Маг с Явы - Коста Данаос

Мальчик разозлился, но при этом почувствовал, что напуган стариком. Джон уже слышал о нем еще более странные вещи. Ляо-шифу был в округе легендой. Поэтому он выполнил то, что от него требовалось, подождал, не вернется ли Ляо-шифу, и отправился домой ни с чем.

Так продолжалось много недель. Каждый день мальчик приходил в дом Учителя, убирался, чистил граблями землю, наводил порядок во дворе, приносил воду из колодца в полумиле от дома. Это занимало весь день, после чего старик отсылал его, ничему не научив. Тяньсунь продолжал уговаривать подождать, подбадривал каждый раз, когда они встречались, настаивая, что Ляо-шифу великий мастер и вскоре он начнет по-честному учить Джона.

– А с тобой было то же? – спросил Джон у друга через месяц. Чань потупился.

– Ну нет. Он начал учить меня сразу.

Мальчик был просто взбешен. Старик использовал его! Он не мог успокоиться до утра. Когда пришло время отправиться в дом Учителя, он ворвался туда и вплотную приблизился к Ляо-шифу. Старик был удивлен таким поведением.

– Вы собираетесь учить меня кунфу или нет?

– Что случилось?

– Чань Тяньсунь сказал, что вы начали его учить сразу! Что сразу приняли его в ученики!

– А, теперь понятно. – Лицо Ляо-шифу оставалось серьезным. – Знаешь, он ошибается. До сих пор у меня не было учеников. Твой друг мне не ученик.

– Что? Но он... – внезапно Джон почувствовал себя просто перепуганным ребенком.

– Я занимаюсь с Чань Тяньсунем, потому что его семья помогла мне однажды, когда я был очень болен. Я лежал в лихорадке, совсем без сил. Через три дня отец Тяньсуня пришел ко мне в дом, принес воду и еду. Потом купил нужное лекарство, и я поправился. Если бы не он, я бы умер. Я занимаюсь с его сыном, чтобы вернуть долг. Теперь ты понимаешь?

– Да, шифу. Но я ходил к вам каждый день два месяца, усердно работал, убирался, а вы не показали мне ничего! Ни одного движения!

Несмотря на сверхъестественное самообладание, Ляо-шифу пришлось отвернуться, чтобы скрыть от мальчика улыбку.

– Кунфу трудно научиться, – сказал он. Затем вышел из дома, подавив смех.

Мальчик тотчас же принялся убираться и выполнять свои ежедневные обязанности. Он волновался, не изменится ли отношение Учителя к нему.

Ляо-шифу заставлял его работать еще два месяца. Когда прошли четыре месяца. Учитель обратился к нему со словами:

– Вот теперь посмотрим, способен ли ты на тренировки. Джон был в восторге.

– Встань вот так. – Ляо-шифу показал ему основную позицию, обычно называемую позой всадника (по-китайски Ма Бу). Джон охотно повторил за ним заданную позу. Ляо-шифу одобрительно поворчал, слегка поправил его, а затем к ужасу Джона повернулся и направился к выходу.

– Шифу! – закричал мальчик. – Долго ли мне так стоять? Учитель бросил на него сердитый взгляд.

– Столько, сколько сможешь, конечно! – сказал он и вышел из дома.

Испытания Джона продолжались еще два месяца. Учитель по-прежнему требовал, чтобы он убирал дом и двор и носил воду из дальнего колодца, а когда Джон заканчивал со своими обязанностями, он должен был часами стоять в позе всадника. Учитель был непреклонен, не давал ему ни минуты отдыха. Несмотря на суровые испытания, мальчик не отступал. Он даже повеселел. «Я изучал кунфу до того, как попал сюда, – думал он, – но чтобы вот так – никогда!»

Когда шел пятый месяц, мальчик заметил что-то необычное. Учитель купил несколько предметов мебели. Он редко ими пользовался, но держал их в доме. Среди купленного был большой стол – четыре ярда в длину и ярд в ширину, – который Ляо-шифу иногда использовал как парту.

В первый день седьмого месяца испытаний, Ляо-шифу решил взять Джона в ученики. Он проверял его шесть месяцев и остался доволен его характером. Для посвящения в ученики он решил продемонстрировать мальчику свои умения.

Мальчик был озадачен. Ляо-шифу в тот день был необычно снисходительным. К удивлению Джона, он дал ему острый нож, а сам вспрыгнул на стол.

– Забирайся сюда, – сказал он.

Джон послушался, недоумевая и немного страшась.

– Не волнуйся, – сказал Учитель. – Я тебя не пораню. Мальчик стоял перед ним на столе.

– Я хочу, чтобы ты напал на меня с этим ножом. Сможешь заставить меня спрыгнуть со стола или дотронешься лезвием до рубашки – значит, ты выиграл.

Мальчик шутливо пырнул ножом воздух.

– Игры в сторону! – рыкнул на него старик. – Нападай на меня или убирайся вон!

Джон сделал выпад вполсилы. Старик едва шелохнулся.

