От чужих берегов - Андрей Круз

Мертвяки к ним не шли, хотя на песке перед стрелками валялось несколько тел. А вот за мотелем зомби были, но они предусмотрительно на рожон не лезли – заметили, наверное, что «коллег» перестреляли. Умнеют и умнеют. А сунься кто за угол мотеля – тут ему и сюрприз будет: их там штук тридцать скопилось – кинутся разом, и не отобьешься.

В бинокль с моста мне было видно, что сидящим возле машин меня на мосту тоже было видно и тоже в бинокль. Как раз один из мужиков показал на меня второму. А вот что случилось дальше, мне совершенно не понравилось: тот вскинул винтовку с оптическим прицелом, оперев ее сошками на капот белого пикапа, и дальше я упал за высокий, примерно полуметровый бордюр, укрывшись от выстрела, выбившего искры из стальной сетки прямо у меня над головой.

– Офигели? – крикнул я по-русски.

Было желание открыть ответную пальбу, но примерно на четырех сотнях метров мой карабин не мог составить никакой конкуренции мощному «болту» с оптикой и на сошках, да и зачем? И, решив не ввязываться в драку с какими-то мутными беспредельщиками, стреляющими по людям, я сначала на четвереньках, а потом бегом кинулся к фургону, крикнув на бегу честно охранявшей «экспресс» Дрике, нервничающей, но с места не двинувшейся:

– Давай в машину!

Повторять не пришлось – она с низкого старта сорвалась с места и ловко заскочила на сиденье, ухватившись за ручку на передней стойке, и я уже через несколько секунд оказался за рулем и рванул фургон с места. Нечего тут рассматривать, ноги делать надо.

Погони за нами не было: стрельнули в меня, видать, для развлечения, но я еще минут десять поглядывал в зеркало заднего вида. Урок из случившегося я извлек, причем очень важный: не все люди дружелюбны. Не то чтобы я этого не подозревал – было бы смешно утверждать подобное,– но неожиданностью для меня было то, что кто-то готов стрелять в живых даже без повода, а просто так, потому что на глаза попался.

Опять с двух сторон замелькали дома небедного вида, хоть чуток и пожиже тех, что были в том месте, где мы бензин сливали, да и стоящие погуще. Справа мелькнул какой-то парк, за ним «общественный центр» с огромным открытым бассейном, какие очень популярны в этих бедных водоемами краях, но, в общем, ничего интересного. Заметно только, что этот пригород Финикса с нашей «красношеей» Юмой уже не сравнить – тут явно денег побольше водилось.

Широкая, плавно изгибающаяся дорога начала просто поворачивать в обратную сторону, огибая Антем, и у нас появился выбор – или перебираться на узкое, но прямое как стрела шоссе под названием Десерт-Хиллз Драйв, или забирать еще правее, стараясь объехать земли вокруг тюрьмы по еще большему кругу.

Я выбрал второе и свернул налево, чуть не сбив какого-то полуразложившегося толстяка с мордой, покрытой толстой коркой запекшейся крови, выбежавшего к машине из-за угла одного из коттеджей. Интересно, но мне показалось, что он попытался остановиться, когда разглядел решетки на окнах машины: он сообразил, что ему не дотянуться ни до кого внутри. Остановиться не вышло – немалая его масса протащила мертвяка вперед, и он с ходу врезался в борт машины, глухо бухнувший металлом, и отвалился назад, упав на асфальт.

А мы погнали дальше. Слева и справа тянулись все те же приличные домики, у некоторых стояли автомобили, но сливать горючее как-то не хотелось – очень уж «замертвяченное» место. Даже странно, как тут так все получилось.

Вскоре широкая дорога центральной улицы вильнула влево, а я скатился на потрепанный асфальт дороги поскромнее, чуть вздутой посредине, как здесь часто бывает из-за жары, и с трещинами вдоль осевой линии. Пейзажик из современных и модных «холидэй хоумз» сменился домами попроще, построенными вразброс, появились фермы, выглядевшие брошенными и пребывающими в запустении. А затем я испытал нечто вроде легкого шока, хотя, казалось бы, в последнее время всего успел насмотреться. Прямо навстречу мне по дороге, старясь держаться в тени, шли двое мертвяков. Удивительным же было то, что они были голыми, совершенно. Пожилой лысый пузан с интеллигентной бородкой, слипшейся от крови, искусанными руками и пятнами тления по всему телу и рядом с ним – ничуть не более приглядная пожилая тетка, грузная, со складками сала на боках, перекошенной головой и длинными растрепанными лохмами, свисающими на болтающиеся груди.

– Фу, гадость какая… – сморщилась Дрика.– На них в постели напали?

– Они были в постели в кроссовках? – уточнил я, сам во все глаза таращась на такое чудо.

