Императорская Россия - Евгений Анисимов

В Саардаме Петр прожил недолго. Толпы любопытствующих зевак съезжались отовсюду, чтобы посмотреть на невероятную диковинку – русского царя, который машет топором на верфи и запросто ходит по улицам городка или плавает на своей шлюпке. Так жить и работать было невозможно. Вскоре Петр I перебрался в Амстердам и, вместе с Александром Меншиковым, Александром Кикиным и другими волонтерами, стал работать на верфи Ост-Индской компании над сооружением корабля «Петр и Павел». Его ничем не отличали от других мастеров, называя попросту «плотник Питер». Как-то раз двое английских вельмож пришли посмотреть на царя и спросили у мастера, кто же в этой рабочей толпе у стапеля русский царь? Мастер крикнул: «Плотник Питер, ты почему не помогаешь своим товарищам?» И англичане увидели, как высокий человек в кожаном фартуке, не говоря ни слова, отложил свой топор и подставил плечо под бревно, которое тащили плотники. Тяжелая работа не была в тягость Петру I. Он был неутомим и бесконечно любознателен. Однажды ночью он в экипаже переезжал мост, который чем-то его поразил. Остановившись, царь со складным аршином в руках полез под его своды, стал в темноте замерять и заносить в свою записную книжку при свете фонаря какие-то данные о сооружении. В свободные дни он любил ходить по Амстердаму – городу каналов и кораблей, посещал рынки, лавочки и мастерские. Там царь выучился чинить собственную одежду, узнал, как тачать башмаки, а у местного зубодера напрактиковался ловко выдергивать зубы, чем впоследствии приводил в ужас своих придворных. Зимой, когда по замерзшим каналам голландцы весело катались на коньках, он любил сидеть в трактире за кружкой пива.

Не прошло и нескольких месяцев жизни в Голландии, как в январе 1698 года Петр I с небольшой свитой перебрался в Англию. Он хотел посмотреть, как живется в этой «всемирной кузнице», мечтал увидеть Лондон, подружиться с великим королем Вильгельмом III Оранским, который одновременно был правителем – штатгальтером Голландии – и одерживал блестящие победы над армией Людовика XIV. И еще одна практическая цель влекла царя-кораблестроителя в Англию. Голландское кораблестроение ему разонравилось. На голландских верфях все делалось на глазок, основываясь на большом опыте мастера. Получалось всегда неплохо, но для быстрого строительства десятков кораблей в России найти стольких мастеров было невозможно. Петр I понял, что недостаточно умело махать топором. Нужны знания сложных формул и чертежей, чтобы закладывать и строить сразу несколько, десятки типовых кораблей. Этому учили только в Англии. Петр поехал туда и довольно быстро научился проектировать корабли. Он был потрясен Англией, в особенности – ее флотом. Для русского гостя Вильгельм III специально устроил маневры и учебный бой. Петр был в восторге. И потом царь в досаде на своих неблагодарных подданных не раз говорил, что жизнь английского адмирала несравненно лучше жизни русского царя, и что «Англия – самый лучший и прекрасный остров в мире». С этим согласны многие в России и до сих пор.

Заметки на полях

К каким выводам пришел Петр I, закончив свою поездку в Европу? Ведь он познакомился с богатейшими, самыми развитыми странами мира, какими были Голландия и Англия. Он видел, как благополучно, удобно и в достатке живут в них люди. Петр оценил всю экономическую и военную мощь западной цивилизации. И как для каждого пытливого человека, для него наступил момент, когда он захотел понять: в чем же причина этих явных успехов людей в устройстве своей жизни, в чем заключается механизм благополучной жизни этих стран, как функционирует это общество. Восхищение Вильгельмом III Оранским, которое демонстрировал Петр, не скрыло для него ту истину, что ни в Голландии, ни в Англии Вильгельм не является государем, равным ему, Петру, по власти, что страны, которые он так любил, вообще не самовластные монархии. Нам известно, что Петр поспешно покинул заседание Генеральных штатов – высшего законодательного органа Нидерландов, что оставил без комментариев свое посещение английского парламента.

