Замерший замок и его часы - Джеймс Тёрбер

— Но неужели не известно вам, что принцем тем был Цорн из Цорны? — ехидно осведомился Послыш.

— Тогда его убью я сам! — голос герцога громом и грохотом наполнил замок, и эхо разнесло его по темным покоям и лестницам. — Убил я время этой вот рукой, которая сейчас твою сжимает руку, а время, можешь мне поверить, гораздо дальше от меня, чем Цорн из Цорны.

Послыш снова принялся жевать.

— Не может смертный время победить, не в силах человек часы убить. Но даже если вдруг подобное случится, на свете много есть иных, прекраснейших ве

щей: как сильно сердце девушки стучится, полно любовью, юностью своей. И как легко и сладко отличать красавца-лебедя, плывущего на юг, от снега белого зимы жестокой, а летний полдень от вечерней мглы глубокой.

— Меня тошнит от твоей приторной болтовни, — зарычал герцог. — Твой язык, наверное, сделан из леденцов. Я прикончу этого тряпичного принца, если Крэнг не справится с ним. Если бы здесь было светло, я показал бы тебе старые коричневые пятна на моем рукаве, это кровь минут и секунд, которые я уничтожил, и они умерли. Я убил время в замке и вытер кровь с клинка.

— Ох, замолчите! — взмолился Послыш. — Вы, ваша светлость, самый зловещий злодей на белом свете. Я много дней мечтал о том, чтоб эту правду вам сказать. Лежала на сердце свинцом, давила мысль, сушила взгляд. Теперь я рад, что все сказал, хотя не жду от вас похвал.

— Тише! — заорал герцог. — Где мы?

Они скатились по ступенькам.

— Тут потайная дверь, ведущая в дубовые покои, — сообщил Послыш.

— Открой! — завопил герцог, сжимая рукоять меча. Послыш ощупал дверь и обнаружил потайную пружину.

Глава 8

Темные, обитые дубом покои заливал свет полыхающих факелов, но ярче, чем огонь, сияла принцесса Саралинда. Ледяной глаз герцога ослепил блеск тысячи драгоценных камней, лежащих на столе и переливающихся всеми цветами радуги. А уши его затопила волна звуков: то стучали и тикали ожившие часы.

— Раз! — начал считать Послыш.

— Два! — закричал Цорн.

— Три! — пробормотал еле слышно герцог.

— Четыре! — весело воскликнула Саралинда.

— Пять! — радостно сообщил Голукс и указал на стол. — Задача решена и срок твой соблюден, — добавил он.

Холодный глаз герцога медленно оглядел комнату.

— Где мои стражники? — прокаркал он. — Где Крэнг, величайший из воинов?

— Я заманил их в ловушку и запер в башне замка, — ответил Цорн. — Один из связанных бойцов — твой Крэнг.

Герцог впился взглядом в драгоценные камни.

— Они фальшивые, — пробурчал он. — Наверное, крашеные стекляшки.

Он взял один камень, убедился, что тот неподдельный, и положил его обратно на стол.

— Задача решена и срок твой соблюден, — сказал Послыш.

— Ну, ну, — проворчал герцог, — без спешки, я должен их пересчитать. И если хоть единого не досчитаюсь камня, то завтра же женюсь на Саралин-де. — Все замерли в немом молчанье, и герцог слышал лишь тревожное дыханье.

— Кто ж так с племянницей родною поступает? — в ужасе воскликнул Голукс.

— Она мне не племянница, — осклабился хромой герцог и обнажил в усмешке нижние зубы. — Ее похитил я из королевской спальни. У нас у всех имеются изъяны. Мой недостаток — злоба и коварство. — Он уселся за стол и начал считать камни.

— Кто ж мой отец? — воскликнула принцесса.

Темные брови Послыша полезли на лоб:

— Я был уверен, что Голукс рассказал тебе, впрочем, он никогда ничего не помнит.

— В особенности имена королей, — вставил Голукс.

— Твой отец — добрый Гвейн, король Долины тысячелистников, — пояснил шпион.

— Я, конечно, знал это, но забыл, — Голукс повернулся к Саралинде. — Ну что ж, тот дивный дар, которым твой отец Ягиню одарил, в конце концов тебе на радость послужил.

Герцог поднял глаз и осклабился.

— Сдается мне, сказочка слишком слащавая, — проскрипел он, — терпеть этого не могу. — И он продолжил считать камни.

— А мне сдается, сказка самая светлая и изящная, — с этими словами Послыш сорвал с лица маску. Его глаза сияли и светились радостным блеском. — А теперь позвольте представиться. Пред вами слуга доброго Гвейна, короля Долины тысячелистников.

— Ну вот, я этого совсем не знал, — сказал Голукс. — Так почему же ты принцессу не спасал? Раз ведал все и жил здесь столько лет подряд, то мог бы выручить принцессу много дней назад.

Слуга короля Гвейна печально посмотрел на него и промолвил:

— Ах, не люблю об этом рассуждать, но, видимо, придется рассказать. Не мог спасти принцессу я: колдунья чары напустила на меня.

