Великая мелодия (сборник) - Михаил Колесников

…Он умел оперативно принимать решения. В Крым можно попасть не через перешейки, а высадив боевой десант, отправив его с Кавказского побережья на берег. Прежде всего, следует подобрать экипаж. И нужно-то всего человек десять…

На другой день его вызвал секретарь ЦК КП(б) Украины Косиор, одобрил план высадки десанта. Но последнее слово в этом деле все же принадлежало военным, штабу Юго-Западного фронта. Здесь многим план показался нереальным: высадить красный десант на крымский берег, который патрулируют корабли Антанты и Врангеля? Немыслимое дело. Разве товарищ Мокроусов не знает, что даже в Азовской флотилии нет ни одного быстроходного катера? Операция с самого начала обречена на провал…

Но приказ о назначении Мокроусова командующим Повстанческой армией в Крыму все же составили.

В гостиницу вернулся поздно. Был мрачен. Предстоял трудный разговор с Ольгой. Нет, взять ее в десант он не мог: очень уж рисковое дело затеял. Но теперь получалось, будто обманул ее. Ведь заранее знал, что не возьмет, не станет рисковать жизнью любимого человека.

— Тебе на какое-то время придется остаться в Харькове, — сказал он как можно более спокойным голосом. — Я договорился в штабе фронта. Будешь телеграфисткой. Ну а я с ребятами должен прорваться туда. Задание. По-другому нельзя. Пойми правильно… Не на век же расстаемся! Ребята сами меня выбрали… Там наши гибнут… Я должен…

Он боялся взглянуть в ее глаза. Наутро они расстались. И никто не смог бы сказать наверное, свидятся ли еще когда-нибудь.

Разыскивая верных людей, которых знал лично, бывших красногвардейцев-севастопольцев, Мокроусов подался в Ростов. В Ростове в частях Кавказского фронта нашел старых друзей — и Кулиша, и Соколова, и Ефимова. Достать катер оказалось сложнее.

У Мокроусова был мандат и письмо к члену Реввоенсовета Кавказского фронта товарищу Трифонову. К нему и пошел.

Трифонов в свои тридцать три года выглядел солидно: плотный, с квадратными плечами, с крупным лицом, бородка клинышком, пенсне на черном шнурке. Он расхаживал по кабинету, заложив руки за спину, и трудно было понять, слушает ли он Мокроусова. Но он слушал. А выслушав, покачал черной гривастой головой, протер очки безукоризненно чистым платком, снова нацепил их на увесистый нос и сказал:

— Абсурд! Я не хочу вашей гибели, товарищ. Катер не дам. И не просите…

— А я и не прошу, — вспылил Мокроусов. — Вас просит помочь нам член Реввоенсовета товарищ Рейнгольд Берзин. Я назначен командующим Повстанческой армией, которой пока нет, и любой ценой должен выбраться в Крым. А хотите ли вы моей гибели или не хотите — это меня беспокоит меньше всего. Гудбай!

Он сгреб документы, сунул их в карман и вышел из кабинета.

— Мокроусов, вернитесь! — услышал за спиной голос Трифонова.

Когда Алексей вернулся, Трифонов сказал:

— Будь по-вашему. Только я ни за что не отвечаю. Нет у нас исправных катеров, нет. Ищите — может, повезет, безрассудный вы человек, — и усмехнулся.

Алексей вышел. Он недоумевал: что тут — осторожность или трусость? Этот спокойный, уравновешенный человек, каким, наверное, и должен быть член коллегии Наркомвоена, вызвал у него прилив глухой ярости. Своей усмешечкой Трифонов как бы заранее обрекал на неудачу то дело, на которое беззаветно шли Мокроусов и его товарищи. Не верил. Не поддержал духовно. Дескать, я отговаривал, ну, а если решил свернуть шею — твое личное дело…

Алексей ничего не видел перед собой и вздрогнул, когда кто-то схватил его за руку.