Позже, как известно, он выразился довольно категорично: «Аглинская вольность здесь не у места как к стенке горох, надлежит знать народ, как оным управлять». Как тут не вспомнить презрительные упреки Ивана Грозного в адрес королевы Елизаветы, у которой делами всеми ведают «торговые мужики». Словом, в концепциях реформ, в бросаниях из одной крайности в другую, он отчетливо исходил из идеи, что в России с ее (как он считал) ленивым, неблагодарным народом, с ее огромными неосвоенными пространствами единственным и главным источником движения вперед, основой прогресса, побед и благополучия является не то, что он видел на Западе – парламентаризм, система сословных прав и выборных органов власти, система собственности, а самодержавная власть. Мысль об этом он формулировал неоднократно. Запад, при всей его любви к Амстердаму и селедке, был нужен ему только для того, чтобы взять максимально больше в смысле технологии, прагматического утилитарного знания, использовать опыт западных специалистов в технике, медицине, строительстве, военном деле, но не в политических и иных гуманитарных науках. Петр сделал вывод, который и сейчас делают многие недемократические страны. чтобы сделать свою страну богатой, сильной и процветающей, нужно быстро, не теряя времени, перенять с Запада все, что для этого нужно: промышленность, законы, обычаи, книги, одежду, оружие, технику. С тех пор и до конца эта идея не покидала его. Ей, этой своей государственной мечте, он посвятил всю свою жизнь. И ради осуществления этой мечты он не жалел ни времени, ни денег, ни себя, ни людей, ни России.

Петр вернулся в Голландию весной 1698 года и уже вместе с Великим посольством через всю Европу отправился в Вену. Есть версия, что из Вены Петр выезжал в Венецию. В венецианских архивах сохранились сведения тайной полиции о том, что какая-то группа неизвестных русских на один день приезжала в Венецию и осматривала город. Возможно, что среди русских был и сам Петр, желавший взглянуть на это чудо в Венецианской лагуне. Но в Вене он оставался недолго. Планы путешествия пришлось свернуть: из России было получено известие о мятеже стрелецких полков…

Бунт стрельцов. 1698. Развод с женой

Возможно, Петр еще задержался бы за границей, но из полученных им сообщений стало известно, что стрельцы, находившиеся в армии воеводы князя М. Г. Ромодановского, расположенной на западной границе, в Великих Луках, взбунтовались и двинулись к Москве. Возвращение Петра I было поспешным – он ехал день и ночь без сна и отдыха. Тем временем генерал Гордон с верными правительству войсками и артиллерией встретил мятежников под Новым Иерусалимом, у стен Воскресенского монастыря. После часового боя стрельцы бежали, последовали аресты и скорая казнь предводителей. Приехав в Москву, Петр начал расследование бунта, стремясь добраться до его истоков, установить возможную связь стрельцов с царевной Софьей и ее людьми. Для этого были основания – мятежники, пользуясь отсутствием царя в России, намеревались вернуть власть опальной царевне.

Никогда еще до этого не видели царя таким беспощадным и жестоким. Известно, что Петр сам участвовал в допросах и пытках стрельцов. Кроме того, он руководил массовыми публичными казнями мятежников, причем заставлял своих сподвижников собственноручно рубить приговоренным стрельцам головы. Всего по Москве и ее окрестностям казнили более двух тысяч человек, причем большинство из них отправляли на тот свет без следствия и суда, скопом.

Показательную жестокость царя можно объяснить его ненавистью к прошлому, которое вдруг проявило себя в мятеже стрельцов. Очевидно, что в это время он испытывал напряжение и страх. Пытки и казни перемежались грандиозными попойками, которые устраивал Петр и его окружение, что придавало всему происходившему особую зловещую мрачность, напоминавшую о страшных временах опричнины Ивана Грозного. Казни продолжались до начала 1700 года, причем царь особенно гневался на своих сестер Софью и Марфу. Добытые во время стрелецкого розыска факты с несомненностью говорили, что бывшая правительница участвовала в заговоре, через служанок и родственников получала от заговорщиков записки, запеченные в «стряпне» – в пирогах, и отвечала им. Петр лично допрашивал Софью и Марфу, но подвергнуть их пытке все же не решился. Однако ближним, комнатным женщинам царевен пришлось в полной мере испытать гнев царя – их жестоко пытали, а одна, будучи беременной, родила во время страшной пытки. В итоге Софья была изолирована в Новодевичьем монастыре, пострижена под именем Сусанна и умерла там же в 1704 году. Другую сестру Петра, Марфу, постригли в монахини под именем старицы Маргариты и заточили в Успенский монастырь (Александровская слобода, бывшее опричное гнездо Ивана Грозного). Там она и скончалась в 1707 году.