горячее время — мы должны сделать фильм к августу, успеть получить эфир до начала сезона, чтобы нам прайм-тайм дали. А то в сентябре все эти рекламодатели очнутся, начнут время занимать, и нас опять в час ночи не понятно для кого покажут. Давай-ка ты до отъезда введи в курс дела Людмилу, она посвободнее, пусть с каталогом и заканчивает.

В Лидушиных глазах отразился ужас.

— Нет! Ей нельзя!

— Почему это? — удивилась Княгиня.

— Она всё напутает, и вообще, мне проще доделать самой, чем с самого начала объяснять кому-то! Ольга Николаевна, я справлюсь, я успею!

Лидушино лицо пошло красными пятнами. «Надо же, как разволновалась, что с работой не справится. В опалу боится попасть, что ли»? — удивилась Людмила. А вслух сказала.

— Ольга Николаевна, пусть Лидуша доделывает каталог. А я лучше с отснятым материалом поработаю, я знаю, как раскадровку делать, мне Ксения Борисовна показывала.

— Да делайте, как хотите, — сдалась Княгиня, наскоро освежая помаду на губах, — лишь бы результат был. Всё, я в министерстве. Буду к четырём.

Княгиня унеслась ураганом, и народ по случаю затишья уселся пить чай с вафельным тортиком. Тортик принесла Ксения Борисовна, а чай у них было принято пить за круглым колченогим столом, стоявшем в углу комнаты. На рабочих местах чай не пили, во-первых, потому, что Княгиня не одобряла, если кто сидел с кружкой у компьютера. А во-вторых, после того как Миша выплеснул чай на бумаги и клавиатуру, которую пришлось разбирать и просушивать, повторять его подвиг никому не хотелось.

— Люда, а что с вами случилось? Вы сказали, в пятницу были неприятности? — спросила Ксения Николаевна, нарезая тортик на кусочки.

— Да, стыдно говорить. Я в метро под поезд упала, — ответила Людмила, показывая ссадины на ладонях.

— Что? — Ксения Николаевна от неожиданности оперлась о край стола, и тот накренился.

— Осторожно, чашки! — успела подхватить чашки Нина. — Люда, разве можно так пугать!

Людмила пожала плечами.

— А… как? — не смогла толком спросить Ксения Борисовна, но Людмила её поняла.

— А бог его знает. Кто-то толкнул в спину, там толчея была, а я на краю стояла. Ну, и упала прямо под поезд.

— Люд, а приведения что, тоже чай пьют? — с интересом рассматривал её Миша.

— Не знаю. Я пока жива, как видишь, — улыбнулась Людмила. — Да ладно вам всем, всё обошлось, ладони только ссадила и коленки ободрала. Ну, и испугалась, конечно, до обморока. Я не очень в курсе, как все потом было, говорят, на рельсы успела лечь ничком, да и поезд не доехал — я у первого вагона упала. У меня провал в памяти, помню с того момента, как в комнате дежурной мне ватку с нашатырём дали понюхать.

— На, — Ксения Борисовна придвинула ей чашку с чаем. — Видно, ангел-хранитель у тебя сильный, раз от верной смерти уберёг.

— Ну да, работы ему в последнее время хватает, — кивнула Людмила.

— Всё, не могу больше этого слушать, — Лидуша резко встала из-за общего стола, схватила кружку и пошла за свой стол. — И чего только люди не придумают, чтобы на себя внимание обратить!

— Лидуша, ты что? — удивилась Нина. — Какая муха тебя укусила?

— Никакая. Всё, не мешайте работать, мне письмо в посольство нужно составить и программу визита расписать.

Они допили чай в молчании, всем было неловко из-за неожиданного Лидушиного взбрыка. Пауза тяготила, и когда Нина позвала.

— Пошли, покурим!

Людмила с облегчением вышла на лестницу постоять за компанию. Миша потянулся за ними.