— Должен признать, что при всем моем уважении и почтении к матушке, мне смертельно надоели всякие колдуньи с их чарами и заклятиями, — заметил Голукс.

Герцог криво усмехнулся, и его верхние зубы обнажились.

— Не доверял я никогда своим шпионам и даже тем из них, кого я видел, — проворчал он, медленно обвел взглядом покои и глаз его наткнулся на Голукса.

— Ты, механизм дурацкий, ходячая ты пошлость, ты, Голукс, ex machina, — завопил он.

— Пожалуйста, потише, — перебил Голукс, — ты, вор, крадущий свет и теплоту.

— Девятьсот девяносто восемь, девятьсот девяносто девять, — считал между тем герцог. Он пересчитал все камни и сложил их в мешочек, на столе было пусто. Герцог злорадно посмотрел на присутствующих и зловеще захохотал:

— Принцесса принадлежит мне!

Мертвая тишина воцарилась в покоях. Голукс побледнел, и его руки начали противно дрожать: он вспомнил, как что-то скользнуло по его лодыжке, когда они покинули хижину Ягини и в полной тьме спускались с холма. Наверное, сапфир или рубин выпал из мешочка.

Но тут вдруг герцог с неописуемым удивлением прошептал:

— Тысяча!

А случилось вот что: с его левой перчатки скатился бриллиант, и никто не заметил этого, кроме Голукса.

Герцог неподвижно стоял посреди покоев и злобная усмешка кривила его губы.

— Чего вы ждете? — закричал он наконец. — Убирайтесь! Исчезните вы если навсегда, мне этот срок не станет слишком долгим, а если не вернетесь никогда, то все же это будет слишком скоро! — Он медленно повернулся к Цорну: — Каким узлом связал ты стражу?

— Голова турка, — ответил принц, — секрет я знаю от сестры.

— Прочь! — завопил герцог и погрузил руки в рубины. — А камешки мои останутся со мною навсегда, — прокаркал он себе под нос.

Голукс, никогда в жизни не хихикавший, тихонько захихикал. Дверь дубовых покоев широко распахнулась, и все покинули герцога, стоявшего у стола, погрузив руки в груду драгоценных камней.

— Долина тысячелистников находится на полпути до моего королевства, — заметил Цорн.

— Вам потребуются лошади, — сказал Голукс и подвел к ним двух белых коней.

— Вас в гавани корабль ждет, и через час он отплывет.

— Он отплывет в полночь, — поправил Послыш.

— Я не могу всего запомнить, — возразил Голукс. — Часы папаши моего всегда шли медленней, чем надо, и вечно не хватало сил ему мысль сконцентрировать на чем-нибудь надолго.

Цорн помог Саралинде взобраться в седло. Она бросила последний взгляд на замок.

— Да будет ветер нам благоприятен и быстро к цели принесет! — воскликнул принц.

Голукс последний раз посмотрел на принцессу и промолвил:

— Принцесса, вечно теплой пребывай. Скачи сейчас поближе к принцу. О смехе никогда не забывай, он в жизни ох как пригодится. Смех службу верную сослужит вам и на блаженных островах. Пока ж — стремитесь к островам с любовью, с радостью в сердцах!

— В замке нет лошадей, — размышлял вслух принц. — Откуда же взялись эти белые красавцы?

— У Голукса много друзей, — пояснил Послыш. — Думаю, друзья дают лошадей, когда они ему необходимы. С другой стороны, может быть, он их придумал, он ведь часто выдумывает и сочиняет.

— Да, это я знаю, — вздохнул Цорн. — Ты отправишься с нами в Долину тысячелистников?

— Я должен здесь остаться еще на две недели, так чары и заклятия велели. К тому же, если Крэнг развяжет путы, то будет время у меня связать его потуже.

Они огляделись в поисках старичка, но того нигде не оказалось.

— Куда подевался Голукс? — воскликнула Саралинда.

— О, он знает много мест, где нужен он сейчас, — пояснил Послыш.

— Пожалуйста, передай ему мою любовь и вот это, — и принцесса протянула Послышу розу.

Два прекрасных белых коня понеслись стрелой вниз, к гавани, и из пушистых, покрытых инеем ноздрей вырывалось легкое облачко пара и летело вслед за ними по зеленой прохладной лощине. Благоприятный ветер облегчал им путь, и, глядя в даль морскую, принцесса Саралинда различала, или казалось ей, что различает, как часто всем нам кажется порой в прекрасные и солнечные дни, сияние дивное блаженных островов. А впрочем, много есть вещей, что нам сияют, нас манят. Но буду верить вечно я, что в цель попал принцессы взгляд.

Эпилог

Ровно через две недели герцог сидел в дубовых покоях, пристально разглядывая свои сокровища, как вдруг камни со слабым звуком, похожим на легкий вздох, начали таять и превращаться в воду. Бахрома на перчатках герцога намокла от слез, в которые превратился смех Ягини. Герцог вскочил, зашатался, схватился за меч и закричал: