Не стой под моей стрелой, или Инквизитор попаданке не указ! (СИ) - Шаль Вероника

— Они здесь будут с минуты на минуту? — озвучила я самое страшное предположение.

— Скорее всего, — спокойно констатировал отшельник. И не менее невозмутимо прошел к агрегату, похожему на самовар и занимавшему большую часть стола. Открыл краник, и жидкость шоколадного цвета полилась в одну кружку, потом в другую.

И со словами «Мой фирменный рецепт горячего шоколада» протянул мне кружку с горячим ароматным напитком.

Вот мерзавец! Чуть не задохнувшись от возмущения, я уже была готова вылить «фирменный» напиток если не на лохматую голову, так на пол. Но в последний момент передумала. Истеричкой я никогда не была, и сейчас становиться ею не самое подходящее время.

Глава 8. Погоня? Погоня!

Попробовать иномирный горячий шоколад я не успела. А если по чесноку, то последнее, что я сейчас хотела делать, — это проверять, как шарахнет по моему земному организму в целом и мозгам в частности этот «фирменный» напиток.

— Как-нибудь в другой раз, спасибо, — я поставила кружку на подоконник.

Надеюсь, другого раза не будет. На Земле меня ждала учеба на подготовительных курсах, и я дала себе слово: профессия мечты будет моей. Поэтому задерживаться в этом, пусть и технологичном (ха-ха!) мире, где метро считается древностью, а за попаданство навечно ссылают в монастырь, я не собиралась.

Как вернуться назад — вопрос серьезный. И лучше над ним думать не на замутненную всякими напитками голову. Тем более, мне кажется, поскольку есть портал, переместивший меня сюда, должен быть и портал, работающий в обратном направлении. Ну, если верить законам сохранения.

Бросила быстрый взгляд в окно. Никого.

Вопрос о возвращении домой идет под номером два. А пока на повестке дня у меня проблема номер один — инквизитор. Из монастыря я точно не найду обратный путь на Землю.

— Как знаешь, — устало произнес Массиус и в несколько глотков осушил свою кружку. — Зря отказываешься. Силы восстанавливает моментом. То что нужно.

— После тяжелого трудового дня? — продолжила я популярную в своем городе фразу. Только произносили ее часто не после кофе.

— Не понял.

— Хорошо потрудился, говорю. Меня вот поймал. Даже побегать пришлось. Пару десятков метров. А теперь, довольный, ждешь инквизицию, да?

— Так надо.

— Кому надо?

— Всем нам. И тебе тоже.

— Мне? Надо в монастырь? Я такого не говорила, — зря я его дразню. Зря! Но остановиться не могла. Лишь переводила взгляд с грубоватой равнодушной фигуры, застывшей в паре метров от меня, на дорогу, виднеющуюся в окне, и выдавала очередную едкую фразу. Как будто слова могли пробудить совесть в этом брутальном лесном жителе. Он наверняка и слов-то «гуманизм», «равенство полов», «эмансипация» не знает. Подумала, но прежде чем опомнилась, очередная фраза с этими самыми словами растворилась в воздухе.

Массиус молча бросил на меня очередной тяжелый взгляд. А потом вытянул левую руку и, смахнув со стола в ладонь уже знакомый мне инструмент, поднес его к губам, а правой принялся ударять по язычку.

В первые минуты звуки, вылетавшие из-под руки отшельника, растворялись в воздухе мурчанием кошки. Массиус тряхул головой и, чуть притопывая в ритм ногой, еще яростнее затеребил язычок инструмента, в ответ озарившего лачугу ослепительным зеленым светом.

Вау! Ну ничего себе спецэффекты!

Я даже на несколько секунд забыла, что ответа на последнюю фразу так и не получила. И тут процветает газлайтинг. А еще хвастается своим продвинутым миром! Какой же он продвинутый. Один в один как на Земле!

Пока я ворчала и перебирала про себя ругательства, Массиус вошел в азарт и во всю силу ударял по инструменту.

Секунда, другая, и отшельник, теперь уже покачиваясь в такт мелодии, бросил взгляд в окно. На небо. На миг мне показалось, небо ослепляющей молнией ответило на этот загадочный взгляд. Лачугу наполнил неведомый гул. Казалось, каждый камушек, каждая деревяшка, валяющаяся неподалеку, наполнилась неведомой силой и завибрировала изнутри.

