Империя Тигвердов. Танго в пустоте - Тереза Тур

– Баронесса, значит, – при взгляде на Луизу у него полыхнули глаза.

– Прости, что не говорила правду, – прошептала она.

– Ничего, – хрипло проговорил он.

И я, скрыв усмешку, подумала, что у Луизы в скором времени будут все шансы получить прощение за свою скрытность.

– Вероника. Спасибо вам. Вы второй раз спасаете меня, – перевела она взгляд на меня.

– Пожалуй, нам надо домой, – решил Денис.

– Может, останетесь? Ты же выпил, – попыталась я остановить его. – Не надо за руль.

– Я построю портал, – быстро сказала Луиза. И я рассмеялась, осознав, что это уже никого в доме не удивило.

– За машиной я приеду завтра, – уточнил мой бывший студент. – Только еще не знаю когда. Служба. Заодно и твою верну обратно.

– Кстати, где она?

– В лес загнал – как и обещал.

– Бедный мой «пыжик»! Как ему там страшно…

– Страшно становится мне, когда представлю, как оттуда выковыривать машину.

– Денис… О машинах. Сколько я тебе должна за уничтоженную «Ауди»?

– Просто живи, – обнял он меня.

– Прекрати, – попросила я. – Она же денег стоит. Мне вот поместье все-таки всучили. Так что меня это не напряжет.

– Барыня, – рассмеялся он. – Крепостными еще не обзавелась?

– Денис, – возмутилась я.

– Ладно, разберемся.

И они стали собираться.

– А ужин? – всплеснула руками мама, осознав, что двое гостей уходят голодными.

Но Денис и Луиза уже исчезли.

– Так и не спросила, как они познакомились, – огорчилась я.

Первая легкость после коньяка ушла, и стало понятно, что все-таки перебрала. Поэтому отправилась спать пораньше. Спать! Но стоило закрыть глаза, как я оказалась в лесу.

Ночь. Костер. Милорд Верд…

– Зачем ты приходишь? – спросил Ричард, избегая смотреть в глаза.

– Поиздеваться над собой, не иначе, – злобно отвечала я. Ведь хотела просто поспать. Что ж такое!

– Над собой?! – прорычал мужчина.

– Все-таки хорошо, что это сон, – проворчала я, усаживаясь у костра и уставившись в огонь.

– Ты считаешь, что это сон?

– А что еще…

– Тогда что же у тебя в реальности?

– Я напилась. Денис теперь с Луизой, представляешь. Император помиловал ее. Милфорд просил прощения. Ирвин лечит Феликса. А я пошла спать.

– Кто такой Феликс?

– Еще один мой приемный сын.

– И сколько у тебя детей все-таки?

– Теперь трое.

– И что потребовал император за прощение преступницы?

– Поговорить с тобой, когда ты об этом попросишь.

Ричард нахмурился.

– Я могу считать, что выполнила уговор с его величеством? – спросила у него.

– Нет, – улыбнулся он. – Я не хочу с тобой разговаривать.

– Чего же ты хочешь?

– Прочитай мне стихотворение. Как тогда. В поместье.

– Странный ты, Ричард… Говорить не хочешь, а стихи слушать… Ладно.

Я уставилась в огонь костра. Подумала. Вспомнила. И слова понеслись сквозь сумрачный печальный лес, поднимаясь все выше и выше… К звездам, наверное:

И ветер, и дождик, и мглаНад холодной пустыней воды.Здесь жизнь до весны умерла,До весны опустели сады.Я на даче один. Мне темноЗа мольбертом, и дует в окно.

Вчера ты была у меня,Но тебе уж тоскливо со мной.Под вечер ненастного дняТы мне стала казаться женой…Что ж, прощай! Как-нибудь до весныПроживу и один – без жены…

Сегодня идут без концаТе же тучи – гряда за грядой.Твой след под дождем у крыльцаРасплылся, налился водой.И мне больно глядеть одномуВ предвечернюю серую тьму.

Мне крикнуть хотелось вослед:«Воротись, я сроднился с тобой!»Но для женщины прошлого нет:Разлюбила – и стал ей чужой.Что ж! Камин затоплю, буду пить…Хорошо бы собаку купить.[2]

– Ты разлюбила? – вдруг спросил он.

– А ты? – Сил смотреть на него не было.

– Нет. – В голосе у него были разлиты удивление и горечь. – Я понимаю, что ты свой выбор сделала. Что ты – уже не моя. Но разлюбить… Нет. Я не могу.

– Дурак… Какой же ты дурак, Ричард!

– Потому что мучаюсь из-за женщины, которая выбрала не меня?

– Потому что тебе сказали чушь, а ты поверил.

– Что же ты чувствуешь ко мне? – Я поймала на себе взгляд черных глаз.

– Обиду, – прошептала я. – Жгучую, невыносимую.

– И у тебя был повод?

– Ты издеваешься? – Я вскочила, подошла к нему вплотную. – Ты оскорбил меня. Грозился убить. И самое главное, я до сих пор не знаю…

Я развернулась, чтобы уйти.

