Жанна дАрк из рода Валуа - Марина Алиева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Виоланта слушала молча и трудно было по её лицу определить направление мыслей, однако епископ особенно и не старался. Он разделил доску на белое и чёрное, а дальше решать принцессе. Хотя на пару полезных фигур можно было бы и указать.
– Единственный, кого я выделю, как вероятного противника для мессира Жана, это граф Арманьякский. Его вы сегодня уже видели. Умный человек и прямой, не пример своему сеньору, хотя тоже ни перед чем не остановится. И будет тем злее, чем меньше прав будет иметь. Управлять им вряд ли возможно, но граф обладает редким свойством, которое даст ему несомненное преимущество – он умеет подбирать себе людей. Недавно приблизил двух молодцов из семейства дю Шастель – Гийома и Танги… Кстати, присмотритесь к ним, когда представится возможность. Служат честно и с полным пониманием. По нынешним временам вещь полезная, а братья дю Шастель в этом смысле особенно хороши. Я немного знаком с их семейством и готов поручиться. Их бы во времена короля Артура… Хотя, кто знает… Эти люди в любые времена положение завоёвывают не на охоте…
Филаргос ожидал какой-нибудь отповеди на своё последнее замечание, но Виоланта лишь вскинула на него внимательные глаза и кивнула, как прилежная ученица.
Ободрённый таким послушанием, епископ поднялся, подошёл к печи и, опустив в неё листок с именами, немного подержал руки над огнем.
– И вот ещё что, – прибавил он неторопливо. – Не сбрасывайте со счётов королеву. Будь она добродетельна, её в расчёт можно было бы и не брать. Но распутство, простите меня за такую откровенность, скрывает под собой глубокий омут, в котором тонет любая высокая цель. Многие в Европе недооценивают мадам Изабо, считая её всего лишь легкомысленной, но я уверен – она себя ещё проявит и не с лучшей стороны. И к этому надо быть готовым…
Филаргос помолчал, обдумывая собственные слова – всё ли сказал? Да и верно ли? И, снова не дождавшись никакой реакции со стороны принцессы, вернулся на место.
– А церковь? – вдруг спросила Виоланта.
Епископ замер. Наступал момент, который он считал очень важным для себя. Теперь надо было с величайшей осторожностью выбирать слова, чтобы не «пережать», но и не остаться ни с чем.
– Церковь переживает не лучшие времена, как вам известно, – вздохнул он, разводя руками. – Увы, два папы – это всегда плохо, а выбор нового, единственного, крайне затруднён. Его святейшество Бенедикт, конечно, предпочтителен для многих из нас, и я ужасно огорчился, когда узнал, что он готов отречься от Авиньонского престола лишь бы церковь вновь обрела единство. Но беда в том, что римский папа Бонифаций компромиссов не признает, от своего престола не отступится и раскол церкви его не волнует. Что поделать – старость не всегда дарит мудрость дошедшему до неё. И теперь, когда отречения Бенедикта стали требовать, едва ли не силой, трещина между Римом и Авиньоном расширилась и углубилась. Его святейшество выдерживает в своём дворце настоящую осаду и, фактически, отстранён от дел.
– Я слышала, это очень роскошный дворец, – заметила Виоланта.
Филаргос незаметно перевернул перстень на руке камнем внутрь.
– Ну, что вы, крепость, как крепость, – пробормотал он. – Хотя, да, конечно, бывают ошибки… Многие, к сожалению, полагают, что для полного отрицания роскоши надо сначала понять её суть. Я не сторонник такого образа мыслей, однако, такое мнение существует, и глаза на него не закроешь… Хотя, должен вам сказать, что слухи о нас, священнослужителях, по большей части, вымышлены. Вот вам ещё одна беда нынешней церкви – оговор. Рим клевещет на Авиньон, Авиньон на Рим… Два папы – это всегда плохо…
Епископ с досадой оборвал сам себя – зачем повторился?! Повторы говорят о нехватке аргументов, а нехватка аргументов – о слабой позиции…
Впрочем, позиции у него действительно слабоваты, иначе, сидел бы он здесь!.. Но тем, от кого ждёшь помощи, слабость всё равно показывать нельзя.
– Я вижу только один выход, – заговорил Филаргос, как можно бодрее, – созыв Пизанского собора, который объявит святейший престол вакантным и выберет нового папу.
– И вы думаете, Рим подчинится решению собора?
