Любовник из провинции - Ксения Васильева

Митя обрадовался, что она вроде бы не сердится и предложил заниматься у него. Нэля согласилась, потому что так Митя будет больше раскован, у себя...

Митя, помня первый разговор с теткой, спросил, можно ли они позанимаются с Нэлей здесь? Кира удивилась и воскликнула: конечно, можно, о чем ты говоришь! Она и забыла о своем предупреждении насчет гостей, наверное, в тот момент ей хотелось выглядеть строгой...

И добавила, - не уводи ее рано, я хочу посмотреть на эту твою Нэлю!

В Мите как-то нехорошо отозвалось это - "твоя Нэля"

Настроившийся против Нэли, Митя довольно сумрачно встретил ее на углу. Нэля же, естественно ни о чем не подозревала,и была весела как птичка. Не в пример Мите. Она надела новое розовое платье из кримплена, уложила в парикмахерской головку, и они являли собою очень милую пару: Митя был выше Нэли, его острое, с высокими скулами бледное лицо гармонировало с ее круглым, смуглым личиком и, главное - они были так юны!..

Они уже поднимались по темной широкой лестнице и ничего пока не происходило. Митя был молчалив и даже как-то суров.

... Сдерживает волнение, определила состояние Мити оптимистка по

своему поводу - Нэля. Сегодня уж он не отвертится от объяснения

и поцелуя!..

Нэля не хотела болтаться по институту, как другие девчонки, - одна. Она должна сразу заиметь "своего" мальчика, чтобы у нее был определенный статус!

Комната тетки Нэле понравилась. В таких она бывала редко и никогда не жила. Старинных, тихих. Она обтрогала каждую вещичку, и фарфоровые пастушок и пастушка, с отбитыми носами, показались ей красивее, чем новенькая колхозница, которую подарил ей папа на день рождения.

- У тебя хорошо, - уточнила свой осмотр Нэля и Митя проникся к ней симпатией, - хотя бы! - и спросил: может выпьем чаю?

Но Нэля была аккуратистка, - раз решили заниматься, значит надо заниматься, чай - потом.

Они расположились в разных концах кушетки и Нэля своим четким рассудительным голоском стала читать предмет, на этот раз - историю.

Вначале Митя слышал ее, но потом в тексте обнаружились провалы, а потом исчез и весь учебник вместе с читающей Нэлей... Зато появился родной город с мамой и бабушкой, который стал будто далеким прошлым и письма в него из Москвы шли реже и реже. Сначала на него обижались. Обижалась мама, а бабушка делала свои маленькие легкомысленные приписки, как обычно. Потом мама фактически перестала писать, только - живы, здоровы... И недавно пришло коротенькое письмо от бабушки, которое состояло из двух строк: мне можешь не писать, я уже ни в чем не нуждаюсь, но маме - обязан.

Мите стало невыносимо стыдно и он сразу же написал длиннейшее письмо...

... Появилась вместо Нэли Леля... Она улыбалась и манила его куда-то...

За дни, прошедшие с теткиного дня рождения, он понял, чего хочет. Почему так мучительны воспоминания о Леле. Почему он краснеет даже наедине с самим собой... Вот и сейчас волна слабости, нежности и мучительности заливает его мозг, сердце, тело... Вот дело в чем, - ТЕЛО! Он хочет быть с нею. БЫТЬ.

Тут прорвался нэлин голос, который спрашивал (уже не единожды), не спит ли он?

Митя открыл глаза и ответил: нет.

Нэля была возмущена: ты врешь! Ты спал! Стыдно! Я иду домой! Дрожащими руками она стала запихивать в сумку учебник, вдруг

до слез обидевшись на этого Митьку!..

Митя осознал, насколько он виноват. Нэля надрывалась, читала, а он в это время мечтал о другой женщине... Что может быть обиднее! Хорошо, что она этого не знает, но, видимо, что-то ощутила.

Митя стал так пылко просить прощения, объясняя свой сон неумением с детства слушать книги, что Нэля простила его и осталась, вопреки своему принципу, - не менять никогда решений.

Стал читать Митя. Но и это не смогло заглушить его мысли, эмоции, и он читал, запинаясь, пропуская целые абзацы, останавливаясь надолго, чтобы отыскать утерянное место...

Нэля уже не сердилась вовсе, так как по себе судила и о митином состоянии: какая уж тут история с географией, когда они одни в квартире!..

Она вздохнула и Митя быстро предложил сделать перерыв.

Они побежали в ближайшую столовку поесть и Митя надеялся, что Нэля уйдет, - сумочку свою она взяла. Но нет! После столовки Нэля направила свои мелкие, но очень тверденькие шажочки к теткиному дому.

После обеда они и не думали заниматься. Митя совсем расслабился.

А Нэля ждала.