– Что ты не знаешь? – Ричард хватает меня за руку. Всего одно легкое движение – и он оказывается рядом. Близко. Близко-близко…

– Тогда, во время нашего разговора, ты сказал, что не допустишь появления ублюдка. – Я уставилась в его глаза. – Скажи мне… Я была беременна и ты что-то сделал, чтобы нашего ребенка не было?

Чернота глаз заполыхала алым.

– Ты не смеешь меня так оскорблять, – прошипел он, сжимая мои плечи. – Слышишь, не смеешь…

– Просто ответь. – Я закрыла глаза, чтобы остановить слезы.

– Ты не была беременна, – проскрежетал он.

– А если бы… я ждала ребенка?

– Даже умирая от ревности, когда все мое существо требовало мщения… Требовало уничтожить ту, что изменила… Я ничего бы тебе не сделал. Тем более я не причинил бы вред своему ребенку. И уж тем более ребенку моего отца.

– Значит, мне стоит родить ребенка твоему отцу? А ты как самый преданный подданный империи Тигвердов будешь ликовать?! Как вы там кричите: «Бра-бра-бра!»

Я вырвалась. И изо всех сил ударила его по лицу.

– Ты спрашиваешь, люблю ли я тебя? – закричала я. – Нет! Я тебя ненавижу! Как же я тебя ненавижу…

И бросилась прочь от костра.

Он не стал меня останавливать. Ветерок принес мне вслед горький смех:

– Хорошо бы собаку купить…

Глава 6

Я проснулась вся разбитая, как будто и правда целую ночь по бурелому в незнакомом лесу шаталась. Засунула себя в душ, приговаривая: «Надо меньше пить! Пить надо меньше!!!»

Спустилась вниз, обнаружила, что родители собираются по магазинам запасаться продуктами. Пашка с самого утра унесся к Рэму. Сегодня как раз была суббота, и сын очень надеялся вернуться домой с юным герцогом.

– Как дела? – спросила я у Феликса.

– Как вы думаете, я действительно буду ходить?

Первая эйфория прошла, и у мальчика появился страх. Я представила себе, как холодный липкий туман, медленно убивая надежду, поднимается по бесчувственным ногам к сердцу моего сына. Не отдам! Сверкнул жемчужной ртутью браслет на горячем запястье, перед глазами вспыхнуло.

– Феликс, Ирвин – прекрасный специалист, а магическая медицина империи реально творит чудеса.

– Страшно поверить, – прошептал он.

– Не то слово. Верить во что-то вообще очень страшно, – согласилась я с ним.

– А если…

– Послушай. Если ты сейчас нафантазируешь всяких страхов, то Ирвину придется сражаться не только с твоей болезнью, но и со всякой фигней, в которую ты поверишь. Давай немного поможем твоему целителю?

– Каким образом?

– Ты будешь повторять каждый день, засыпая и просыпаясь: «Я буду ходить!» Никаких сомнений. Никаких «а если…». Слова, в которые ты веришь, творят чудеса без всякой магии. Плюс настоящая магия – и мы победим!

– Вы думаете?

– Я уверена в этом.

– Мама! – раздался голос Паши у меня за спиной. – Посмотри, кого я привел.

– Рэм, мальчик мой! – Я обняла сына. Еще одного.

– Миледи Вероника, – смутился он. – Я очень рад видеть вас.

И юный герцог церемонно поцеловал мне руку.

Я потрепала его по голове.

– Как ты?

– Без Пауля скучно. Маркиз Борнмут теперь не цепляется. Остается только учеба. А это уже не так интересно!

– Печалька! – согласился Паша. – А теперь позволь представить тебе еще одного члена нашей семьи – Феликса.

Я успела заметить в глазах у новоприобретенного сына дикую, беспросветную тоску. Но мальчик быстро взял себя в руки. И с улыбкой протянул руку нашему герцогу.

– Рэм. Очень приятно, – ответил тот.

– Ника! – в гостиную вошли мама и папа. – Представь нам молодого человека.

– Здравствуйте, – вышел вперед наследник престола. – Я – Геральд Аден Моэ, герцог Рэймский. И я обязан вашей дочери и ее сыну жизнью. Моя мать, герцогиня Рэймская, зачаровала вас и обрекла на страдания. Я готов служить вам до тех пор, пока не искуплю вину.

И он склонил голову.

– Ничего. – Мама подошла к нему и погладила по голове. – Все это мы уже пережили. И в любом случае ты не виноват.

– Можно исправить все, кроме смерти, – серьезно проговорил мой отец, подходя к Рэму поближе. – И раз твоя мать пошла на такие меры, думаю, что беда была близко.

– Спасибо вам. – В глазах у Рэма блеснули слезы.

А отец протянул ему руку:

– Евгений Николаевич.

– Очень приятно, – склонил голову юный герцог. И руку пожал.

– Маргарита Дмитриевна, – представилась и мама.

А я подумала – сколько же пережил Рэм за это время! И попытку дворцового переворота, и гибель отца, и разлуку с матерью. Скитания. Выматывающую тревогу. Но он никогда не жаловался, не ныл, не страдал. Все время демонстрировал редкое – даже для взрослого – присутствие духа. Защищал мою честь, честь Пауля…