Отсрочка ада - Михаил Окунь

Юля снимала квартиру, которую превратила в небольшой лупанарий. Имелась у нее, как водится и «крыша», но от мелких неприятностей она не уберегала — не дергать же занятую по горло братву по пустякам.

Так, однажды к Юле напросился постоянный солидный клиент с любовницей — лещистой красавицей-смуглянкой лет семнадцати. Перед визитом он, позвонив из «вольво» по мобильнику, извинился за временное отсутствие трех передних зубов, которые сегодня же вставят, и деликатно попросил Юлю к его приезду попить побольше жидкости. Что она и выполнила, выдув пару бутылок «Нарзана».

«Тройничок» прошел с редким единодушием и взаимопониманием всех без исключения участников. А затем Юля, прекрасно зная об особых запросах клиента (не зря же она тратилась на «Нарзан»!), удалилась с ним в ванную. Брюнетка, естественно, увязалась за ними. И стала свидетельницей следующей сценки.

Извращенный господин улегся на спину в пустую ванну, Юля присела над ним на корточки и приказала: «Разевай свою грязную пасть, кабан вонючий!» И пенистая (не от слова ли «пенис»?) струя ударила в разбитое корыто любителя остренького.

Смуглянка, творившая чудеса в постели, подобного исполнить не смогла бы по чисто физиологической причине. Да ей никто и не предлагал. Этот вольнодумец почему-то предпочитал лишь Юлькин источник, а потому «попить побольше жидкости» собственную диву не просил.

Как показало дальнейшее, это обидело ее страшно, и свой гнев она неожиданно обратила на стрелочницу Юльку, с полгода донимая бывшую партнершу по группешнику телефонными звонками с угрозами и матерной руганью.

Юля пожаловалась было клиенту, но тот ответил, что с дурехой этой он уже расстался и повлиять на нее никак не может. Смуглянке, вероятно, так и не довелось пописать в рот своему благодетелю, тем самым, быть может, осуществив свою заветную мечту.

«Зачем пишут юмористику — не понимаю, ведь и так все смешно…» — заметил смешливый юноша Осип Мандельштам. Как с ним не согласиться?…

Да, Юлька умела к себе притягивать. Должно быть, потому, что дело свое искренне любила.

Мой знакомый фотограф-сладострастник П. нес ей, как пропойца в кабак, последний рубль. Лишь бы подвергнуться изощренным ласкам. Правда, Юля жаловалась, что, как и подобает истинному пропойце, фотомастер стал частенько заявляться пьяным вдрызг. И даже как-то раз, запершись в туалете, крепко уснул на унитазе сном полового праведника. Да так, что его пробуждение выросло в серьезную проблему.

Именно Юльку я избрал для «ответного жеста».

14

Ранним вечером я позвонил девушке и без предисловий заявил:

— Хочу прийти к тебе с другом. Во что это встанет?

Она назвала сумму раза в полтора выше обычной и хихикнула: «Даже если не встанет».

А затем поинтересовалась:

— А вы между собой не того?… Никогда не видела, как мужики…

— И не увидишь! — прервал я ее. — Скоро будем.

Из самолюбия Генка, конечно, не мог отказаться, хотя желания идти к проститутке у него отнюдь не наблюдалось.

— Сколько ей лет? — спросил он, когда мы поднимались в «гнездо порока».

— Двадцать.

— Старая… — резюмировал он.

Юля открыла нам дверь и, несколько опешив, в свою очередь поинтересовалась возрастом младшего клиента, обратившись ко мне, как к ответственному заказчику — мол, сколько же ему?

— До фига! — мрачно встрял Геннадий.

— Пятнадцать, — подтвердил я.

Юлька еще раз оценивающе оглядела юношу и скомандовала:

— Ну, мальчики, в душ!

Она и сама через минуту присоединилась к нам — чтобы, по-видимому, осуществить контроль помыва. Генке, конечно, было уделено особе внимание. Ее рука мягко прошлась по его груди, животу, еще ниже… С какой тщательностью и осторожностью заботливая девушка оттянула кожицу! Гена, тем не менее, вздрогнул и поморщился — процедура далась ему с трудом. Головка, открывшаяся под крайней плотью, была слегка воспаленной — с гигиеной хлопчик дружил не очень-то.

… Мы сидели с ним в обнимку на диване. Юлька, стоя на коленях на полу, обрабатывала нас, варьируя методы — то втягивала в рот либо только член, либо весь «генитальный комплекс» одного из нас разом, то ухитрялась охватить оба члена одновременно, то покусывала кожистые мешочки.

Генкина физиономия стала пунцовой. «Первое свидание» — и сразу на групповичок угодил, да еще в руки опытной «женщины для утех». Не у каждого в судьбе выпадает такое!

Наконец наша добрая хозяюшка извлекла из ящика серванта презерватив и начала напяливать его на Генку. Изделие было очевидно велико. Использовать его казалось бессмысленным — оно запросто могло остаться в недрах.

— Да что ты, Юлька, дурью маешься?! — вспылил я. — Только ребенка мне мучаешь!

— У меня железное правило: без резинки — ни-ни! — огрызнулась она.

— Так нарушь его! Ты у мальца первая, а сама, надеюсь, чиста, как слеза младенца!

И, не дожидаясь дальнейших возражений, я установил ее тело на четвереньки, поставил Генку позади и собственноручно соединил парочку — ее, уже вовсю сочащуюся, и его, дрожащего мелкой дрожью, но тем не менее прекрасно эрегированного. Так-то, дружок! Это тебе не ухмылочки постороннего наблюдателя…

Убедившись, что все в порядке, я переместился и уселся перед Юлей, подсунув подушку под спину. Она сделала язык желобком и подложила его мне под уздечку, прошлась нежным наждачком. Я сжал ее груди и скомандовал Генке:

— Возьми эту ебливую сучку за задницу и двигайся!

Впрочем, мои указания были излишними — Юлька сама отлично знала, как надо дергаться. И мы втроем погрузились в «пучину разврата». Точнее, с разгону вперлись в нее на Юльке, как на горячей кобылке.

Так под моим руководством и с Юлькиной неоценимой помощью друг Гена лишился девственности. Хотя, что ею считать?…

«Менаж», которого год назад страстно жаждала женщина-змея из ресторана и даже готова была выложить за него кругленькую сумму, состоялся. Только оплатил развлечение я; Юльке было немного любопытно, но в целом она выполнила рутинную работу; а Гену, как всегда, не поймешь. Во всяком случае, твердого «нет», как когда-то, он не заявил.

— Понравилось? — спросил я, когда мы по окончании оргии вышли на улицу.

— Нормально… — ответил он.

Ранние осенние сумерки уже скрадывали силуэты блочных параллелепипедов. Я предложил новоиспеченному самцу:

— Хочешь, пойдем пива попить?

Он молча кивнул.

В баре я внимательно взглянул на него и подумал: он уже наверняка похоронил то, что с ним произошло получасом раньше. Гений безразличия, Рембо безмятежности! Мне бы такие замечательные свойства характера. Мы допили пиво и вышли на воздух.