Мокроусов не верил глазам: перед ним стоял Иван Папанин и широко улыбался. Оказалось, он служит сейчас в Николаеве комиссаром оперативного отдела штаба морских сил Юго-Западного фронта. Приехал обследовать Азовскую флотилию. Флотилия одна, а распоряжаются ею сразу два фронта. Непорядок.

И когда Мокроусов изложил ему план высадки десанта, Папанин сразу напросился в экипаж.

— Вся беда в том, Ваня, — вздохнул Мокроусов, — катера у нас нет. Во всей Азовской флотилии. Вот ты теперь комиссар по морским делам, изволь найти катер! Нет — два катера! Срок — три дня.

Папанин ударил себя ладонью по лбу:

— В Новороссийске, в матросском отряде на «Гаджибее» — мой друзьяк Всеволод Вишневский. Попросту Володя. Может быть, вы его даже видали. В прошлом году был моим помощником по политчасти в Заднепровской бригаде бронепоездов. Правда, катер в аварийном состоянии и находится в Екатеринодаре.

— Что так?

— Недавно беляки хотели высадить десант на наш берег, между Анапой и Новороссийском. Ну, дозорный отряд встретил их салютом: всех потопил! Нашим тоже досталось. «Гаджибей» пришлось по Кубани тащить в Екатеринодар — до Новороссийска не додыбал бы… Так он, бедолага, и стоит в Екатеринодаре, как говорится, без руля и без ветрил.

И они всей группой отправились в Екатеринодар. Мокроусов с удовольствием покинул Ростов. Теперь, когда встретил Папанина, в благополучном исходе предприятия не сомневался: Иван был удачливый, всегда в ровном настроении, любил шутку. В Севастополе матросы души в нем не чаяли.

В Екатеринодаре, как и следовало, их ждало разочарование: старый, потрепанный катерок с потопленного в позапрошлом году миноносца. Хуже, чем Мокроусов мог предполагать.

— Ну, «Победитель бурь»! — саркастически скривился Ефимов. — Небось узлов пять, а то и шесть дает! А может сразу — на дно, к русалочкам.

— На безрыбье и рак рыба, — отозвался Папанин. — Держись за небось, доколе не сорвалось. — Он никогда не унывал. — Вот что, хлопчики, давайте погрузим это корыто на платформу и отправимся в Новороссийск. Уж там мой приятель Вишневский поможет откопать что-нибудь на кладбище судов! Ну, хотя бы ботик Петра Первого.

Все это выглядит неправдоподобно. Но история есть история. Мокроусов в своих воспоминаниях опишет именно этот эпизод:

«В Краснодаре (тогда — Екатеринодар) я увидел, как полсотни красноармейцев несли на своих плечах «Гаджибея» на железнодорожную платформу.

Едва погрузили, Папанин подал команду:

— Открывай бочонок!

Оказывается, он принес бочонок с пивом, которым угостил красноармейцев. Пили из большой кружки, сделанной из гильзы четырехдюймового снаряда.

В Новороссийске Папанин отыскал и другой корабль — «Витязь», наладил его ремонт, который шел круглые сутки. Каждому рабочему он дал по кругу колбасы, хотя тогда в Новороссийске и мяса-то нельзя было найти».

Папанин в воспоминаниях добавляет: «Не стану рассказывать, как добывал я эту колбасу. Самое главное было сделано: приказ выполнен. Подготовка к десанту шла в глубочайшем секрете. О ней знали очень немногие. Мы понимали, что идем на большой риск: два маломощных суденышка могли, разузнай об этом врангелевцы, легко стать их добычей. Чтобы хоть как-то обмануть белых, Мокроусов предложил изменить внешний вид «Витязя». На нем поставили фальшивую вторую трубу, сколотили надстройки. Судно перекрасили в серый цвет, чтобы «Витязь», хоть отдаленно, напоминал миноносец. Горючее у нас было только для одного катера. «Витязю» требовался уголь, который мы собирали по кусочку. Тайну сохранить нам удалось: даже местные власти считали, что ремонтируются суда береговой охраны. Решили идти в Крым ближайшим путем — от Анапы…»