Я не сводила взгляда с лица погруженного в игру отшельника. И чем больше смотрела, тем яснее понимала: помощи от него ждать не стоит. Как не помог другим девушкам, а может, даже и поспособствовал их скорейшему заточению в монастырь, вызвав инквизиторов, так и мне не поможет. Даже рад будет избавиться от проблемы, свалившейся практически на его голову. То есть от меня.

Надо выбираться самой. От одной этой мысли ушибленная нога стрельнула электроразрядом, а тревога мощным цунами окатила и без того измученный организм.

Я поднесла к лицу оттоптанную убийцами руку и не увидела на коже ни следа былых травм. Боли тоже не было. Противный осадок подозрения червячком зашевелился в мозгу. Хитрит ведь поганец!

— У тебя совести нет ни на грош, — выпалила я быстрее, чем сообразила, что лучше промолчать.

Лачуга погрузилась в тишину, а отшельник с непониманием уставился на меня.

— Руку мне вылечил, а к ноге даже не притронулся. Болит, между прочим. Сильно.

Массиус продолжал, хмуря брови, молчать. Только костяшки пальцев побелели. С такой силой он сжал инструмент.

— Чтобы я не сбежала, ногу не вылечил, да? — скорее констатировала, чем спросила.

Взгляд отшельника прояснился.

— Ты палтуньей поцарапалась. Должна была умереть. Чудом выжила. Никто в этом мире не умеет лечить раны, нанесенные ее колючками.

— Да-да, помню, Великий Млын чудо сотворил, — пробурчала я себе под нос и не упуская из поля зрения ни отшельника, ни дорогу, по которой прибудет инквизиция.

— Опять дерзишь! Не надоело?

Не дождавшись ответа, Массиус снова поднес свою железяку к губам и порывисто замолотил рукой по язычку инструмента. Вот только странный гул больше вызвать не смог. Впрочем, как и звук, напоминающий мурчание кошки. Вместо него из-под длинных пальцев вылетали редкие отрывистые поскрипывания. Они, казалось, с трудом преодолев воздушное пространство, глухим стоном скатывались на пол.

Настроения такая перемена в игре Гилдримму — да, так и буду его называть всякий раз, когда будет меня злить! — не прибавила. Невидимые тени снова прочертили морщины на бледной коже. Уголки губ опустились вниз. Резким движением отшельник швырнул инструмент на стол, и грохот от удара металла о дерево слился с ругательствами, слетевшими с губ моего «спасителя».

Какой он нервный стал, однако. Неужели в этом мире не знают про капризную натуру Музы? Если нет, я, как будущий художник, могу просветить.

И тут меня осенило.

Ёлки-моталки, отвлеклась на бесполезные для меня вещи! И упустила из вида главное: кто сказал, что инквизиция прибудет не таясь, по самой заметной дороге? И сама себе ответила: вряд ли для них попаданка ассоциируется с опасностью. Из-за меня маски-шоу устраивать точно не будут.

Оранжево-красная, ферраллитная дорога яркой лентой рассекала лес на две части и убегала, насколько хватало зрения, вдаль. По ее обочинам, как и на Земле, обитали травы. Там и тут вспыхивали разноцветные огоньки незнакомых цветов.

Засмотревшись на голубое цветочное облако, напоминающее любимые незабудки, я не сразу заметила, как на самом горизонте, где дорожная лента теряется в лесу, вынырнуло несколько летящих по воздуху точек. Пока я стояла, раскрыв рот от удивления, точки увеличились в размере. Теперь они казались похожими на бесплотные тени, которые все так же летели над дорогой, словно под ними не пустота, а невидимые лошади, галопом мчащиеся вперед.

Очуметь! Словно призраков увидела. Тряхнув головой, я сбросила наваждение и снова перевела взгляд на пришельцев.

Ничего не изменилось! Тени плавно скользили по воздуху. С каждым ударом моего сердца их очертание становилось все более отчетливым.

Ближе.

Еще ближе.

Теперь я могла различить внешний вид пришельцев. Всадники!

Время, растягивая секунды до вечности, замедлилось. Отшельник, лачуга и весь мир, кроме меня и всадников, летящих по воздуху, перестали существовать. Как приклеенная, я замерла у окна и не могла отвести взгляд от черных, угрожающе развевающихся на ветру плащей.