Внезапно что-то сильно ударило Джона по лицу. Он упал со стола и выронил нож. Все произошло так стремительно, что он даже не успел среагировать. Учитель нанес удар таким быстрым движением, что глаза Джона этого не уловили.

Он вскочил, шатаясь от боли и злости. Лицо его горело и наливалось краснотой от удара.

Старик хмуро глядел на него со стола.

– Либо ты будешь нападать на меня с ножом, либо я буду бить тебя снова и снова, до тех пор, пока не нападешь.

Мальчик вспрыгнул на стол. Он в бешенстве бросился вперед, твердо намереваясь ранить старого Учителя. Ему казалось, что старику не спастись. Придется ему или спрыгнуть, или принять удар.

Когда Джон почти коснулся старика, тот перепрыгнул через него и встал позади.

Джон обезумел от ярости. Он повернулся и со всех сил бросился на Ляо, не заботясь о том, поранит старика или нет. Но как ни старался, он не мог дотронуться до Учителя. Казалось, тот ускользал в последний миг; всякий раз, как нож почти вонзался в него, он оказывался в другом месте. Учитель ни разу не отвел удар, не оказал сопротивления, не дотронулся до мальчика. Он просто перемещался вокруг Джона, как будто его не было рядом. Даже одежда его не пострадала. И он так и не спрыгнул со стола.

Это было как сражение с призраком.

Внезапно мальчик осознал всю широту знаний и могущество старика. Он не был обычным человеком. Джон бросил нож и упал на колени.

– Учитель, – попросил он, – пожалуйста, простите мне самоуверенность и гнев. Пожалуйста, примите меня в ученики.

Старик улыбнулся. Он казался спокойным, как всегда, будто ничего не произошло.

– Очень хорошо, господин Чан, – сказал он. – Сегодня начнется твое ученичество.

Джон проводил нас до такси и пожелал хорошего вечера. По дороге в отель я молчал. Размышлял об услышанной только что истории и о том, что мне посчастливилось узнать ее. Рассказ был настолько живым, что, зная Джона, я словно видел все своими глазами. Сцены разворачивались передо мной как наяву.

– Ты такой тихий, – заметила Дорис.

– Я думал, какой я счастливый, какие мы все счастливые, – сказал я.

– Да, ты легко отделался, если задуматься. Джон совсем не испытывал тебя.

– Это не то, о чем я думал. Я могу только надеяться, что заслуживаю доверия шифу, – ведь я лодырничал, а он, к счастью, был очень терпелив. Нет, я думал о самом Джоне. Как он отличается от Ляо-шифу и в то же время как на него похож.

– Джон – западный человек, – сказала она. – Настолько же, насколько и восточный.

– Да, – ответил я. – Знаешь, мне кажется, что старик все знал десятки лет назад. Может быть, он просто видел перемены, происходившие вокруг, и думал о том, какое действие они произведут на будущее. А может быть, было что-то гораздо большее, не знаю. Я имею в виду, что вся его жизнь состояла из перемен и суеты. Вспомни, что он приехал из Китая и уже был очень стар. Он был очевидцем стольких событий: «опиумные войны», Боксерское восстание, падение императора и образование республики, война России с Японией, эпоха милитаризма, вторжение Японии... Все это происходило, когда он жил в Китае. Может быть, он чувствовал, как Запад дышит Востоку в спину. Или, возможно, предвидел будущее и знал, что Джон будет тем человеком, который сможет пронести его знание в двадцатый век.

– Конечно. – Она сразу все поняла.

Женщины гораздо проницательнее мужчин.

Глава 4. БЕССМЕРТИЕ

ИСТОРИЯ УЧИТЕЛЯ

Была прохладная ночь, дул освежающий ветерок. Я шел навестить Джона, как делал каждый вечер, пока жил на Яве. Он только что закончил играть в пинг-понг с сыном и испытывал приятную усталость. Иоганн выиграл и был в восторге (непримиримый поединок длился уже пять лет, ни одна из сторон не желала сдаваться). На расстоянии эти двое были очень похожи, трудно было отличить отца от сына. Я наблюдал много раз, как они играли, и всегда это меня увлекало. Джон двигался как мастер кунфу: не сгибаясь, уворачиваясь от мячика и отражая его так, будто посылал удар кулаком. В сыне сразу угадывался опытный игрок в пинг-понг: он двигался на носках, слегка наклонившись вперед, предвосхищая выпады противника. Восток против Запада, думал я, глядя на них.

– Ты как раз к обеду, – сказал Джон, и я, как всегда, почувствовал неловкость. Каждый раз, когда я приходил к нему, меня угощали; через некоторое время я почувствовал себя нахлебником.

Джон и сын приняли душ, и мы сели за бесконечную китайскую трапезу. Я закончил последним, как обычно. До тех пор пока я не побывал на Востоке, я считал себя быстрым едоком. Китайцы привили мне свою концепцию питания: они полагают, что когда ты ешь, надо есть, а время для общения найдется позже. Это шло вразрез с моим греческим характером – в нашей стране обед служит поводом для общения и часто длится часами.