Мертвяки остановились и смотрели своими дикими глазами на медленно проезжавший мимо них фургон, ничего не предпринимая. И действительно, оба были одеты в белые теннисные туфли не из дешевых, но, кроме обуви, на них не было ничего. А через минуту нам навстречу попался еще один мертвяк, тоже совершенно голый, бывший длинным и тощим мужчиной лет сорока до того, как кто-то напал на него сзади и искусал всю спину, плечи и затылок. Кроссовок на нем не было, но на одной ноге болталась пляжная тапка, как-то перескочившая аж на щиколотку.

– Баня у них там, что ли? – спросил я сам себя.

Однако мучиться неизвестностью пришлось недолго – слева потянулся высокий забор, за которым виднелись крыши отельного вида бунгало, а затем мы увидели арку с надписью «Шангри Ла. Нудист Ресорт». Ага, вот оно что… вот откуда голые мертвяки разбрелись по окрестности. За воротами я увидел еще двоих таких, сидевших под деревом, в тени. Я притормозил – и не зря, потому что сразу же увидел нечто интересное: прямо у меня на глазах какой-то мертвяк неловко слез в бассейн. Не в большой, где надо плавать, а в «лягушатник», детский, но наполненный грязной водой примерно до половины: вся еще не успела испариться. Это зачем?

– Что там? – спросила Дрика.

– Мертвец в воду полез,– сказал я,– а мне в лагере говорили, что от воды они подальше держатся.

– Точно… – сказала она, нагнувшись вперед и вглядевшись через мое окно,– я тоже слышала. Почему, интересно?

– Просто нуждаются в воде? – предположил я.– Жара же, сухо, они должны влагу терять, и им тогда конец, если так. Не может быть, чтобы они ее как-то не восполняли.

– Возможно,– согласилась Дрика.– А вообще их очень мало на улицах, тебе не кажется?

– Почему так думаешь? – озадачился я, вновь трогая фургон с места.

– Потому что если бы их было так мало на самом деле – люди бы их давно истребили и жили в своем городе сами. Мы несколько десятков всего видели, хотя целый городок проехали. Когда ты меня вез из того дома в Юме, их было куда больше,– изложила она задумчиво.

– Ну… да, верно,– согласился я.

– А если они сумели выжить или съесть людей, значит, их должно быть много,– добавила Дрика.– А мы видели мало. Где остальные?

– Хм… – только и сказал я в ответ.

Вообще-то мог бы и сам об этом раньше подумать: это же все в глаза бросается, и, чтобы прийти к такому выводу, какой сделала Дрика, достаточно владения логикой на уровне детского сада. А я как-то не совладал. Будем считать, что мне просто некогда было – все дела, дела… Но все же где все мертвяки? Прячутся? Почему тогда не все прячутся? Правда, и среди людей найдется десять дураков на сотню нормальных, так почему бы и среди мертвяков таким не быть? Пудель этот самый ведь из дома выпрыгнул. Выпрыгнула. Хотя оно могло и там откормиться – другими пуделями, некоторые местные обитатели таких шавок чуть не сворами держат: чтобы гадили побольше, наверное.

Домик бы какой проверить, что ли? А что это нам даст? Можем только на неприятности нарваться, а даже если убедимся, что мертвяки живут в домах, пьют пиво у телевизора и ленятся ходить на улицу, на наше путешествие это никак не повлияет: мы все равно намерены держаться подальше от любых населенных пунктов, если они населены не сплошь обычными живыми людьми. Если мертвыми, то уже нам точно не подходит – не наш стиль.

Так мы и ехали. Никто в нас больше не стрелял, иногда видели мертвяков. Затем нас навигатор вывел в Скоттсдейл – как ни крути, а нам надо было попасть на развилку десятой федеральной и восемьдесят седьмой, так что пришлось снова забирать к югу. Крюк получался фантастический по лишнему пути, но зато мы объезжали полуторамиллионный мегаполис. В основном объезжали.

Сначала мы угодили в Скоттсдейл – царство денег, гольф-клубов, дорогих отелей, «гейтед коммьюнитиз» – огражденных деревень из роскошных вилл с отличной охраной, но никаких признаков нормальной жизни не увидели. Более того, мы почти не видели целых домов или машин – все было выжжено, разгромлено и расстреляно. Похоже, что Самый Богатый Городишко Америки превратился в руины и пепел. Населенный на девяносто процентов богатыми стариками, вышедшими на пенсию, этот город меня даже несколько напугал, когда мы с женой заехали в такое примечательное место и провели здесь три дня. Одни старики кругом, умирающий мир. Сирены «скорой помощи» слышны чаще, чем детских смех, а в некоторых «огороженных деревнях» само присутсвие детей было просто запрещено. Маленьких мерзких шавок – можно, а вот детей – нельзя, правила такие.