– Не мне судить. Здесь очень помогла бы поддержка людей, мнение которых имеет вес во всех европейских делах. Мой покровитель герцог Висконти, в этом смысле, высоко ценит вашего будущего супруга, а епископ Лангрский считает, что Европа скоро заговорит и о герцогине Анжуйской…
Тут же последовал осторожный взгляд на лицо Виоланты – понравится ли ей такая неприкрытая лесть? Но принцесса сидела, опустив глаза, как будто ничто из сказанного её не касалось.
– Избрание единственного папы принесёт благо всем, – продолжил монсеньор. – Объединившееся духовенство укрепит Церковь и вернёт ей власть, достаточную для наведения порядка в Европе.
– Вы хотите сказать, что новый папа прекратит войну? – удивленно вскинула брови Виоланта.
Епископ запнулся. Его глаза забегали по убранству шатра, словно в поисках ответа. Сам он не знал, что отвечать. С одной стороны, принцесса могла задать свой вопрос просто так, ничего не имея в виду, и тогда Филаргосу придётся признать, что она не так умна, как показалась вначале – ведь ясно же – войну может остановить только чудо. Но, с другой стороны, вопрос мог бы стать неплохим аргументом для созыва Пизанского собора, и, кто знает, может Виоланта хочет услышать приемлемое объяснение…
– Ну-у, не думаю, что это возможно так уж скоро, – осторожно начал епископ, – однако, согласитесь, ваше высочество, только единой церкви это под силу.
– Значит, чудо вы отрицаете?
Филаргос часто заморгал, не понимая, о чем речь
– Чудо? Какое чудо?
– Явление Спасителя.., или Спасительницы. Вы же знаете о пророчествах?
«Господи, какие пророчества?».
На епископа было жалко смотреть. «Или я что-то не понял, или упустил, или… О, Боже, она глупа! И я напрасно здесь распинался, – подумал он. – Хотя, нет, не похоже… Может, это их с епископом Лангрским, какие-то дела, и она меня просто проверяет… Но, ради всего святого, что за странный способ?!»
Растягивая время, чтобы обдумать ответ, Филаргос степенно откинулся на спинку стула и медленно сцепил пальцы на руках, как это недавно делала сама принцесса.
– Чудо явления Спасителя.., или Спасительницы происходит от Бога. А кто служит Богу вернее, чем Церковь?
– Ну и?.. – Виоланта явно ждала продолжения.
«Чёрт возьми, чего она хочет? – разозлился епископ. – Может, спросить напрямую?»
– Ваше высочество, что вы хотите услышать? – поинтересовался он со сладкой улыбкой…
– Только одно – явись миру такая Спасительница, что сделает Церковь – признает её за посланницу Божию, или распнёт, как еретичку.
Филаргос мысленно выдохнул и вдруг вспомнил о письме монсеньора Лангрского. «Моя племянница, – говорилось там, – имеет опасную склонность ко всяким предсказаниям и мистическим знамениям. Постарайтесь, со своей стороны, убедить её в недостойности подобных увлечений и укажите иной путь для приложения своих способностей»
«Только то! – порадовался епископ. – Да ради Бога, почему и не признать, раз ей так хочется это услышать. Но все же она глупа, если на самом деле верит во все эти предсказания о чудесных явлениях».
– Ваше высочество, – торжественно объявил он, – как только Церковь станет едина, ничто не помешает ей узреть чудо Явления, а новый папа, как верный слуга Господа нашего, всегда признает нового Спасителя.., или Спасительницу!
Виоланта наклонила голову. Со странной улыбкой она смотрела на Филаргоса, как оценщик, который прикидывает, пригодна или непригодна вещь для заклада, и вдруг спросила:
– Как скоро вы намерены принять кардинальский сан?
У Филаргоса перехватило дыхание. «Ох, нет, она умна! Очень умна! Умнее многих!» – лихорадочно пронеслось в его голове. То, как Виоланта смотрела, позволяло предположить, что вопрос был задан не из праздного любопытства. Если Пизанский собор созовут, папу на нём смогут избрать только из числа кардиналов, и в сане епископа Филаргос оставался всего лишь человеком, (хотя и первейшим человеком!), которому избранный папа был бы обязан своим рукоположением… Однако, кто не знает о том, как коротка память у сильных мира сего – вчера был благодарен, сегодня равнодушен, а завтра? Иное дело самому в кардинальской шапке, да ещё при поддержке светской знати…
Но нет, нет – об этом пока нельзя! Главное, не пережать. Смирение, и только смирение! В глазах этой принцессы оно лишь украсит будущего папу…
– На все воля Божья, – тихо пробормотал Филаргос, опуская глаза.
– И поддержка тех, чье мнение в Европе чего-то стоит, не так ли? – добавила Виоланта.
– Аминь.
Принцесса встала, давая понять, что беседу пора заканчивать.
