Венер. Все просто (СИ) - Тина Джель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты чего блять, творишь? — говорю, когда он возвращается в комнату, сгребая со стола, не глядя, всё в большой мусорный мешок.
— Ты правда маман звонил? — не обращает внимания на наезд.
— Нет, успокойся. Вещи проверь. Всё на месте?
— Я в трауре, — показывает ключ от закрытой второй комнаты, висящий у него на цепочке и садится опять на диван.
— Когда вы расстались? — не получается на него злиться.
— Да месяца два уже, как она меня попёрла. Сказала: — гуляй, свободен… — закрывает лицо ладонями. — Ну я и гуляю, раз свободен.
— Есть за что?
— Не знаю Венер, не знаю. Есть, наверное. Не ангел я, сам знаешь. Да и мама весь мозг мне выела уже: «взрослая она, не для тебя, тебе другая нужна, внуков хочу…». Я понимаю её тоже, внуков она хочет… Но я привык к ней. У меня никогда не было таких долгих отношений. Дерьмово мне без неё. Думал, сейчас уеду и забуду, а нет, — никак. Все пустые, понимаешь. Красавицы, но пустые блять, как…. — смотрит вокруг, — как бутылки из под водки, — выдаёт глядя на мусорный мешок и ржать начинает.
— Ну ты ещё месяц побухай и пойдут, судя по тем, что у тебя тут сидели…
— А что делать-то, Венер? Не знаю… — разводит руки по сторонам…
— Придурок ты Лёх. Как был маменькин сынок, так и остался. Сколько вы уже вместе? Долго! — делаю вывод, посчитав. Она взрослая женщина. Ей уже определённости хочется, в конце-то концов. Сопли детям подтирать, а не тебе, лосю великовозрастному. Давно надо было тебя пнуть, не церемониться. Может на пользу бы пошло…ума прибавило…самостоятельности…
— Слушай, ну хоть ты не начинай, а…? Без тебя тошно… — молчит и я молчу. Не знаю я, что ему делать. И мне что делать, тоже не знаю. — Она никого там себе не нашла ещё? — отмирает.
— Не знаю я. Вчера только прилетел. До тебя алконавта не дозвонился, — она меня встречала. Не обсуждали мы её планы на будущее, а уж любовников её — тем более. Знаешь же, не разговаривает она на такие темы. Сказала только, что ты в Москву уезжал. В «Русские сезоны» тебя взяли. Ты как туда попал вообще, со своей узкоглазой рожей, Иванов?
— Так у меня задница зачётная, татарин ты рыжий.
— Оо, не знал дорогая…Ну и как оно? — ёрничаю.
— Да вот, решил там не пробовать, тебя дождаться, — отвечает мне тем же, — Ты человек свой, столько лет вместе. Надеюсь, больно не будет… — таращимся друг на друга и ржать начинаем. — Венер, ты что ли? — успокаивается и смотрит на меня уже трезвыми глазами. — Как я по тебе скучал, друг. Дай обниму тебя что ли — распахивает руки.
— Уйди отсюда, пьянь вонючая. Помойся сначала… — отскакиваю от него. — Жрать хочу, есть что-нибудь?
— Там всё, — показывает на мусорный мешок. — Даже чая нет. Не ждал я сегодня гостей. Но водка не портится, можем достать…
— Блять, исчезни с глаз моих…. — и добавил, — в душ. Я закажу что-нибудь.
— А ты чего приехал-то? Не планировал же. Соскучился? — так и стоит на месте — лыбится, как дурак.
— Обстоятельства у меня…
— Серьёзные?
— Серьёзные…
* * *
Развалился на диване, пока Лёха в душ ушёл, ноги вытянул, глаза закрыл…
Она приходила ко мне в больницу….
Сидела рядом: тихая, скромная, без боевого раскраса, беззащитная какая-то, трогательная невероятно. Немного незнакомая, в своём подавленном состоянии. И до боли желанная, несмотря ни на что…
Не говорила почти. Сидела рядом. Гладила меня по руке. И смотрела на меня своими ведьминскими глазами, в которые я проваливался с головой, теряя рассудок, каждый раз, когда заглядывал в них.
Целовала в губы, когда уходила. Жарко целовала. Страстно.
Я тоже с ней не разговаривал практически. Не хотел ей ничего говорить, а обнять — не мог. Да и что говорить-то ни о чём. Она итак всё знала. Да и я знал — чувствовал, только верить не хотел. И ждал её. Поцелуев её ждал…
А она пропала…
Дина честно мне призналась, что запретила ей меня навещать. Я как между двух огней тогда оказался: одну обижать не хотел, второй — отказать был не в силах.
Но не только из-за Дины она не приходила, к сожалению…Дину она бы обошла, без проблем. Другие причины у неё были…
Я тогда долго в больнице провалялся. Не было на моём теле, казалось, ни сантиметра здорового, кроме головы, ну и ещё одного места. Врачи по этому поводу прикалывались надо мной.
«Парень, не переживай. Всё самое ценное уберёг, значит всё у тебя будет — зашибись! Вот только с ногой твоей разберёмся…» — подбадривал меня врач.
На поправку я быстро пошёл. Молодой, здоровый, живучий, — как на бешеной собаке всё заживало. С ногой левой только пришлось повозиться: по кусочкам мне её собирали. Несколько операций делали. Долго ещё её в порядок приводили. Ходить учился заново.
Низкий поклон врачам, сотворившим очередное чудо, вместе с мужем Дины, конечно. Поставили меня на ногу, в полном смысле этого слова. Но с работы пришлось уволиться. На нашей работе, калеки не нужны. Да и не мог я уже такие нагрузки переносить. Про трюки так вообще надолго пришлось забыть. До сих пор нога не работает, как раньше, а прошло то уже. Два года уже прошло…
Зубайда тогда мне с работой помогла. Подключила свои связи и зубами, можно сказать, выгрызла для меня первые контракты. Да что говорить, все помогли. Никто не оставил в беде. Ни меня, ни мою семью. Кроме неё…
Вздрагиваю от звонка, так задумался. Доставка. И Лёха из душа выскочил — вовремя, как всегда.
Не успел я по тарелкам еду разложить, как он уже за столом радостно сидит, глазами сверкает.
— Ну как там Италия? — спрашивает, посвежевший и окончательно протрезвевший, после душа, друг, схвативший сразу полпиццы.
— Нормально, — пожимаю плечами и налегаю на мясо. Пиццу не люблю. Даже в Италии её почти не ем. Предпочитаю мясо, ну ещё морепродукты свежие. — Хочу маму с сестрёнкой туда отправить отдохнуть. Вот Алинка сессию закроет и организую им поездку. Пусть мама посмотрит на другую жизнь. На пенсионеров, которые утром, вместо грядок, в барушнике спуманте радостно потягивают, а то всю жизнь пашет. Даже сейчас от грядок её не оторвать. Ты, кстати, за Алинкой обещал присматривать… — отрываюсь от еды, уставившись на жующего друга…
— А я присматривал, — закашлялся бедолага от неожиданности, — честно присматривал. Зуб даю… — смотрит невинными глазами. — Да и Зубайда тоже глаз свой зоркий