И каким-то образом, как-то сопрягаясь с тоской по Леле, к Мите тоже пришло желание, правда без всякой романтической окраски,

- поцеловать Нэлю. Ведь он никогда в жизни не целовался и вдруг почувствовал, что хочет этого. Все равно, кто с ним рядом, он ХОЧЕТ ЕЕ ПОЦЕЛОВАТЬ.

Он встал с оттоманки, прошелся, надеясь, что ЭТО пройдет, но ОНО не проходило.

Нэля видела его метания и ждала.

Она-то знала точно, что сегодня они поцелуются и все будет в порядке. Но вдруг Мите показалось, что в прихожей теткины шаги, да и время подходило, и он ужасным шепотом сказал: тетка!

Они, как ненормальные, бросились к двери, Нэля успела схватить свою сумочку, и у двери остановились. Никаких шагов не было.

Они стояли рядом, почти касаясь друг друга...

Митя вдруг, закрыв глаза, приблизился к нэлиному лицу, ощутив ее теплое свежее дыхание и губами ткнулся куда-то в холодную щеку. И тогда она повернула голову и они, наконец-то, неумело и сильно поцеловались. Отчего оба испугались и обмерли. Митя от первости необычного ощущения, Нэля - не по первости, а от чувств к Мите.

Она засмеялась, чтобы снять напряжение, и они вдруг кубарем кинулись из квартиры, по лестнице, и выскочили из подъезда.

Кира шла сегодня домой в несколько лучшем настроении. Она предвкушала знакомство с этой девочкой Мити, - хоть какое-то развлечение. Леля отходила все дальше и дальше от нее, и Кира постепенно впадала в транс.

Но дома ее не ждал никто. Разве что неприбранность и даже - некоторый кавардак: один стул опрокинут, на кушетке разбросаны

подушки, книжный шкаф раскрыт.

Кира рассвирепела. Дрянной парень! Она его приютила, а он отплатил наглостью! А потому, что она никому не нужна. Даже

сопливому племяннику, - он не находит нужным ее уважать. А зачем? Она ему нужна только как квартира, пристанище... Человеческой ценности он не понимает, чего она хочет от такого?

Кира заварила чай покрепче, который был лекарством от всех душевных травм, и задумалась над своею жизнью, о чем она задумы

ваться не любила, - грустное это занятие.

Проводив Нэлю Митя ехал домой и думал над той странной близостью, которая возникла после ТОГО у него с Нэлей... Эта близость тревожила его и он вспоминал Нэлю и ощущение ее теплых

мягких губ...

Вдруг его ударило током: он - подлец! Какой же он подлец! Он любит одну женщину, а целует другую, и уже почти мечтает о ней!.. Так вот он, оказывается, какой?..

Впав в мрачнейшую прострацию, он появился у тетки. Она сидела за столом и вид у нее был какой-то смурной, что там она еще выдумала?..

- Я же просила тебя не уходить до моего прихода, - недовольно сказала Кира.

Митю встряхнули требовательность и недовольство тона, он, как и она, тоже быстро накалялся, поэтому несколько взвинченно

спросил: а что, нам нельзя было уйти? Заключенные, что ли?

... Ого, как заговорил!

- Нет, вы могли уходить, когда вам угодно. Но я же попросила подождать... Не из каприза (Кира тут же придумала причину), я плохо себя чувствую и подумала, что тебе возможно придется сходить для меня в аптеку...

- Тогда вы так бы мне и сказали! А то - посмотреть на Нэлю... А ей уже надо было идти... - Врал и Митя.

- Не в Нэле дело. А дело в тебе. - Безапелляционно заявила Кира.

- Я оставила дом как дом, а пришла в бордель! Ты посмотри! Книжный шкаф распахнут, скатерть съехала, стул валяется, все всклокоченно! И ты еще считаешь себя воспитанным и культурным человеком! Да ты не только элементарно не воспитан, ты азов человеческих отношений не знаешь! - Кира уже кричала, - ты... Ты - провинциальное ничтожество! - Проорала она, совершенно уже зашедшись.

Кровь бросилась Мите в голову, - такого он еще о себе не слышал! И он, ничего не сознавая, тоже завопил: Замолчите! Сию же минуту! Вы не смеете!.. - Он задыхался от ненависти к ней, поняв, что тетка хотела задеть и маму, и бабушку, - Я возненавижу вас и не буду уважать! - И уже тихо, силы иссякли на крике, - добавил, - впрочем я и теперь вас не очень уважаю...

Он замолчал, потому что понял, что сказал нечто ужасное. Теперь надо отсюда съезжать. Ему стало жаль... Не квартиры, нет!

Всей ауры, главной в которой была Леля...

Он вышел, не дожидаясь, пока тетка придет в себя. Но недалеко. На кухню.

Там никого не было. На столе соседа, старого еврея - выпивохи Вани Руцкина (тот гордился тем, что он Ваня и еврей, да еще старопьющий. Евреи, говорил Ваня, если и пьют, то смолоду, в старости - никогда),- лежала открытая пачка Беломора.